На безымянных высотах...

Не забыты

О ком-то известно точно: погиб, похоронки родным отправлены, может, и на памятниках имя сохранилось. А кто-то до сих пор в вечном строю «пропавших без вести», «письменная связь прекратилась», «в списках не значится»... Тоже погибли, геройски сражаясь, крепясь перед врагом, перед собой, борясь, или в миг, не успев осознать, как пуля, осколок, разрыв вдох оборвали - но не осталось тогда очевидцев, не успели учесть… Кого-то дома уже никто и не ждал, тоже став военной вечностью, а кого-то ждут до сих пор, видя лики в рассветной дымке, в отблесках поминальных свечей и Вечного огня на Могиле неизвестного солдата (может, о нём тоже написали «без вести»)… Помнят. «Мы не погибли, мы просто ушли,/ Просто ушли в небеса./ На безымянных высотах земли/ Наши слышны голоса…», Александр Вулых написал это спустя годы после той войны. Сколько их, безымянных высот земли!

У кого-то из «без вести» были хоть холмики земляные, наспех товарищами насыпанные, да может пирамидка, спешно сколоченная со звездой; кого-то землёй естественно засыпало - в окопе, воронке после взрыва. Да только забылись почти все те места давно, изредка природа обнажит, после шторма, обвала, или поисковики всё же найдут в «Вахтах памяти» - долге потомков. Только вот эбонитовые капсулы, гильзы с записками, именем, адресом родных, - редко встречаются, не любили бойцы их заполнять, носить, да и время разрушает бумагу. И редко попадаются пряжки, ложки, котелки, где фамилия выцарапана, и номера на наградах, по которым можно было бы владельца установить, стёртые часто. Просто появляются братские могилы потом - неизвестных солдат. А у кого-то и не найти уже ничего, не было захоронений, следов не осталось - взрывом разметало, или все товарищи вокруг тоже пали, или, как у Александра Твардовского «в безымянном болоте при жес-
током налёте», или в море, когда бомба, торпеда попали, или в небе, направив объятую пламенем машину на вражескую колонну. Кстати, песня «На безымянной высоте» Михаилом Матусовским написана на реальных событиях, ему фронтовому корреспонденту на 2-м Белорусском фронте, историю рассказал редактор дивизионной газеты Николай Чайка. Только из 18 ребят-добровольцев, что под командованием лейтенанта Евгения Порошина (погиб в том бою), двое осталось тогда - бойцы 8-й роты 718-го стрелкового полка 139-й стрелковой дивизии 10-й армии Западного фронта противостояли двум сотням фашистов у деревни Рубежанка в Калужской области. Мы обязательно вспомним о том в одном из выпусков рубрики - ребят всех представляли к званию Героя Советского Союза, но наградили (большинство - посмертно) орденом Отечественной войны.

Валентин и Михаил Соловьёвы

У Валентина не было ещё наград - шёл лишь третий месяц войны. Враг рвался в Крым, наши бойцы из 51-й армии, сформированной на полуострове, ожесточёно сопротивлялись на Перекопе, сентябрь 1941-го. Вражеская бомба попала то ли в траншею, где держались наши защитники, то ли просто в группу героев обороны. Ничего не осталось - только строчки извещений «пропал без вести». Подробности о гибели Валентина Соловьёва знал его старший брат Михаил, наш коллега, журналист «Красного Крыма, как называлась в войну «Крымская правда». Но он тоже - «без вести», через год, под Сталинградом. Михаилу навеки 35, Валентину - 29. Погибли оба, геройски сражаясь, но вот только рассказать о том уже некому - значатся в документах «без вести».

