«Мы вернулись к тебе, Родина!»

Кто коренной?

Жить в Крыму и болеть ксенофобией невозможно - социум здесь всегда был интернациональным по своей природе. Массовое возвращение татар в конце 80 - начале 90-х, конечно же, его всколыхнуло, обострило многие проблемы, но всё же повседневная жизнь, интеграционные процессы оказались сильнее нечистоплотных политиканов. В этой главе я хочу вспомнить несколько показательных жизненных ситуаций, в том числе комических, связанных с крымскими татарами, их возвращением и обустройством.
В июне 1989 года, как я уже упоминал, мне в составе делегации довелось побывать в Узбекистане - в Ташкенте, Самарканде, Фергане, Чиназе, Янгиюле и других местах компактного проживания татар, встречаться с лидерами их многочисленных инициативных групп. Двое особенно запомнились - Юрий Османов (впоследствии лидер Национального движения крымских татар - НДКТ - убит в 1993 году в Симферополе, убийц не нашли, его соратники считают, что это дело рук меджлиса, запрещённой в РФ организации) и Фуат Аблямитов.
 С Фуатом Якубовичем, врачом-психиатром, кандидатом медицинских наук, мы были депутатами Верховного Совета Крыма 2-го созыва (1994-1998 годы). Его кресло находилось за моим, и я слышал не раз, как он по-русски посылал на три буквы своих депутатов-соплеменников, требующих отдать карточку для голосования или бюллетень. Пользовавшийся огромным авторитетом и в профессиональной среде, и среди крымских татар, Аблямитов отличался самостоятельностью, независимостью в суждениях, казалось, уж кого-кого, а его «национальный психоз» обошёл стороной…
Как-то во время заседания (а парламент Крыма тогда заседал 4-5 дней в неделю) вышел на балкон покурить, смотрю, Аблямитов сидит на скамейке, читает «Литературку».
- Ты посмотри, что пишут! - воскликнул он, увидев меня.
- Что ж там такого интересного, Фуат-ага?
- Пишут: «Русский покоритель Сибири Ермак». Да он не Ермак, а Ермек, и не русский, а кипчак - значит, крымский татарин.
Посмотрел на него внимательно, может, шутит. Нет, на полном серьёзе.
Я был единственный, скажем так, не татарин, кого Аблямитов пригласил на свой 60-летний юбилей. Справлял он его в банкетном зале столовой Верховного Совета во время строгого мусульманского поста - уразы.
Надо сказать, годы Советской власти, атеистическое школьное воспитание для крымских татар не прошли бесследно, как и для других народов бывшего СССР, процент верующих среди них невелик. Когда я сегодня вижу строящиеся мечети, особенно гигантскую соборную в Симферополе, удивляюсь: кто туда будет ходить?
Опоздав примерно на час, поскольку был занят в редакции, я вошёл в зал, когда пир был в разгаре. Поздравил юбиляра, вручил подарок и сел на крайнее место. Мне тут же стали накладывать в тарелку еду, пытались налить водки.
- Спасибо, я не буду, - я накрыл рюмку ладонью и отставил тарелку.
- Как не будешь? Почему?
Все разом зашумели, потом стихли, на меня уставились два десятка изумлённых лиц.
- Уразу держу.
Мне показалось, что от хохота зазвенели фужеры.
- Миша, ну ты нас уел. Вот это да!
У меня немало друзей и просто добрых знакомых из числа крымских татар. Среди них - чиновники и учёные, представители творческой интеллигенции и врачи, торговцы и работники общепита... В общении с ними я стараюсь не затрагивать темы, уходящие корнями в старину, отчётливо понимая, что по не-которым из них мы никогда не придём к консенсусу.
Но так было не всегда.
В Верховном Совете между членами фракции «Курултай» и остальными депутатами порой возникали жаркие споры и словесные перепалки, правда, не переходящие в драки. Фракция крымских татар «Курултай» насчитывала в своих рядах аж 14 депутатов, тогда как армян, болгар, греков и немцев представляли по одному парламентарию: Анушаван Данелян, Георгий Каражов, Николай Сумулиди и Владимир Ренпеннинг. Всего же депутатов в Верховном Совете Крыма тогда насчитывалось 96.
Депутаты-меджлисовцы порой выступали очень эмоционально, я бы сказал, с этаким надрывом, явно в расчёте на слушателя, который находился вне здания парламента. Среди них было несколько человек, крайне радикальных по своим взглядам, их выступления зачастую носили провокационный и оскорбительный для представителей других народов характер: дескать, мы - коренной народ, а вы все - пришлые, мы будем определять будущее Крыма. После одного из таких выступлений я уже не в силах был себя сдерживать и попросил слова. Далее цитирую по стенограмме.
