Брошенные на побережье

Оборона, за которую заплатили жизнями

3 Июль 2018 978
Сообщение в «Красном Крыму» об оставлении Севастополя.
Сообщение в «Красном Крыму» об оставлении Севастополя.

Невыносимая жара, солнце, разбавленное огнём. Бой. Последний - на последнем рубеже. 76 лет назад завершилась вторая оборона Севастополя. Её последних героев просто бросили тогда на Херсонесском побережье. И только шторм теперь иногда выносит на берег обтёсанные морем обломки костей и ржавые гильзы с осколками снарядов.

«После восьмимесячной героической обороны наши вой­ска по приказу Верховного командования Красной Армии оставили Севастополь». Сводка Совинформбюро болью отозвалась по стране, но была и надежда: «Бойцы, командиры и раненые из Севастополя эвакуированы». Тысячи наших бойцов остались там, на побережье, защищая рубеж до последнего. О них просто не вспомнили при «эвакуации», как в мае того же года, когда пал Крымский фронт, забыли о бойцах на Керченском полуострове. Нет, «эвакуация», конечно, была: с Керченского полуострова смогли вывезти около 140 тысяч, остались брошенными более 170 тысяч. Из Севастополя эвакуировали и того меньше - на помощь смогли прийти лишь несколько подлодок, сторожевых катеров и самолётов. Первыми, вечером 30 июня, покинуло город основное командование Севастопольского оборонительного района, Черноморского флота и Приморской армии. Им вслед с болью смотрели собравшиеся у Херсонесского аэродрома и причала раненые (сюда отошли и госпитали), женщины, дети, бойцы, с боями пробившиеся из города… Комфлота адмирал Октябрьский телеграфировал в ставку: «Прошу разрешить мне в ночь с 30 июня на 1 июля вывезти самолетами 200-500 человек ответственных работников, командиров на Кавказ, а также, если удастся, самому покинуть Севастополь». Уже потом историки подсчитали: за три дня эвакуации вывезено более двух тысяч, в основном «ответственных»; раненых - менее тысячи. На берегу, в расщелинах, под обрывом, остались умирать от ран, жажды и голода тысячи бойцов. Но они всё ещё боролись: пехотинцы, моряки, артиллеристы, зенитчики, авиа­торы. Майор из аэродромной команды стрелял из пистолета по щелям приближавшихся фашистских танков; лейтенант-пехотинец, превозмогая боль от ранения, ринулся им навстречу со связкой гранат; раненого сержанта, в бреду рвущегося в бой, наспех перевязывает девчонка-санинструктор, тихонько плача от отчаяния...
На аэродроме погиб один из немногих оставшихся старших (от звания подполковника. - Ред.) командиров - полковой комиссар, военком 3-й Особой авиагруппы ВВС Черноморского флота Борис Михайлов. Он отказался эвакуироваться с последним самолётом и в ночь на 3 июля отправил очередную шифровку в штаб ВВС в Новороссийске с просьбой прислать боеприпасы, сообщив, что удерживать район могут ещё трое суток. Когда вышел из бункера, его сразил осколок фашистской мины. Теперь имя Бориса Евгеньевича Михайлова носит улица в Севастополе.
И имена Герасима Архиповича Рубцова, Петра Георгиевича Новикова увековечили горожане в названиях улиц. Ещё двух старших командиров, остававшихся с бойцами и городом. «С рассветом 30 июня началась бомбёжка. Но наш первый сектор (Балаклава - село Камары, дорога на Ялту - Севастополь) прочно держал оборону - силами автоматчиков и с помощью 45- и 76-миллимет­ровых пушек, гранат, - это воспоминания Сергея Северинова, врача, почётного гражданина Евпатории, в оборону Севастополя - связиста 456-го полка погранвойск, несколько лет назад переданные в «Крымскую правду» его супругой Галиной Валентиновной. - У нас, связистов, были карабины с бронебойными пулями. Укомплектованный личным составом менее чем на половину наш полк Герасима Рубцова удерживал свой участок с боями. Когда эвакуировалось командование, руководить обороной остался генерал-майор Пётр Новиков, командир 109-й стрелковой дивизии, комендант первого сектора. Примерно в одиннадцать вечера получили его последнюю радиотелефонограмму: «С боями продвигаться к Камышовой бухте, прикрывать эвакуацию, при невозможности эвакуироваться - пробиваться в горы. С наступлением темноты 2 и 3 июля под руководством Рубцова попробовали выйти из-под скал наверх, чтобы с боем пробиваться к партизанам. Прорваться удалось лишь немногим. Командир полка погиб». Герасим Рубцов отстреливался до предпоследнего патрона, последний оставил себе, чтобы не попасть в плен к фашистам. «Вновь спустились под скалы. Над нами по обрыву патрулировали фашисты, не выпуская никого из капкана. 4 июля к вечеру подошли их катера, вели огонь по укрывшимся в нишах и пещерах воинам. Мы отвечали, расходуя последние патроны. Утром 5 июля совершенно обессиленные раненые снова увидели катера. Ответили огнём, но скоро патроны кончились. Большинство в неравном бою погибло, оставшиеся - попали в плен». Многие там погибли. Погиб и Пётр Новиков, попавший в плен тяжелораненым, в бессознательном состоянии. Он и в плену сражался с врагом в подпольной организации «Братское содружество военнопленных», умирая, просил: «Товарищи, передайте привет дорогой Родине».
Официально оборона Севастополя закончилась 3 июля - «эвакуацией». Это «официально» потом «аукнулось» выжившим в фашистских конц­лагерях защитникам города: после Победы они оказались в советских лагерях - ведь раненых, пленённых врагом, в Севастополе быть «не могло», всех «эвакуировали». И героями Петра Новикова, Герасима Рубцова, Бориса Михайлова, всех погибших после «эвакуации», долго не признавали - их словно не было, бойцов, защищавших последний рубеж уже после приказа Верховного главнокомандования. Но тогда, в 1942-м, группы защитников города сражались до 17 июля: когда заканчивались патроны, шли врукопашную или подрывали себя и врагов последней гранатой. Их около 130 тысяч, не предавших город, но брошенных на Херсонесском побережье, на последнем рубеже.

В тему

37 защитников Севастополя стали Героями Советского Союза. Более 52 тысяч человек награждены медалью «За оборону Севастополя», учреждённой 2 декабря 1942 года. Награждена ею и наша газета, тогда «Красный Крым», с 31 октября 1941-го по 14 апреля 1942-го выходившая в осаждённом Севастополе.

Наталья ПУПКОВА.