Герои неба и моря

Задание выполнено

Очень многие наши самолёты в Прибалтике, у западных границ Советского Союза даже не успели подняться в воздух 22 июня 1941-го - по наводке предателей фашистские бомбардировщики уничтожили их прямо на аэродромах, а, к примеру, в Ленинградской области, как вспоминал стрелок-радист Пётр Юрчишко, предатели ещё и вывели из строя хорошо замаскированную систему заправки. Авиации Черноморского флота, базировавшейся на полуострове, тогда повезло - враг, сбрасывая мины-магнитки, ставил целью, прежде всего, закрыть фарватер для кораблей. Кстати, тогда зенитчикам Севастополя удалось уничтожить фашистский бомбардировщик, но от сброшенных магнитных мин полсотни человек всё же погибли в первый день войны. Но и советский, черноморский, ответ не заставил себя ждать: так наша читательница Иветта Скорикова рассказывала, что первый боевой вылет её отец, Степан Григорьевич Чепиженко, штурман бомбардировщика 40-го авиаполка ВВС Черноморского флота, совершил уже через несколько часов после начала войны - бомбили Констанцу, порт в Румынии, приспешнике фашистов, откуда на бомбардировку юга Советского Союза вылетали самолёты с крестами.

Три лётчика, которым пришлось на время стать моряками, на боевое задание - уничтожить склады с горючим в румынском порту - вылетели в 7 часов

23 июня. Два лейтенанта, командир пилот Василий Иванович Юр, штурман Израиль Исаакович Левинсон, младший сержант - стрелок-радист Иван Петрович Кузнецов. Старшим едва 25 исполнилось. Дальний бомбардировщик ДБ-3 (или Ил-3, разработан под руководством авиаконструктора Сергея Владимировича Илюшина).

И бортовой номер самолёта тоже третий. Когда он не вернулся с задания в срок, командир полка Герой Советского Союза Николай Александрович Токарев был вынужден сообщить родным лётчиков об их гибели, а на младшего сержанта похоронка ушла и в Ивановскую область, где жила мама. Спустя три года туда, уже с Балтики, придёт ещё одна, получат мама и молодая жена (в 22 года - вдова!) Ивана Кузнецова, только страшная бумага, в отличие от первой, крымской, будет не ошибка.

- Мама говорила, что тогда, в 1941-м, когда сообщили, что папин экипаж погиб, она не верила, - рассказал Владимир Юр, его воспоминания в сообществе «Великая Отечественная война» разместил Сергей Ветер. - Спустя несколько дней её вызвали в штаб и улыбающийся комполка сообщил: «Жив Василий! Жив!».

Это было чудо: лётчики не только успешно выполнили задание, но поборолись за свою жизнь, смогли выстоять и в небе, и в море. При заходе на точку сброса бомб попали под обстрел вражеских зениток, а потом на них накинулись истребители с крестами на крыльях. Но шрамы от пулемётных очередей вражеских самолётов не остановили крымских лётчиков, они вышли на ударную позицию и 10 стокилограммовых фугасных авиабомб упали на цистерны с горючим. При уходе удалось сбить вражеский истребитель, так неаккуратно вынырнувший перед носовыми пулемётами бомбардировщика - Израиль Левинсон шанс не упустил. Но скорость израненного ДБ-3 не позволяла уйти от остальных преследователей, да ещё и конструкция самого самолёта была не в помощь: с хвостовой части низ бомбардировщика не прикрыт - через свои рули лётчики не могли стрелять по врагу (ведь это была верная гибель крылатой машины), а тот этим всегда пользовался. Несколько истребителей всё активнее атаковали бомбардировщик, их пулемёты отрубили часть крыла, прошили кабину, к счастью, пули не зацепили Василия Юра, но пострадали приборы, обездвижен левый мотор… Самолёт стал терять высоту, а фашистский истребитель, издеваясь, приблизился к хвостовым рулям, чётко зная, что стрелять там, обороняться не будут из собственной же безопасности. Фашисты тогда, на вторые сутки войны, ещё не думали, что советские солдаты даже собою готовы пожертвовать во имя победы. Гитлеровец показывал нашим лётчикам на море, мол, падайте, и усмехаясь не спешил стрелять - наслаждался беспомощностью соперника. Иван Кузнецов, наблюдавший это, в бессилье передал в эфир: «Этот гад смеётся над нами».

