Раиса из Тавеля

Статья из прошлого

В журналистском архиве нашлись несколько писем с севера нашей страны - от Юлии и Зои Михайловны Лебедевых, просивших разыскать для доброй знакомой Надежды Литвиненко статью, опубликованную когда-то в нашей газете. И от самой Надежды Алексеевны - воспоминания детства и та же просьба. Статью о маме ей в семидесятых годах прошлого века прислала сестра Лена, но, увы, украли потом газету. «Осталось только название в памяти «Крымчанка», автор - Лидия - то ли Коваленко, то ли Коноваленко. Да страшные строки о маме: «Там, где была она, рванул огненный столб». Когда фашисты казнили Раису Литвиненко, её младшенькой, Надюше, было 4, Лене - 6, Ване - 8, старшей Вере - 12 лет. Именно Верочка спасла младших тогда: увела от страшного места, заботилась, как могла, когда они, испуганные, голодные и замёрзшие, бродили по деревням.
Статью Лидии Коваленко, опубликованную 30 августа 1970-го, удалось найти, правда, «Крымчанка» - это тематическая страничка в газете, а статья называлась «Женщина с русой косой».
Вскоре после начала Великой Отечественной Алексей Литвиненко из Тавеля (ныне Краснолесье) ушёл на фронт. Потом пришли несколько писем - последнее из-под Керчи: сообщал, что живой, просил сохранить детей. Полуостров оккупировали фашисты, убивавшие, грабившие. Раиса Литвиненко решила сделать захоронку, чтобы хоть что-то уберечь: спрятала одеяла, пальто, детскую тёплую одежду. Гитлеровцев, грабивших мирное население, уничтожили партизаны 6-го Симферопольского отряда командира Николая Дементьева и комиссара Андрея Сермуля. А чтобы фашисты не отомстили сельчанам, не провели карательную операцию, ведь в Тавеле располагалось и подразделение школы военно-морской разведки Абвера, предложили людям уйти в лес под охрану партизан. «Через несколько дней, - писала наша коллега, - Раиса Семёновна вместе с двумя односельчанками решила ночью сходить в деревню взять тёплые вещи для ребятишек. Холода наступали, а собираясь в спешке, прихватили лишь несколько одеял. Родной Тавель встретил их запахом гари и тлеющими головёшками. На месте дома Литвиненко тоже пепелище. Когда надежда найти что-нибудь иссякла, женщина побрела к дому на пригорке. Это был детский дом, где она воспитывалась. Он был цел и пуст. Вот тут они играли с ребятами, вот её комната.
В этом саду встретилась впервые с Алёшей. Он сказал:
«У тебя коса красивая. Русая». Она ответила задорно: «Ну и что?». Он сказал: «А глаза чёрные». Она засмеялась и убежала. Второй раз он пригласил её в кино. Потом поженились».
Судьба удивительным образом переплетает места и людей. Через несколько лет в этом детском доме окажутся их дочери - Лена и Надежда. «Красивейшая арка, роскошный парк-лесок. Внизу купальня, ставок с чистейшей водой, - вспоминала в письме в редакцию Надежда Алексеевна. - В этом доме когда-то жила мама, осиротевшая после гражданской войны. Потом работала  прачкой. Здесь её встретил папа - красавец, балагур, певец. А теперь в том же доме работала наша двоюродная сестра Лида, дочь старшей папиной сестры. Оказывается, ещё была жива наша бабушка Мария Антоновна, мать отца. Мы встретились. Помню то мгновение: на пороге «хижины» спиной к нам сидит седая, как одуванчик, старушка и чистит картошку, а рядом сидит её подруга, такая же седая. Я бросилась к бабушке, кричу, реву. Она испугалась: «Девочки, вы чьи?». «Я - Надя, а это - Лена». «Ох, - всплакнула моя дорогая бабушка, - видел бы вас Алёшенька!». Таких детдомов в судьбе Надежды Литвиненко было несколько: её, брата и сестёр, скитавшихся после гибели мамы, подобрал житель деревни Мамут-Султан (Доброе), до освобождения Крыма ребята сменили несколько добрых семей. Потом одна большая - из таких же обездоленных, как она, и подружки Катя Неизвестная, Инна Рутман, Вита Берлович, Мария и Вильке Штригель, Нина и Толик Молчановы, Дуся Трошко, Нина Пиндик, в Тавеле, Мамаке (Строгоновка), Евпатории. Где с учительницей Анастасией Николаевной Загной прыгали на переменках, чтобы согреться, где директор Сергей Павлович Большаков и воспитательница Мария Семёновна пытались стать им родными, а другой директор Степан Иванович Писарев давал рубль, чтобы вместе с его дочерью Наташей купила мороженое.