У журналиста Михаила своей семьи не было - усыновил племянника Владимира (тоже потом наш коллега), сына ушедшей сестры Зои. А вот у учителя математики и физики Валентина была жена Наталья Сергеевна (в девичестве - Огрызкова) и маленькие дочки Зоя и Галя. Сынов ждал с фронта и отец Иван Георгиевич, мама парней (увы, имя неизвестно) ушла ещё до войны. Наша читательница Зоя Соловьёва, рассказывая о папе, вспоминала его доброту и улыбку, последнюю при прощании, когда он, добровольцем, уходил на фронт: 24 августа 1941-го,
колонна добровольцев из Карасубазара (Белогорска) шла на Симферополь, где формировалась армия. Валентин Иванович мог бы, наверное, успеть эвакуироваться вместе с Севастопольским зенитно-артиллерийским училищем, где преподавал математику, но, когда курсанты-старшекурсники стали бойцами зенитных батарей, прикрывавших небо над Севастополем, настоял, чтобы уволили, а получив направление в школу учителем, не стал даже устраиваться - на фронт. Защищать семью и Родину - если придётся, то до последнего. А его старший брат Михаил Иванович говорил, как вспоминали коллеги: «Война не обходится без жертв, но мы воюем не для того, чтобы умирать. Наша страна, наш народ не в первый раз отражают захватчиков. Победим мы и на этот раз».

Николай Ягодзинский

«Без вести» - это, увы, и о Николае, сыне Исидора Николаевича и, к сожалению, имя отчество мамы не знаем, Ягодзинских, ставшем навеки частью Севастополя. Он не был военнообязанным - не годен к строевой, сказалась травма руки, полученная им, довоенным слесарем на Севморзаводе, но в стороне, когда враг рвётся на твою родную землю, 36-летний севастополец остаться тоже не мог - добровольцем пошёл в народное ополчение, строил оборонительные сооружения в Балаклаве. Там, в Балаклаве, где проходила первая линия обороны Севастополя, его осенью 1941-го разыскала 11-летняя дочка Тамара, очень уж хотелось ей папу увидеть, выдержала трудный путь, поклонилась ему от мамы Ольги Александровны маленького братика Лёни, и им потом папин привет принесла и кусочки сахара и сухарей в носовом платочке - подарок. Словно чувствовала дочь, папина любимица, что не свидятся больше…

Извещение о том, что «пропал без вести» семья получила уже после Победы - а до того на все запросы отвечали «в списках не значится».

Сурен Агаджанян

Ему, уроженцу Нагорного Карабаха, навеки 19 лет - по одним данным числится «без вести», по иным - погиб 22 июля 1944-го в бою за село в Литовской ССР, но теперь это, увы, тоже, как «без вести». Дома его ждали, если судить по документам военного архива, отец Бахши Ангирьянович и дядя, тоже Бахши Айриян. Кстати, ещё один тёзка-однофамилец Семён Бахшиевич Огаджанян, 1912 года рождения, тоже без вести пропал, и Сурен Баласанович Агаджинян, 1903-го, таким числился, но потом выяснилось, что в плен попал на Керченском полуострове в 1942-м, в майскую трагедию Крымского фронта. А 19-летний Сурен Бахшиевич, о котором рассказал краевед Вартан Григорян, освобождал полуостров весной 1944-го. И награждён как помощник командира взвода 3-й стрелковой роты 1164-го стрелкового полка 346-й стрелковой Дебальцевской дивизии орденом славы 3-й степени: «9 апреля 1944-го под сильным артиллерийским огнём противника первым со взводом форсировал озеро Айгульское в брод и в боях при прорыве вражеской обороны первым преодолел проволочное заграждение и с криком «Ура», ворвался в траншеи противника… уничтожил 8 солдат противника и 1 взял в плен». Спустя месяц - новая награда, медаль «За отвагу», но почему-то уже значится боец санинструктором 2-го стрелкового батальона 264-го гвардейского стрелкового полка 87-й гвардейской Перекопской стрелковой дивизии: «В боях в районе села Бельбек-Бартень 5-9 мая 1944-го под сильным пулемётным и миномётным огнём противника вынес с поля боя 29 раненых бойцов и офицеров с их оружием». Об одном ли человеке два наградных, подписанных комполка, первый - Михаилом Сыдько, второй - Галеем Еникеевым, не знаем - но все личные данные сходятся. И он тоже где-то на безымянной высоте.

«И взлетев в объятья вечности/ Словно птицы над рекой./ Мы в бою пропали без вести,/ Не найдя в земле покой»… Часть вечности, герои Победы. Помним.