Курсанты, вставшие стеной

Москва. Дон.

Самые известные, наверное, подольские курсанты - фильм о героях, песни, книги… Они первыми и были подняты - на защиту Москвы. Подольское пехотное (стрелково-пулемётное, начальник Василий Смирнов) и Подольское артиллерийское (Иван Стрельбицкий) училища - немногим более 3500 курсантов младших курсов (старшие уже на фронте) и преподавателей. В тех боях выжило около 400.

В начале октября, когда большая часть наших войск Западного, Брянского и Резервного фронтов оказалась в окружении, фашисты, прорвавшись по Варшавскому шоссе, заняли Юхнов в Калужской области - до Москвы осталось всего 198 километров. И защиты не было, быстро перебросить войска невозможно. Тогда сигнал тревоги прозвучал для курсантов, многие из которых - только летом слышали последний школьный звонок. Любой ценой противостоять фашистам, задержать их на 5-7 дней, пока подтянутся резервы. Ильинский укрепрайон вдоль Варшавского шоссе. Курсанты-подольцы продержались почти две недели. Против танков - сотню уничтожили. И около 5 тысяч врагов истребили. Погибали, но сдержали натиск, защитили столицу. Лишь один из эпизодов: в бою фашисты сумели пленить израненного, с перебитыми ногами курсанта, увы, имя его не удалось установить - только фамилия известна - Бойко-Шур. Он под 16 номером в списке захороненных у деревни Васисово Калужской области - 158 подольских курсантов в той братской могиле. Гитлеровцы призывали его товарищей сдаться, тогда, мол, окажут помощь истекающему кровью парню. А он, собрав последние силы, крикнул: «Ребята, бейте гадов!». И смолк, прошитый фашистской автоматной очередью…

По докладу Василия Смирнова, начальника Ильинского укрепрайона, на 12-й день обороны по итогам боёв осталось всего два батальона сводного отряда курсантов, каждый численностью 120-150 человек. «Люди исключительно переутомлены, падают на ходу от переутомления, не обеспечены тёплым обмундированием (в Подмосковье уже заморозки, осень. - Ред.), нет перчаток, без шапок (в фуражках), у 60% рваная обувь. По двое суток не питаются». Он просит досрочно присвоить оставшимся звания лейтенантов, чтобы «могли вести бой не рядовыми, а командирами». На 13 октября в сводном отряде курсантов артиллерийского и пехотного училищ, по данным документов, обнародованных Министерством обороны страны, числилось 334 бойца, вооружение - 336 винтовок, 3 ручных пулемёта, 3 исправных орудия калиб­ром 45 и 76 миллиметров с боекомплектом в 260 снарядов… Большинство погибших курсантов так и числится неизвестными, пропавшими без вести - их тела оставались на поле боя до декабря, до контр­наступления, когда начались захоронения.

На Волоколамском направлении Москвы стеной стояли курсанты-кремлёвцы, Московского высшего военно-командного училища Семёна Младенцева, получившего звание Героя Советского Сою­за годом ранее на войне с белофиннами. Почти 1600 курсантов и офицеров - преподавателей училища сформировали 6 октября кремлёвский полк, что за сутки совершил 85-километровый марш к Волоколамску. Строили оборонительные рубежи, а 12 октября приняли первый бой, против наступавших танков. Порой приходилось отбивать до 5 атак в день, с боем пробиваться из окружения. 811 человек из кремлёвского отдельного курсантского полка стали вечностью.

А на Дону в ноябре 1941-го в вечность ушли около тысячи курсантов и офицеров ростовских училищ - артиллерийского противотанковой артиллерии и пехотного, что сдерживали фашистские танки, рвущиеся к Ростову-на-Дону, на Кавказ, к нефти. Имена многих героев, увы, тоже знает лишь история: к примеру, в братской могиле хутора Каменный Брод, где велись ожесточённые бои, 64 неизвестных и только 8 с именами. Там и комиссар Михаил Залкан, преподаватель, что принял отряд после гибели молодых командира Александра Смирнова и комсорга Виктора Байрученко. У них просто был приказ: держаться любой ценой…

Севастополь

Приказ такой был и у 1171 бойца отдельного курсантского батальона, что стеной встал под Бахчисараем, у Дуванкоя (Верхнесадовое) - не пропус­тить врага к Севастополю, прикрыть город до подхода Приморской армии. Курсанты и преподаватели Военно-морского училища береговой обороны имени Ленинского комсомола тоже совершили 35-километровый ночной марш - 29 октября 1941-го, в день введения в Севастополе осадного положения.