«Депутат М. А. Бахарев, многомандатный округ, главный редактор газеты «Крымская правда»:
«Вот я внимательно слушал депутата Куртиева, который нам рассказывал, что он коренной, а мы пришлые. Слушай, Энвер! Кто коренной? Ты коренной? Это я коренной, я здесь родился и вырос, это моя земля. И вообще, когда князь Владимир нас здесь крестил, вы ещё в монгольских степях коней собирали в поход. Вас в Крыму не было. Не было тебя, понимаешь? Вот Данелян был, Сумулиди был и даже Каражов. А вас не было, как и Ренпеннинга. Его и сейчас, кстати, нет. Он в последнее время почему-то на сессии не ходит.
Вы всё доводите до абсурда в своих выступлениях, разговорах. Вот недавно спрашиваю у своего коллеги Шевкета Рамазанова: «Слушай, у одного из твоих помощников такая фамилия интересная - Куку, что это означает?» А он говорит: «Куку - это кукушка, вы ж у нас взяли это слово». Его послушать, так и кукушка кукует по-крымскотатарски.
А как же быть с президентом Заира? Его, между прочим, зовут Мобуту Сесе Секо Куку Нгбенда ва за Банга. Он тоже крымский татарин? (Смех в зале)»...
Среди депутатов «Курултая» смеялся один Фуат Аблямитов. Врач-психиатр в нём, очевидно, взял верх над политиком.
И в заключение расскажу о ещё одном анекдотичном случае, свидетельствующем о том, что ксенофобия, неуважение к человеку, пусть и не к такому, как ты, не просто постыдны, но и наказуемы.
В конце ноября 2010 года большая группа крымчан - депутаты, учёные, журналисты, деятели культуры, всего около 30 человек, - полетели в Турцию на конференцию по евразийскому сотрудничеству. Разместились мы в Кемере (курорт Анталья) в пятизвёздочном отеле «Риксос», где среди постояльцев примерно половину составляли русские, в том числе граждане бывших советских республик, а остальные были немцами - или по гражданству, или по сути. Вопреки расхожему мнению, что в оте­лях категории «всё включено» круглосуточно бухают только русские, в «Риксосе» русские ночью спали, а круглые сутки в лобби-баре бухали, причём отчаянно, как перед смертью, только немцы. Что интересно: и херы, и фрау.
29 ноября, в день отъезда, мы после завтрака решили отправиться на пляж и «закрыть» курортный сезон, благо, вода была +20 градусов. Поскольку жили в разных номерах, этажах и корпусах, договорились встретиться на пляже. Мы - это русские Бахарев и Александр Рудяков, ректор Института последипломного педагогического образования, еврей Григорий Иоффе, зампред Верховного Совета Крыма, крымский татарин Айдер Аблятипов, зам. министра образования Крыма, и украинец полковник Николай Балабай, директор кадетского колледжа. Вот такой мини-интернационал. Надо заметить, в августе этого же года в оте­ле неподалёку мы с Иоффе, Рудяковыми и Аблятиповыми отдыхали семьями.
И вот я иду на пляж, на привычное нам место. Издалека вижу, что Айдер Аблятипов о чём-то спорит с немцами - супружеской парой не первой молодости. Те кричат, размахивают руками. Интеллигентный Айдер, доцент, преподаватель, русский филолог, что-то говорит в ответ.
- Айдер, в чём дело?
- Да вот я, как мы обычно делаем, хотел пять лежаков сгруппировать под тентом, а они не дают, говорят, что я - наглая русская морда, хотя тут и лежаков, и мест полно.
Аблятипов был доцентом по русскому языку и по крымскотатарскому. И ещё знал турецкий и английский, а знаний немецкого ему хватило для того, чтобы услышать даже то, что для его ушей не предназначалось.
- А ты им, козлам, сказал, что Гитлер капут?
Услышав эти слова и одновременно увидев мою не слишком приветливую в данный момент русскую морду, немцы подхватили свои вещи и, осматриваясь, стали выбирать место, куда ретироваться. Тут появился Гриша Иоффе, следом шли Рудяков и Балабай.
- Что тут у вас? - Иоффе сразу понял, что пахнет конфликтом.
- Да вот, хер и фрау говорят, что Айдер - русская свинья, - я намеренно обострил ситуацию.
Иоффе, у которого «любовь» к немцам была в генах, принял боевую стойку и заорал:
- Сталинград, Сталинград!
Фрау с хером, подхватив шмотки, дали стрекача, но их никто преследовать не стал и «котёл» им не грозил - другое время, другие люди. А мы... мы испытали замечательное чувство единения. Не по национальному и не по территориальному признакам. И не по политическому.
А, что необыкновенно важно, по человеческому.