Французская кухня

Лягушачьи лапки, улитки, мидии, заплесневелый или высохший сыр, луковый суп, артишоки... Это всё предел голода, когда жрётся всё, что можно разжевать, далее пойдут кожаные ремни. Кухня реальной нищеты, которую завернули в красивую оболочку якобы «изысканности» маркетологи. 

Целое поколение выросло в дискурсе: «это вы там Остались и пьёте водку - а я Достиг и пью вискачок не ниже 12-ти лет». 

И тут такой облом. Руккола, понимаешь, краснодарская. 

Да ради этого ли люди-то жили, вписывались в темки и встраивались в схемки, кидали, прогрызали путь к светлому будущему, освещаемому неоновыми логотипами престижных брендов и высочайшей калорийностью удачно сфотканных блюд? 

Сказать ведь им, что, например, престижная итальянская приправа орегано - это всего лишь душица, которую бабка заваривала в детстве от кашля - удавятся от ужаса бытия и несовершенства мира. 

А моцарелла - это если в молоко плеснуть скисшего вина (уксуса, говоря проще), и откинуть на марлю. Неликвид, в общем, который пить никто уже не может, утилизировать хоть как-то. 

Добить тем, что суши - это когда нищий рыбак (которого на берегу за блеск ножа просто зарубит любой самурай) сидит в море в лодке и торопясь срезает дольками мясо со свежепойманной рыбы, потому что развести огонь нельзя. Потом макает в уксус, потому что в рыбе весёлые червячки кишат, а потом лезет холодной рукой в мешок с рисом, скатывает там комочек влажного и солёного от морской воды риса и жрёт это. Причём панически оглядываясь, не видит ли кто - они вообще это в мозг не смогут уложить. 

Можно провести контрольный выстрел, рассказав, что такое фондю. Это когда нищий швейцарский крестьянин, обогревая зимой хату собственным теп­лом, ползёт в погреб (а там всё сожрано) и собирает окаменелые обрезки сыра, чтобы разогреть их, и когда они станут мягкими - туда сухари макать. Просто потому что жрать было нечего. 

Ещё стоит напомнить, что единственное блюдо американской кухни - это украденная у индейцев птица, и мега-праздник беглого англо-переселенца (т. е. уголовника), который годами жрал солонину и бобы. Вот мега-праздник у этого интеллектуала был - раз в год поесть большую запечённую птицу, стырив её у местных (которых в рамках протес­тантской благодарности потом отравить исподтишка). 

А престижный французский суп буйа­бес - это когда рыбак, живущий прямо в своей лодчонке (потому что даже на шалаш на берегу денег нет), продав основной улов, заваривает остаток, который не удалось продать даже за гроши. 

И на всё это смотрят живущие в стране, где буженина, расстегаи, блины с икоркой, стерлядь да двенадцатислойный мясной пирог, балык, кулебяка на 4 края и 4 мяса. Смотрят и офигевают. 

Потому что всё вышеперечисленное внезапно непрестижно - ибо незагранично.

Ешьте, сколько влезет, всё равно много уже не влазит.

В человеке важен не вес, а то, как он его носит! 

Спите, сколько хотите, у пенсионера когда встал, тогда и утро. 

Не ждите, когда кто-то сделает вас счастливым - налейте себе сами. 

Если вас незаслуженно обидели, вернитесь и заслужите! 

Не жалуйтесь на судьбу, ей с вами может быть тоже не сильно повезло. 

Если жизнь после 50-ти вас не устраи­вает, примите ещё пятьдесят.

И не берите от жизни всё -  не донесёте! 

А идя исповедаться, берите валидол - вдруг батюшку прихватит от вашего рассказа...

Относитесь к себе с любовью, а ко всему остальному - с юмором (как Ширвиндт).

Автор не указан, взято из открытого источника.