Военная жизнь газеты

Катером в Керчь

Когда началась Великая Отечественная, дружный коллектив «Красного Крыма» распался. Мы точно знаем, что фотокоры Леонид Яблонский и Исай Блох ушли добровольцами в 51-ю армию, Григорий Фартушный, Ефим Певзнер, Иван Сухиненко, Георгий Кокушинский - в партизаны. Трое последних, а также Исай Блох, оказавшийся в партизанском отряде после отступления наших войск с Перекопа, погибли. В ночь на 1 ноября 1941 года, когда фашисты были на подступах к Симферополю, «Красный Крым» перебрался в Севастополь. Первоначально в Севастополь уехали 10 сотрудников, но к началу 1942-го остались трое - Михаил Муцит, Абрам Райчук и Евгений Степанов. Втроём, под бомбёжками и обстрелами, они продолжали выпускать газету вплоть до апреля. Крымский обком партии к тому времени из осаждённого Севастополя, где обстановка с каждым днём становилась всё более угрожающей, перебрался в Керчь, которую наши войска освободили 30 декабря
1941-го в ходе Керченско-Феодосийской десантной операции.
В начале апреля туда перебралась и газета. Некоторые сотрудники были в городе ещё с ноября 1941-го - по решению обкома партии направлены на усиление коллектива «Керченского рабочего», большинство газетчиков которого ушли на фронт. В редакции «Красного Крыма», перебравшегося из Севастополя, остались из довоенных сотрудников редактор Евгений Степанов и его заместитель Абрам Райчук.
- Мы с грустью расстались с друзьями-севастопольцами, которые помогали делать газету, - вспоминал Евгений Степанов. - Остался в городе и наш Миша Муцит - в качестве корреспондента фронтовой газеты, в которую давно рвался. И больше мы не увиделись: как и Сергей Галышев, он погиб в последние дни обороны.
Напрямую идти морем в Керчь из Севастополя небезопасно - Южный берег Крыма был оккупирован врагом, они контролировали территорию. Поэтому добирались сначала в Новороссийск, а оттуда уже в Керчь - дольше, но безопаснее. Наши самолёты прикрывали с Таманского полуострова.
- Из Севастополя уехали поздно вечером на эсминце «Харьков», - вспоминал редактор, первым отправившийся в Керчь, чтобы подготовить площадку для газеты. - Всю ночь болтались в море - был сильный шторм. Только на рассвете увидели Новороссийск. Из-за шторма пристать к причалу не могли, снял нас небольшой катер. У командующего военно-морской базой я встретился с членом Военсовета флота Николаем Кулаковым, который тут же распорядился доставить меня в Керчь. Из Новороссийска добирался на одном из сторожевых катеров. В Керчи встретился с Давидом Глезерманом, Володей Вихровым, Валей Ланиной и другими товарищами. Вскоре сюда прибыл и Абрам Райчук, и Лёня Давыдов. И началась работа.

Подземная редакция

Мы уже рассказывали, что когда наши коллеги Ефим Певзнер и Георгий Кокушинский в 1942-м, а Евгений Степанов, Сергей (Всеволод) Лаганбашев и Эммануил Грабовецкий с августа 1943-го по апрель 1944-го
издавали в партизанском отряде газеты «Крымский партизан» и «За Советский Крым», была у нас «лесная редакция».
С уходом в Керчь образовалась «подземная». Город почти разрушен, воздушные налёты не прекращались ни днём, ни ночью. Они, по воспоминаниям наших коллег, были чаще, чем в Севастополе, поэтому выпускать газету на земле было невозможно: хотя люди и привыкли к бомбёжкам, но из-за того, что могло «накрыть всех разом, погубить газету», делать это не решались.
- Вот обычная картинка, - вспоминали коллеги. - Мы только успели позавтракать, как заревел сигнал воздушной тревоги, посыпались бомбы. Одна угодила в здание той столовой, из которой мы несколько минут назад вышли. От него осталась груда развалин. Только начинаешь работу - тревога, все бегут в подземелья Митридата. Идёшь по улице - налёт, развалины, убитые, кровь. По совету секретаря обкома партии Владимира Булатова редакция перебралась в Камыш-Бурунские каменоломни, те самые, в которых в первую оккупацию города действовали керченские партизаны, где погиб Володя Дубинин.
Кстати, в 1949-м книгу «Улица младшего сына» о пионере-герое вместе со Львом Кассилем написал Макс Поляновский, до 1926 года, отъезда на Дальний Восток, работавший в «Красном Крыму».
- Один из командиров - Семён Лазарев - показывал каменоломни, входы и выходы, которые замуровывали фашисты, чтобы уничтожить партизан, - вспоминал Евгений Степанов. - Но катакомбы, создаваемые веками, настолько разветвлены, что фашисты ничего сделать не смогли. Мы долго бродили в темноте, освещая путь лучами фонариков, но осмотреть все штольни так и не сумели. Для работы подобрали просторные подземные залы недалеко от главного входа, привезли необходимое оборудование из городской типографии, расположили людей. Жизнь в каменоломнях была нелёгкой, всё время в темноте, в сырости, ночами пугали летучие мыши.

