Страшные дни декабря

Защита - могила

В этом районе в августе 1941-го, когда стало понятно, что враг будет прорываться на полуостров, стали создавать первую линию обороны Симферополя. Противотанковый ров с помощью нескольких тракторов, экскаватора, а больше - вручную, по 12 часов в сутки, рыли сотни горожан: в основном женщины, подростки, старики - многие мужчины были на фронте, кто-то уже погиб. Старались, чтобы хоть как-то защитить город от прорыва фашистских танков, но уже через несколько месяцев оказалось, что создали огромную братскую могилу, причём кто-то - сам для себя…
- Ашер и Фрида - дедушка и бабушка по отцовской линии - вместе с другими здесь трудились, чтобы враг не прошёл, - рассказывала нашей газете Лидия Ваитина. - Они очень любили Симферополь, мечтали, что окончится вой­на, и их внуки будут расти в красивом родном городе. Когда провожали на фронт младшего сына, моего будущего отца, то обещали: «Будем ждать его с Победой дома, на Малобазарной (Некрасова. - Ред.), ключ, как всегда, под камнем у порога»… Этот ключ на голубом, сплетённом бабушкою, шнурке был от самодельного замка. Длинный, с бородкою, сделанный дедом, мастером на все руки, моя тётя, вернувшаяся в сентябре 1944-го из эвакуации, нашла у соседки Ольги. Всё, что осталось от родителей. Дверь в пустой дом, даже кровати мародёры вынесли, была открыта. И никого. Ольга рассказала, что подобрала ключик у дворового туалета, куда его зашвырнули фашисты за ненадобностью, после того, как обшарили дом, забрав посуду, сундук с одеждою, спалив во дворе фотокарточки и книги. Пусть, думала, хоть какая память детям о родителях будет, ключ ведь они держали в руках, когда покидали дом. Их расстреляли 11 декабря, сын соседки рассказывал, как на сборном пункте бабушка споткнулась, фашист ударил её прикладом автомата по спине. Дедушка заступился, и тут же его прошила очередь. Бросили в кузов грузовика, а потом в тот ров, куда упала и расстрелянная бабушка.
Историй, когда пожилые мужья до последнего защищали жён, матери - детей, много. Увы, большинство - трагические. Ешвакай Пиастро на улице Кантарной (Чехова) вступился за жену, которую, подгоняя, толкнул фашист. Супругов застрелили на месте, забросили в машину, увозя ко рву. Маленьких детей отбирали у матерей, расстреливая отдельно, или же смазывали им губы ядом. Одна из женщин не отдавала малыша, крепко прижимая его к себе, фашист застрелил её из пистолета, но даже падая в ров, она прикрывала собою ребёнка, его добивали отдельно, стреляя несколько раз, как по мишени.

Переселение в вечность

Ров на 10 километре Феодосийского шоссе впервые стал братской могилой 6 декабря 1941-го: здесь казнили 1200 симферопольских цыган, от мала до велика, которым ранее предписали явиться на сборные пункты для отправки в спецпоселения с запасом продуктов, ценными вещами. Такие же приказы появились для иудеев-евреев и крымчаков. Неподчинившихся вешали неподалёку от дома.
- Каждому полагалось принести паспорт или написать адрес на прикреплённой к ключу бумажке. Сборных пунктов было несколько. К примеру, в Симферополе - здание мединститута; улица Студенческая, 13, или музей на Гоголевской, - рассказывает столичный краевед Борис Берлин. - Семьями шли, ведь отказаться - значит точно погибнуть, а так ещё надеялись... Страшные списки хранятся в Госархиве республики: Симферополь, ул. Воровского, 13: Цыпарские: Исаак, Мая, Роза. Девочкам нет и семи. Ул. Володарского, супруги и сыновья Зельцер. Или Керчь: «Яков Науфман, Садовый переулок, 5, ключи у соседки Марии Никифоровой». Многие имена даже после войны так и остались неизвестными: случалось, что погибали жители целого двора, деревни. В колодец в Калинино сбросили тела двух сотен расстрелянных евреев, после освобождения лишь у одного из 11 поднятых тел нашли паспорт - Давид Фишелович, 54 года. Наверное, ему тоже говорили о спецпоселении. Тот ров у шоссе и ему подобные стонали потом несколько дней. В ведомости фашистской городской управы, сохранившейся в госархиве, читаем: на момент оккупации Симферополя 2 ноября 1941-го в нём проживали 1700 цыган, через три месяца - шестеро, из 10 тысяч евреев осталось 254, из 3100 крымчаков - 46. Вскоре и оставшихся казнили.
Таких противотанковых рвов, колодцев, ставших братскими могилами, очень много по Крыму - более 135 тысяч крымчан там враги уничтожили. В деревне Перецфельд (Зимино) 15 ноября 1941 года карательный отряд расстрелял 92 еврея, сбросив тела в колодец. Не пощадили даже младенца Марии Бомбиной. 24 ноября казнили 150 крымчаков в Евпатории. 29 ноября в Керчи - 7 тысяч евреев: «ускорить ликвидацию из-за угрожающего продовольственного положения в городе» предписывалось комендатуре. 1 декабря в Феодосии во рву неподалёку от механического завода - 2,5 тысячи. 11 декабря на шоссе из Симферополя в Феодосию - 14 тысяч человек из столицы автономии и соседних районов. Казни продолжались до 16 декабря, - ещё тысячи….
- Сохранились свидетельства Савелия Кочергина: вывозили три десятка машин с людьми. Одна брала по 40 человек за раз. То есть в день во рву расстреливали минимум по тысяче человек. Казни продолжались около 10 дней.
Всего же за время фашистской оккупации здесь казнено не менее 27 тысяч: забирали во время облав на городских улицах, из пересыльных лагерей, из больниц. Весною 1942-го расстреляли 80 моряков, пленённых в боях за Севастополь. В июле, когда город-герой был оставлен, ещё 568 краснофлотцев пригнали ко рву: заставили засыпать разлагавшиеся на жаре тела негашёной известью - с тех пор земля там светло-коричневая. Моряков тоже казнили. Через год - около 700 коммунистов, осенью 1943-го - 300 крымских татар, «помогавших партизанам», и десятки пленных партизан, тысячи детей-полукровок…