А в ответ раздался приказ Василия Юра: «Сбивай его!». «Но ведь наши рули тоже очередью уничтожу?!». «Уже всё равно. Сбивай». И стрелок прошил хвост своего самолёта, дабы уничтожить врага. Израиль Левинсон потом вспоминал те короткие переговоры и восторг стрелка: «Товарищ лейтенант! Он горит! Он падает!», и чёткое командирское: «Молодец!».

Цель - доплыть

А они уже теряли высоту, метр за метром приближаясь к воде. Какой-то миг ещё позволил надеть спасательные паруса, взять чехол с надувной аварийно-спасательной лодкой, выбраться в воду. Лётчики с болью смотрели, как погружалась крылатая израненная «тройка», и боролись за жизнь.  Волны накрывали, пытались разлучить, но герои держались: штурман и стрелок-радист разворачивали лодку, а командир, плохо плававший, просто пытался удержаться на поверхности. Наконец резиновое полотнище развёрнуто, к его шнуру закрепили лямки спасательного пояса командира - теперь волны не могли его отнести. Только лодку ещё надо надуть: насос-гармошка враз вобрал в себя воду и только мешал - надували ртами, сменяя друг друга, почти десять часов. Ночью штурман по звёздам выбрал направление к крымскому берегу, но новая напасть - не оказалось вёсел. Стали грести руками. Сутки, вторые, без еды и пресной воды.

- Отец рассказывал, когда жажда становилась уж совсем невыносимой, они делали несколько глотков забортной солёной воды. Их, измученных морской болезнью от изнурительной качки штормящего моря, буквально выворачивало наизнанку тогда. Но снова начинали грести, чтобы хоть на несколько метров приблизить спасение.

Однажды над ними пролетел самолёт. Шанс на помощь, или… Командир решил не рисковать, выбрались из лодки, держась за её канаты, в надежде, что тень скроет их. И не зря - самолёт оказался возвращавшимся фашистским бомбардировщиком. Ещё одна удача улыбнулась нашим лётчикам: враг не обратил внимания на лодку, а то ведь мог просто дать очередь из пулемёта… И ещё удача - на третий день скитания подул попутный ветер: из захваченного с погибавшего самолёта парашюта смогли поставить парус.  Израиль Левинсон потом рассказывал сыну командира: «Мы закрепили подвесную систему парашюта на носу лодки и выбросили мокрый купол (до этого служил якорем. - Ред.) на ветер. Подтягивая и перебирая всё время верхние стропы, нам удавалось удерживать купол над водой… Лодка неслась к своим берегам с завидной скоростью, но перебирать стропы больными руками было истинной пыткой». К утру следующего дня ветер сменился, лётчики вновь стали гребцами. Опухшими, изъеденными морской солью, до крови и мяса, руками они продолжали грести к родному берегу. Молча, язык, губы, дёсны уже не слушались, опухли, лишь затуманенные взгляды ещё помогали общаться, но все трое уже были в предобморочном состоянии. Наверное, мысленно уже простились с родными, друзьями, готовясь навсегда стать частью Чёрного моря. Но судьба хранила молодых ребят: днём на пятые сутки плаванья над ними стал снижаться самолёт. Они уже не в силах были спуститься в воду, не в силах рассмотреть символы на крыльях, просто ждали. Самолёт оказался нашим морским разведчиком. Членов экипажа погибшего крымского бомбардировщика взяли на борт. 102 часа тяжелейшего черноморского дрейфа - позади.

Месяц в госпитале и вновь служба. Правда, она развела товарищей: Израиль Левинсон воевал уже на самолётах Северного флота, был награждён орденом Отечественной войны.

Встретил Победу, жил в Ленинграде и в 89 лет прыгал с парашютом. Иван Кузнецов служил в авиации Краснознамённого Балтийского флота, по данным архива Минобороны страны, погиб в авиакатастрофе в ноябре 1944-го. Василий Юр остался в родном полку (позже - 5-й Гвардейский минно-торпедный), но из-за развившегося ревматизма (дрейф по морю напомнил о себе) пришлось в 1942-м перейти в наземную службу. Погиб в автокатастрофе в мае 1961-го, похоронен в Евпатории на старом кладбище.

Звания Героя Советского Союза в начале войны ещё давались не часто, а потому выполнившим боевое задание, сбившим при этом два фашистских истребителя, выжившим в неимоверном морском плаванье Василию Юру, Израилю Левинсону и Ивану Кузнецову вручили ордена Красного Знамени.