Читательская боль

Но газета выходила, регулярно - 7 дней в неделю, вновь, как и в Севастополе, авторами газеты стали и местные жители, и воины Крымского фронта (он появился 28 января 1942 года), сражавшиеся на Керченском полуострове. К сожалению, в архиве не сохранилось ни одного номера «Красного Крыма», вышедшего в Керчи. Иногда газету забирали партизанские связные, и она попадала в другие регионы, в том числе и в Симферополь.
- Один номер, чуть больше альбомного листа, весной 1942-го оказался и в нашей семье, - написала наша читательница Мария Денисовна. - И, увы, стал поводом для того, чтобы моего 15-летнего брата Александра и его друга Михаила казнили фашисты. Газету, где рассказывалось о ситуации на Керченском фронте, на котором в 51-й армии воевал наш отец, Саше передали друзья-партизаны - брат помогал ребятам из Симферопольского отряда, передавал их связным продукты, которые удавалось достать. Мы тогда не имели никакой информации об отце, в сентябре ушедшим в 51-ю армию, вот партизаны и передали газету с рассказом о боях армии брату, ведь в ней было много симферопольцев. Увы, о папе мы в газете ничего не нашли, только вновь понадеялись, что жив. Кстати, это в итоге так и оказалось: после боёв на Перекопе в сентябре 1941-го отец с частью отступил, смог добраться на Тамань, а оттуда вновь в Крым - освобождал Керчь. В мае 1942-го попал в плен, бежал, партизанил, в родную армию вернулся, когда она освободила полуостров, освобождал Прибалтику. Вернулся домой с медалью «За отвагу». Но тогда, весной 1942-го, мы этого не знали, зато прочли заметку об отце Сашиного одноклассника Миши, как сейчас помню: среди бойцов группы н-ского полка (сейчас мы уже знаем, 827-й стрелковый полк 302-й стрелковой дивизии), наступавших на Кой-Асанском направлении, особо отличился Иван Коваленко. Саша пошёл к другу, чтобы отнести газету, а когда они вдвоём несли её Мишиной маме, работавшей на железнодорожной станции, попали в облаву, всех забрали в тюрьму на Луговой (ныне Богдана Хмельницкого), при обыске нашли газету. Ребят повесили на Ноябрьском бульваре (ныне бульвар Франко).