Как рассказывал наш читатель Владлен Королёв, чей отец, Василий Андреевич, одно время был замполитом училища, «роту комсостава, пять курсантских, в том числе миномётную, пулемётную, трёхорудийную 76-миллиметровую зенитную батарею и санчасть в бой повели зам­начальника (начальник в госпитале после аварии) Василий Костышин и военком Борис Вольфсон». Пулемёты, миномёты, ящики с патронами - всё на себе. Борис Вольфсон вспоминал: «Что я мог сказать тогда 18-летним юношам? Только правду. Что бой с врагом будет смертельным, учитывая, что немцы превосходят нас и численно, и в технике, и в вооружении. Но мы, советские люди, должны стоять на позициях до конца, ведь за нашими спинами - Севастополь и Черноморский флот». Каково это с винтовкой дореволюционного образца (под Москвой и на Дону у курсантов были такие же), сотней патронов и пятью гранатами на человека противостоять напирающим танкам? Особенно, когда в первую же бомбёжку фашисты уничтожили зенитную батарею, а тебе всего 18-20 лет. И, ох, как хочется дожить до Победы…

И снова эпизоды. Когда из всего взвода 21-летнего Климентия Бондаря в живых остался только один раненый курсант Александр Мальцев, он не сдался, как призывали фашисты, смог застрелить одного, штыком заколоть другого, а потом подорвал себя и окружавших врагов гранатой. Ему едва 20 исполнилось. Столько и Борису Григоренко, что даже раненный продолжал стрелять из пулемёта, отразив с товарищами несколько фашистских атак. Второе ранение, и лишь прошептать успел: «Крепче бейте этих гадов».

У Дуванкоя они продержались пять суток, потом сражались у Мекензиевых Гор, в Балаклавской долине. Там у ребят была своя «Москва» - так прозвали высотку, за которую сражался взвод 19-летнего Виктора Соколова. До последнего, врукопашную уже… Их больше тысячи погибло севастопольских курсантов. Чудом выживший Александр Собко вспоминал, что из более чем тысячи ушедших на фронт в конце октября 1941-го, на февраль 1942-го осталось «только 114 человек. Девять из десяти курсантов в списках уже не значились». А Михаил Мирошниченко вспоминал: «Под Бахчисараем пали смертью храбрых девять командиров, 20 курсантов второго курса, 82 - первого, пять - с ускоренных курсов и шесть матросов. За 12 суток боёв на Мекензиевых Горах погибли 27 второкурсников, 12 первокурсников и 10 курсантов-ускоренников». Но приказ, как и московские, ростовские курсанты из училищных подразделений, они выполнили. «На равнинах снежных юные курсанты./ Началось бессмертье./ Жизнь оборвалась»…

Не вина ребят, что об их подвиге позабыли более чем на 20 лет, вплоть до 1965-го, когда Родина вспомнила, что она - победительница.

И очень дорогой ценой. И не заслужили севастопольские мальчишки-мужчины, чтобы памятник их подвигу на Мекензиевых Горах был заброшен, как рассказали недавно коллеги из Севинформбюро (спасибо «Волонтёрской роте «Боевого братства», что сразу отреагировала и привела монумент и территорию в порядок. Больше, видимо, никому неважно). И похороненный рядом с памятником 24-летний Василий Васильевич Фёдоров, красноармеец, которого в Симферополе ждала мама Пелагея Гавриловна, тоже не заслужил. Им, молодым ребятам, ещё бы жить и жить, радовать мам, мечтать о детишках. Но у них был приказ: держаться любой ценой. И они выполнили его. Ценой жизней. Заслонили Отчизну собой… Наши Герои!