В оккупации и плену

Но всё это будет позже, а тогда, до ноября 1943-го, дети ещё не были сиротами: верили, что папа жив, просто письма с фронта не приходят в Крым, а мама была рядом. В партизанском отряде женщина помогала, чем могла, уже после войны члены отряда назвали её своей связной. И о детях заботилась, берегла, как просил муж. Когда младшая дочь заболела, Раиса Литвиненко решила вернуться в Тавель в бывший детдом. «Несколько ночей спали на матрацах, днём никуда не выходили. Ночью мама приносила воду, добывала где-то пищу. Но однажды... Рванув дверь, на пороге выросли фашисты. Сказали маме: «Идём!». Она молча поднялась и пошла». Дети долго её ждали, потом пошли искать. И увидели: она, окружённая фашистами, шла со связанными руками, еле передвигая ноги. Кинулись навстречу. Да разве это мама?! Лицо в синяках, в крови, одежда разодрана. Увидев детей, рванулась к ним, но дорогу преградил фашист с автоматом. Переводчик спешно тараторил: «Подумай о детях. Где партизан? Где деревня? Где лагерь?». В ответ детвора услышала тихое и спокойное мамино: «Не знаю ничего». На неё кричали, били, приставляли к виску автомат. Она молчала. И тогда её повели. Недалеко от того каштана, где они провожали на фронт мужа и отца, была яма. Толкнули туда, видна была только макушка. Фашист стал лить ей на голову что-то из канистры. А потом, там, где была женщина, рванул в небо столб огня, мгновенно охватив и всё дерево.
Что переживала в тот момент Раиса Литвиненко, осо­знавая, что дети станут свидетелями  её казни? Но она не сдалась, не выдала партизан, не предала Родину. Раиса Семёновна, героиня из Тавеля, погибшая 22 ноября 1943-го.
Числа гибели у супругов Литвиненко совпадают, разнятся лишь месяцы и годы: Алексей Васильевич погиб 22 июля 1944-го. Она не знала о его бедах. Он не узнал о её гибели. Но, быть может, как бывает с истинно любящими людьми, какая-то неуловимая сила, соединявшая их, вдруг вонзалась в сердце необъяснимой тупой и безысходной болью. Когда он, подгоняемый злобными окриками фашистов, брёл вместе с такими же ранеными, оглушёнными боем солдатами в плен. Когда она вместе с каштаном превратилась в огненный факел. Прояснить судьбу мужчины удалось через базу данных «Мемориал»: в документах, уточняющих потери Центрального архива Министерства обороны России, значится, что «красноармеец Алексей Васильевич Литвиненко, 1908 года рождения, призванный 15 июля 1941 года Симферопольским РВК Крымской АССР, числится пропавшим без вести с августа 1941-го». Есть и другой документ: немецкая учётная карточка военнопленного. «Солдат (рядовой) Алексей Васильевич Литвиненко, родившийся 17 апреля 1908 года, из местности Давел (ошибочно написанное название Тавель), Крым, был пленён 25 октября 1941 на Перекопе». Там ещё шли тяжёлые бои, но фашисты уже прорвали укрепления и вступили на крымскую землю. Сколько защитников пало на поле боя, сколько красноармейцев, уже расстрелявших весь боекомплект, порой раненных, контуженных, без сознания, стали добычей для врагов. Кого-то добивали сразу, кого-то угоняли в лагеря. Так и попал Алексей в лагерь Stalag (Шталаг) VIII F (318) в местечке Ламсдорф. Что происходило там, остаётся только предполагать. Последняя запись в карточке: погиб.

Кстати

В 1956-м «Крымская правда» рассказывала и о Надежде Литвиненко, девушке-практикантке из совхоза «Виноградный», «работающей ловко и умело». Не исключено, что в тридцатые годы прошлого века наша газета, тогда «Красный Крым», рассказывала и о её отце Алексее Васильевиче - отличном трактористе.

Наталья ПУПКОВА.
Фото автора.