Падение Крымского фронта

- Земля содрогалась от взрывов бомб, - вспоминал Евгений Степанов о работе в «подземной редакции». - С потолка сыпались крошки ракушечника. Мы понимали, что если бомба трахнет прямо над головой, каменная кровля обрушится, и все мы будем придавлены под землёй, пещера станет нашей могилой. Но раздумывать некогда, надо выпускать газету. В каменоломнях нам пришлось печатать материалы и о деятельности колхозов, расположенных на Керченском полуострове, о весеннем севе, но и здесь главная тема - вой­на. Материалы с передовой нам часто присылали коллеги из газеты «Сын Отечества» 51-й армии, там был и наш фоторепортёр Леонид Яблонский, передававший снимки. Фронт у Семи Колодезей, на узком перешейке. Там, нам было известно, скапливаются огромные силы, способные сокрушить гитлеровцев, помочь осаждённому Севастополю, освободить весь Крым. В начале мая я поехал туда к фронтовым друзьям, там стояла 51-я армия, формировавшаяся в Крыму. (Кстати, до войны с «Красным Крымом» сотрудничали и другие бойцы газеты 51-й армии, по некоторым данным, Николай Полтораков, Сергей Зыков, Вениамин Гоффеншефер, Иван Огузлиманов, Мария Архарова, Иван Астахов и Иосиф Аксельрод. - Ред.). С редактором газеты Макаром Дивненко мы познакомились ещё летом 1941 года в Симферополе. Я приехал к ним 8 мая утром. Целый день гитлеровцы интенсивно бомбили расположения наших войск. Стало известно, что в одном месте они прорвали фронт и вклинились в расположение 44-й армии. Но все чувствовали себя уверенно, знали, что сил достаточно, чтобы ликвидировать эту незначительную операцию немцев и самим на их «плечах» развить успех. Целый день я был в расположении 51-й армии, набрал материалов для газеты и ночью вернулся к себе. В Камыш-Буруне нашёл пустые катакомбы. Никого! Поехал в Керчь - в обкоме - никого, в горкоме - тоже. Наконец в штабе МПВО встретил секретаря обкома партии Bладимира Булатова. Увидев меня, он воскликнул: «Ты откуда?» - «Из Семи Колодезей» - «Что!? Когда?» - «Только что. Ехал ночью» - «Ну и как там?». Я рассказал. «Вот сволочи! - выругался он.- Паникёры! Нам сказали, что Семь Колодезей сдали ещё вчера, что противник приближается к городу, приказали эвакуироваться...» Он приказал возвратиться в Камыш-Бурун и ждать товарищей. Всё стало на свои места, опять закипела работа. Но уже ненадолго. Через несколько дней началась трагедия Керчи, Крымского фронта. Из-за бездарности командующего фронтом Козлова, трусости и глупости представителя ставки Мехлиса наши войска вынуждены были сняться со своих позиций и отходить на запасные. Фашисты сели «на плечи» снявшихся с места наших войск, начали расстреливать их в спину. Возникла паника, армия превратилась в толпу. И побежала. Так бездарно пал ответственный участок фронта, важнейший плацдарм на юге страны.
16 мая фашисты оккупировали Керчь. Эвакуация была неорганизованна: катера, баржи, самодельные плоты, доски, покрышки - всё, что могло держаться на воде, кто-то пытался даже вплавь. Паника, красный от крови пролив - фашисты обстреливали с воздуха. Десятки тысяч погибших и попавших в плен. Бойцы уже несуществующего фронта продолжали борьбу: в подземных коммуникациях завода имени Войкова, в Булганакских и Багеровских каменоломнях. Около 13 тысяч ушли в каменоломни Аджимушкая (там же укрылась часть местного населения) и воевали, несмотря на устраиваемые фашистами газовые атаки, до октября 1942 года.
А сводные отряды - от нескольких человек до нескольких тысяч - прикрывали эвакуацию. Среди них - казаки 72-й кавалерийской дивизии Василия Книги, расстрелянные в Аршинцево фашистскими танками, и зенитчики, державшие Камышбурунский маяк. Благодаря им сотрудники нашей газеты из отрезанного от города Камыш-Буруна смогли эвакуироваться в Новороссийск последним пароходом «Березина».
- Несмотря на обстрел с берега, бомбёжки с воздуха, «Березина» прибыла в Новороссийск, - вспоминал Евгений Степанов. - А мы, работники редакции, из Новоросийска приехали в Краснодар. До падения города (оккупирован 12 августа 1942-го) «Красный Крым» печатался на Кубани, а затем в Сочи, где расположился обком партии и штаб партизанского движения. Мы писали о ситуации на оккупированном полуострове, о деятельности партизан, о работе эвакуированных крымских предприятий.
«Красный Крым» ни на день не прекращал выходить. Даже эвакуируясь из Керчи, наши коллеги прямо на пароходе готовили очередной номер. В Крым газету доставляли на самолёте - в партизанский лес, иногда разбрасывали над полуостровом. Вновь в Симферополь газета вернулась 13 апреля 1944-го, вместе с Красной Армией.