«Мы вернулись к тебе, Родина!»

68 декабря

Избрание Евгения Супрунюка спикером, как я уже ранее писал, окончательно раскололо Верховный Совет, похоронило Блок «Россия» и увеличило представительство меджлиса в президиуме и правительстве, что само по себе стало тлеющим огоньком будущего конфликта, готового разгореться в любой момент. В конце января 96-го в связи с избранием народным депутатом Украины в отставку отправили Анатолия Франчука, премьер-министром назначили его первого зама Аркадия Демиденко, который при всей его кажущейся независимости всё же был ближе к «Союзу» и «Башмакам», чем к ПЭВ и «Сейлему». Над Супрунюком стали сгущаться тучи.
На мартовские праздники мы с Филипповыми и Иванченко традиционно уехали на ЮБК, на этот раз в дом отдыха «Аю-Даг» в «Артеке». Утром 9 марта позвонил Володя Шевьёв: «Я отправил за тобой машину, срочно приезжай, есть разговор, и он не для телефона».
В Верховном Совете меня ждали Шевьёв, Цеков, Подкопаев и Розгонюк, представлявшие абсолютное большинство депутатов - не менее 70-75% голосов. Суть их «гениального» предложения состояла в следующем. Есть возможность объединить депутатов вокруг одного лидера, переформатировать президиум и правительство без участия фракции «Курултай», отправив меджлис в глухую оппозицию. Моя кандидатура всех устраивала, мне сделали предложение, и теперь слово было за мной.
Я знал, что у Шевьёва есть заявление Супрунюка об отставке без даты, написанное им ещё до своего избрания, поэтому, не задавая лишних вопросов, попросил два дня на размышление, а сам отправился в «Куйбышевку» (больница), где уже несколько дней находился Супрунюк. Я не собирался становиться марионеточным спикером, равно как и загонять в оппозицию «Курултай». Одно дело, когда они работают в парламенте и правительстве, другое - когда буянят на улицах.
«Женя, кончай болеть и прятаться здесь, срочно выходи на работу, иначе 11-го тебя отправят в отставку», - сказал Супрунюку. Он вышел на работу, ситуация как-то успокоилась, но ненадолго. В августе Супрунюк на сутки исчез, потом объявился, заявив, что его похитили, держали где-то в районе Красноперекопска в подвале дачного домика, откуда ему удалось как-то вырваться на свободу.
На самом деле никто его, естественно, не похищал. На какой-то «левой» машине поехал «налево», во что-то врезался, получил закрытую черепно-мозговую травму и угодил в больницу. Большинство депутатов сочувствием не прониклось, Супрунюка сняли. 10 октября 1996 года 59-ю голосами председателем Верховного Совета был избран Василий Киселёв, председатель колхоза «Дружба народов» Красногвардейского района. Перед этим в отставку отправили президиум. За Киселёва голосовали все 14 депутатов фракции «Курултай», количество меджлисовцев в президиуме и правительстве в очередной раз увеличилось.
Мы с Татьяной Рябчиковой не голосовали ни за отставку Супрунюка, ни за избрание Киселёва. С нашей точки зрения, Василий Алексеевич на посту спикера - худший из всех вариантов, особенно если учитывать его тяжёлый характер, мнительность и подозрительность. Поэтому в тот же день мы приняли участие в собрании группы депутатов, которая собралась буквально через 15 минут после избрания спикера и назвала себя «комитет по снятию Киселёва».
Возможно, наше участие в оппозиции новоизбранному спикеру осталось бы чисто номинальным и не носило бы активного характера, тем более, забот у меня к тому времени прибавилось. 7 апреля 1995 года коллектив редакции избрал меня главным редактором газеты, Рябчикова стала моим заместителем (в скобках замечу, что в этой должности она проработала до ухода на пенсию в конце 2018 года), и у нас не было ни желания, ни времени даже приходить на сессии Верховного Совета, не говоря уже об участии в политических играх. Но Киселёв совершил ошибку, которая, скорее всего, стала для него роковой - он «наехал» на «Крымскую правду» и учреждённый ею инвестиционный фонд «Крымская приватизация». Причём наехал глупо, не разобравшись в сути вопроса.
Дело в том, что в соответствии с указом премьер-министра Украины Леонида Кучмы от 1993 года (у премьера тогда было указное право) редакции газет, учредителями которых выступали журналистские и трудовые коллективы, получали из местного бюджета компенсацию потерь от подписки в результате инфляции. Выплаты были немаленькими, хотя они далеко не покрывали всех потерь. Эти деньги мы получали в 93-м, 94-м годах от правительств Самсонова и Сабурова, получили и в 95-м от правительства Франчука - 15,3 миллиарда карбованцев. Правда, хитрый Анатолий Романович не торопился сразу перечислять всю сумму, требуя, чтобы мы с Татьяной проголосовали против Цекова, а мы принципиально против не голосовали. В результате Цекова сняли без нас, деньги всё же поступили, но мы вынуждены были для покупки бумаги взять кредит, и на этом потеряли 700 миллионов.
