Дни памяти разваленной страны

Нет, конечно, теперь мы, крымчане, вернувшиеся в Россию, вновь учимся чувствовать слово Родина, вновь ощущаем могущество её, гордость за победы, успехи. Но всё же нет-нет, да и промелькнёт в разговорах заветное «а вот при Союзе», «а в СССР было иначе», «а помните, советские цены, качество, жизнь…». Ностальгия? Наверное. А ещё чувство горечи, обиды, боли, что так бездарно потеряли страну, не сохранили завещанное дедами и отцами, выстраданное в Гражданскую, спасённое в Великую Отечест­венную. Это потом начались «горячие точки», терроризм, безработица, «цветные» революции, «сгоревшие» вклады, захваты, разруха, обнищание, обесценивание денег, идей, мечты, жизни. В начале был август 1991-го, госдача «Заря», ГКЧП, танки в Москве, первые погибшие и уже не замиравший, всё сильнее раскручиваю­щийся, маховик трагедии, что спустя менее полугода лишил многонациональный советский народ Родины, государства, страны. По воле рока началось всё у нас в Крыму.
В Форосе, куда 4 августа в отпуск прибыл первый и, как оказалось, последний президент СССР Михаил Горбачёв. Правительственный самолёт приземлился в Симферопольском аэропорту, потом кортеж направился на трёхэтажную госдачу №11 «Заря» в нескольких километрах от посёлка. Семья последнего руководителя СССР в 1991-м приехала сюда в четвёртый раз. Среди рабочих бумаг у президента был документ «О проекте Договора о Союзе Суверенных Государств». Из Крыма проект ушёл в Москву, руководству Верховного Совета,  в столицы союзных республик. Им он давал большие полномочия, суверенитет, одноканальную систему налогообложения, когда все собранные деньги копятся в республике, а уж её руководство решает содержать Союз, общую армию, общие предприятия. Вроде бы доброе начинание, но… Войти в новый Союз согласились не все сёстры-республики, да и было его заключение против  воли большинства, 78% граждан страны, что в марте 1991-го высказались за сохранение СССР. Такой вот наплевательский старт «дерибана» государства, что, само собою, не мог быть уже мирным, ведь возможности и доходы у республик были разные, да и многонациональные они, со своими краями, регионами, автономиями, горячими головами. Дай только волю, отмашку и закрутится совсем недоброе кино. Так в итоге и случилось. Правда, мы, простые советские люди об этом вначале и не знали. Включили утром телевизор, а на экране бесконечное «Лебединое озеро». Подумалось, конечно, плохое - привыкли, однако, что балет Петра Чайковского ассоциировался с чем-то нехорошим. Но чтобы настолько…
Потом в телеэфир прорвались новости, и всё ещё больше запуталось: в Москве почему-то танки, в Крыму - запрет на все массовые мероприя­тия. Непонятное слово ГКЧП (Государственный комитет по чрезвычайному положению), члены которого известные политики, генералы почему-то говорят прописные истины, что на «всей территории СССР безусловное верховенство имеют Конституция и законы СССР», и для «предотвращения сползания общества к общенациональной  катастрофе вводят полугодовое чрезвычайное положение в отдельных местнос­тях». Народ растерялся: хоть и публиковался договор в газетах, в том числе и в нашей, но как-то не вчитывались, наверное, не хотели верить, что гибель СССР, выстоявшего даже против фашизма, возможна. Но члены ГКЧП чётко знали:  возможно, начало конца страны, занимавшей 1/6 часть суши, положено. «Начиная с 1990 года, я был убеждён, как убеждён и сегодня, что наша страна идёт к гибели. Вскоре она окажется расчленённой. <> Но пусть в истории хоть останется след - против гибели такого великого государства противостояли». Эти строки писал Сергей Ахромеев, Маршал Советского Сою­за, Герой Советского Сою­за, боевой офицер, прошедший Великую Отечественную и Афганскую войны. Он, народный депутат СССР, не был членом госкомитета, но активно его поддержал. Покончил с собой 24 августа 1991-го, когда понял, что ситуацию изменить не удалось. Двумя днями ранее покончил с собой и член ГКЧП, министр внутренних дел страны Борис Пуго, вместе с ним погибла супруга Валентина Ивановна, кандидат технических наук. Генерал Валентин Варенников, Герой Советского Союза, командую­щий Сухопутными войсками страны, поддержавший ГКЧП, вспоминал, что оставшееся в Москве руководство страны вынуждено было «предпринять отчаянную попытку сохранить Советский Союз». Ещё в июне того года на закрытом заседании Верховного Совета СССР председатель КГБ Владимир Крючков, будущий член ГКЧП, огласил доклад 14-летней давности своего предшественника, руководителя страны Юрия Андропова о том, что «в стране действуют агенты влияния, разрушающие общественный и государственный строй.
И добавил, что теперь они привели страну на грань полного развала». Сёстры-республики, одна за другой возжелавшие независимости, назревающие межнациональные конфликты только подтверждали это.
Члены ГКЧП, как могли, старались помешать. Вечером 18 августа их делегаты прилетали в Крым, чтобы заручиться поддержкой Горбачёва на введение чрезвычайного положения и отстрочить запланированное на 20 августа подписание договора о союзе суверенных республик. Не договорились. И якобы «заблокировали президента на госдаче  без связи и возможности управлять «ядерной кнопкой». Хотя потом специалисты отмечали, что полностью лишить связи было невозможно, а никаких войск, блокировавших «Зарю», не было. Тогдашний председатель Верховного Совета страны Анатолий Лукьянов, поддержавший комитетчиков, вспоминал, что пять депутатов, прилетевших на переговоры, не могли блокировать президента с массой охраны. «Это и суд подтвердил: все средства связи работали, самолёт стоял готовый к взлёту. <>ГКЧП -  отчаянная, но плохо организованная попытка группы руководителей СССР спасти страну». В Москву ввели танки, президент РСФСР Борис Ельцин назвал ГКЧП госпереворотом, а на митинге «против  путчистов, за свободу» погибли  молодые парни Дмит­рий Комарь, Илья Кричевский и Владимир Усов. Посмертно они стали Героями ещё Советского Союза, хотя должны уже России, ведь были среди митингующих за демократию.
Потом всё было быстро: «демократические силы» России победили, членов ГКЧП арестовали, Горбачёв, вернувшись из «ссылки», отказался быть руководителем страны. Она, правда, ещё держалась по инерции, но одна за другой республики объявляли о суверенности, конфликты уже были неизбежны. Потом декабрь 1991-го, воспетая Беловежская пуща, где никем не уполномоченные Борис Ельцин от РСФСР, Станислав Шушкевич от БССР и Леонид Кравчук от УССР подписали соглашение о роспуске Советского Союза. Что им было до воли большинства, высказанной на мартовском референдуме, когда власть и независимость уже прочувствованы. Потом много всего, стрельба, огонь, делёжка, гибель, попытки становления, революции в цвете, перемены… Новые поколения выросли, некоторые представители их презрительно называют государство отцов и дедов «совком». А те, кто родом из СССР, вспоминают свою молодость, мощь страны, качество, чувства, уверенность в завтрашнем дне и тех, кто рядом. Это всё мы начали терять в августе 1991-го, а возвращаем с огромным трудом.