Предали и спасли

Ситуация с детьми вообще показала истинное лицо многих. Порою некоторые женщины, опасаясь, что их расстреляют за детей от евреев, да ещё красноармейцев, сами приводили их в гестапо, даже зная, какая участь ждёт малышей. Порою выдавали соседи, знакомые, даже случайно встреченные в другом городе, как симферополец выдал девочку-полукровку, спрятанную у родни в Саках.
- Но чаще всё-таки люди помогали приговорённым к казни ребятам, - продолжает краевед. - 25 маленьких евреев спасли в Мамакском детдоме. Заведующая Мария Прусс записала их как русских. К ней попала 13-летняя Майя Лакшина, которую с места казни вывез немец-шофёр, спрятав под плащом в кабине - среди служивших в гитлеровской армии, к счастью, не все были фашистами. Четырёхлетнюю Эльвиру спас пожилой художник Амет Калафатов: мама втолкнула дочь в раскрытую мастером калитку, когда евреи шли на казнь. Накануне исполнилось 140 лет со дня рождения отца Николая (Швеца), настоятеля церкви Всех Святых (на кладбище за нынешним Центральным рынком), выдававшем приговорённым к смерти за «неарийскую расу» справки о крещении, крестившем детей-полукровок, спасая от гибели. И настоятель церкви Святых Константина и Елены (улица Петропавловская) отец Викентий (Никипорчик), со дня рождения которого исполнилось 130 лет, тоже так поступал. Оба священника жизнями заплатили за благое дело.
- Мои бабушка и дедушка спасли годовалую соседскую девочку, - рассказывает Фериде. - Предложили соседям оставить детей у них, чтобы не вести в спецпоселение - ещё надеялись, что просто туда, а не на казнь. Дети в семьях дружили очень. Но мальчики захотели остаться с мамой и бабушкой, лишь девочку оставили, опасаясь, что будет плакать в дороге. Только она из того еврейского рода и спаслась.
О том, как спасли ещё одну малышку, рассказывала и наша читательница Алла Афанасьева: «Муж маминой подруги - еврей - воевал, у них росла трёхлетняя Галя. Мама, партизанская связная, зная о том, что фашисты готовят для еврейских детей, предложила подбросить её бездетным русским. Наблюдали, как открылась дверь, удивлённая женщина взяла малышку, занесла домой». А Исаак-Иван Смирнов вспоминал, как его трёхлетнего малыша, мама - еврейка, отец - солдат, погибший на фронте, спасли соседи Анна Владимировна и Матвей Семёнович, выдавая за своего сына Ваню. Лишь в 60-х годах признались парню, что его мама казнена во рву у Феодосийского шоссе. В том рву погибли семьи композитора, сделавшего известным марш «Прощание славянки», Якова Богорада, гравёра, 100 лет назад создавшего крымские деньги, Мордуха Грабовецкого. Его сын - партизан, художник «Крымской правды» Эммануил Грабовецкий, после войны часто ездил сюда, стоял на коленях, склонив голову и что-то шептал…
Их тысячи, безвинно убиенных, остались здесь во рву на шоссе Симферополь - Феодосия. Вспомните о них сегодня, во всекрымский день памяти.

Между тем

Ещё одно, увы, ныне забытое место казней в столице республики - ров в микрорайоне Красная горка - вторая линия обороны. Наш читатель Анатолий Матвеев вспоминал, что видели они с дедушкой Фролом Андреевичем, работая рядом на огороде. «С весны 1942-го несколько раз в день грузовики привозили людей, которых расстреливали из установленных на мотоциклах пулемётов. Военнопленные в изношенных гимнастёрках забрасывали землёй, потом и их казнили, землю подрывали. Как-то уже мёртвых - детские тела, потом несколько сотен больных из психбольницы, тогда с ними казнили врача и медсестру, оставшихся до конца с подопечными». Быть может, в этом рву погибли и главврач больницы Наум Балабан и его жена Елизавета Нелидова. Науму Исидоровичу большинство нетяжёлых больных удалось спасти, выписав из клиники, спасал иудеев, помогая сделать новые паспорта. Весной 1942-го супруги погибли. Ещё одного врача клиники, Теодора Русинова, расстреляли раньше, в декабре 1941-го во рву у Феодосийского шоссе.