Пришедших ревизоров из КРУ я тут же выпроводил, приказав бухгалтерам редакции и фонда не показывать никому ни одной бумажки, но через несколько дней пришли другие вместе с прокурором. Чёрную кошку в тёмной комнате искали долго, но не нашли. И не потому, что её не было. Деньги из бюджета выделили правильно, законно, и мы их правильно потратили. Но ушлый прокурор полез туда, куда лезть было нельзя - в приход и расход бумаги в типографии. Как раз в 95-м мы получили рекордное количество бесплатной бумаги из России, естественно, через бухгалтерию её не проводили и налогов не платили. Неожиданно возникшую проблему решили 1200 долларов как бы «в долг» и как бы «на ремонт машины».
Нервы я тогда потрепал изрядно и дал себе и коллегам слово, что не успокоюсь, пока Киселёв не уйдёт в отставку. На третьем этаже, где размещался тогда Хозяйственный суд Крыма, мы нашли свободный 319-й кабинет и разместились в нём. По распоряжению Киселёва нам отключили свет и телефон, но это только добавило энергии. Ядро оппозиции, кроме нас с Рябчиковой, составили Анушаван Данелян, Сергей Акимов, Анатолий Гриценко, Михаил Быстров, Анатолий Бурдюгов, Вадим Кудряшов, Владимир Шкаберин, Александр Фролов, Пётр Моргунов и другие. Шевьёв, у которого возникли проблемы со здоровьем, улетел в Германию, где его прооперировали, и до лета 97-го в парламенте не появлялся.
Сейчас уже не вспомнить, откуда взялась эта банка, но я её принёс в кабинет, закрыл крышкой, в которой сделал прорезь, опустил какую-то купюру (уже была введена гривна) и сказал: «Это на снятие Киселёва, посмотрим, сколько он стоит». «Ещё сюда будете бросать деньги за свои матюки», - предложила Рябчикова, которая сидела за единственным в кабинете столом и вела протокол наших собраний. Она была единственной женщиной в оппозиционной компании, и ей порой приходилось выслушивать «не те» слова.
 Не успела она это сказать, как распахнулась дверь кабинета, влетел Гриценко, начавший с порога:
- А Киселёв, вот б… - Ну и так далее.
- Так, плати деньги, - Рябчикова сунула ему под нос банку.
- За что это?
- За матюки.
- Да, да, плати, - все, находившиеся в кабинете, поддержали Татьяну.
- Сколько?
- Десять копеек за матюк. - Рябчикова, наверное, продешевила, но тогда доллар стоил меньше двух гривен и на 10 копеек можно было, например, купить пирожок.
- Вот только одна гривна, мелочи нет, давай сдачу.
- Сдачи нет, бросай гривну.
- Ладно, - Гриценко опустил купюру в прорезь и, загибая пальцы, девять раз произнёс, - б…., б…. Раз нет сдачи.
Первый раз вопрос об отставке спикера поставил управляющий Крымским отделением Нацбанка Украины Анатолий Бурдюгов. Он ехал на служебной машине из Киева, будучи в командировке, и рано утром в Красногвардейском на трассу перед ним выехал кортеж Киселёва. Бурдюгов ехал за ним до самого Симферополя, где его остановили омоновцы, вытащили из машины и скрутили. Оказывается, спикер решил, что за ним следят и попросил ОМОН «разобраться».
Голосов тогда не хватило, но с течением времени силы наши стали множиться - чего, чего, а говорить с людьми и убеждать их многие из нас хорошо умели.
Где-то ближе к Новому, 1997-му, году мы поняли, что близки к намеченной цели. Возник вопрос: кого будем ставить вместо Васьки, как мы его называли за глаза. Больше всего хотели поставить Александра Ивановича Фролова, вице-адмирала, но он оказался российским гражданином, не имеющим украинского паспорта. Тогда выбор пал на Гриценко, который не возражал хотя бы даже только год побыть спикером.
Новый год решили отметить своей, сплотившейся за два с лишним месяца оппозиционной борьбы, компанией. Но неожиданно резко выступил против тихий Пётр Иванович Моргунов:
- Никаких новых годов и никакого праздника не будет! И первого января не будет, пока Ваську не снимем, а будет тридцать второе декабря, тридцать третье и так далее.
Короче, если по - Моргунову, то Кисёлева мы сняли 68 декабря, то есть 6 февраля. Перед этим отправили в отставку президиум. Я председательствовал на той сессии и, предоставляя перед голосованием, исход которого уже был предрешён, слово спикеру, не отказал себе в удовольствии:
- Слово предоставляется Василию Алексеевичу Киселёву, председателю Верховного Совета Крыма. Пока.
Через час, когда подсчитали бюллетени, парламент остался без руководителя. Сразу избрать Гриценко не получилось, это произошло только спустя несколько дней. Кстати, ставшей знаменитой банку с деньгами, закатанную жестяной крышкой, я продемонстрировал с трибуны Верховного Совета. «Наматюкались» мы на 976 гривен, около 500 долларов.