Ноябрь. Второе. 41-й

Первые погибшие

- Мне кажется, что ещё даже не второе число было, а поздний-поздний вечер первого, где-то около полуночи, когда у нас вдоль улицы Фруктовой в Бахчи-эли (нынешний район улиц Куйбышева, Лермонтова, Титова. - Ред.) затрещали автоматные очереди, прогрохотали по брусчатке мотоциклы и раздались окрики на немецком, смешавшиеся с женскими криками, детским плачем и лаем дворовых собак, - рассказывает наша читательница Варвара Тимофеевна. - Мне тогда было почти восемь лет, мы с младшим братишкой Толиком сидели, закутавшись с головой, на родительской кровати, и всё спрашивали маму Любу, правда, ведь папа победит врагов? (Отец нашей читательницы был кадровым офицером, к счастью, выжил, вернулся. - Ред.). Накануне где-то за городом, ближе к Севастополю и Карасубазару (Белогорску) грохотали орудия, а над нами низко-низко летал самолёт - даже кресты на крыльях были видны. Мы  боялись, что опять начнут бомбить - как уже не раз было, и почти не спали, готовые ринуться в щель, которую мама с соседями вырыли за домами. А утром узнали, что Симферополь уже оккупировали: над одним из соседних домов развевался флаг со свастикой - там жила семья моего одноклассника Гоши. Флагом над их домом фашисты «отметили» первую победу в городе: ночные выст­релы были в дедушку Петю, доброго и весёлого, он воевал с германцами в Первую мировую, награждён был Георгиевским крестом, который никогда не снимал, даже с парторгом своего завода, говорили взрослые, из-за него спорил… Этот крест был у него на рубахе, залитой кровью: дедушка с охотничьим ружьём заступил дорогу фашистским мотоциклистам, что пытались забрать козу-кормилицу у многодетной вдовы тёти Маруси… Вот так и начались для нас ужасы оккупации - два с половиной года страха, унижения, отчаяния.

Первые погибшие утром 2 ноября 1941-го были и в центре города - на улице Карла Маркса мальчишки, вышедшие защищать родной Симферополь. О них, увы, имена уже не узнать, записал на листках дневника пожилой горожанин Хрисанф Гаврилович Лашкевич. «На правах наб­людателя событий я считаю себя обязанным записывать то, что видел и слышал», - часть его документальных записей о событиях оккупации Симферополя хранится теперь в Государственном архиве Рес­публики Крым. «По пути на службу я встречаю немецких мотоциклистов, автомобили. Валяются трупы убитых подростков, вышедших с ружьями стрелять в немецкие танки. Бедные мальчики! Они так же, как и я, верили в победу Родины, иначе они не подумали бы о том, что надо выступать с оружием в руках. Так возле трупов и лежат их ружья, рассыпаны патроны. Поразительная меткость у немцев: у убитых только по одной ране - на лбу или в сердце. Населения не видно: все в панике бегут с главных улиц. <> Мальчики, убитые немцами на улице Карла Маркса. Один из них имел рану на лбу. Рана была разворочена, очевидно, немцы применяют разрывные пули. Разрывные пули лёгкую рану делают тяжёлой. Не убитый, а только раненный разрывной пулей, не только выбывает как боец, но на всю жизнь делается калекой. Разрывные пули «дум-дум» Гаагской конференцией запрещены для употребления в войне. Однако немцы ими пользуются».

Через несколько дней такими разрывными пулями казнены сразу полсотни жителей Петровской балки - улиц Полигонной, Братской, Выгонной, что схвачены в облаве. Полсотни советских - цена, установленная фашистским приказом за гибель немца. На Полигонной разместился конный фашистский обоз, кто-то из местных жителей решил отомстить врагу, устроил взрыв. Какую боль испытывал потом этот человек, наблюдая жуткую расправу над земляками (казнь была показательная - всех жителей согнали), а может, сам оказался в их числе…

«Грабёж» и грабежи

И первые виселицы уже к вечеру 2 ноября появились в городе - «на перекрёстках висят молодые мужчины и даже женщины, казнённые немцами «за грабёж», - записал Хрисанф Лашкевич. Это те, кто пытался из заброшенных магазинов и складов взять хоть немного еды домой - на будущее. По воспоминаниям симферопольца, забирать начали уже 31 октября, когда стало ясно, что город будет оставлен. Непонятно только, почему официально было не разрешено забрать со складов продукцию, если эти склады не предполагалось уничтожить? Увы, и на это мы не узнаем ответ. «Склады консервного завода «Трудовой Октябрь» (он эвакуировался в начале сентября. - Ред.). Люди стали забирать сахар, консервы, варенье. Забирали продукты с этого завода круглые сутки (31 октября, 1 ноября. - Ред.), но, по рассказам, немцы потом захватили гораздо больше, чем взяло население. Какие громадные запасы у нас были». И достались они, увы, в большинстве своём врагу, а в Симферополе очень скоро стал ощущаться голод. Ведь все запасы, домашний скот, просто вещи, которые можно было в будущем обменять на продукты, изымались фашистами - они начали свои грабежи.

В архиве нашей газеты, тогда «Красного Крыма», перебравшегося в Севастополь за сутки до оккупации Симферополя, сохранилась статья Михаила Евсеевича Муцита - «По ту сторону фронта», о событиях «во временно захваченном фашистами Симферополе». «После того как (29-30 октября. - Ред.) наши войска, выполняя приказ командования, оставили Симферополь, чтобы занять более выгодные рубежи для обороны, немцы ещё несколько дней не решались войти в город. Они предприняли варварскую бомбардировку беззащитного населения, а затем заселили во многие кварталы своих автоматчиков, переодетых в гражданское. Засев на чердаках домов, фашистские головорезы в течение двух суток «устрашали» население, поливая ливнем огня проходивших по улицам стариков, детей, женщин. Но это была лишь прелюдия. Несколько человек, которым удалось вырваться из фашистского ада, рассказывают, что, когда осмелевшие палачи вошли в город, начались поголовные грабежи, насилие, убийства. Прежде всего, разграблению подверглись квартиры военнослужащих. (По воспоминаниям Хрисанфа Лашкевича, нашлось, увы, немало тех, кто содействовал врагу, указывая, где живут семьи красноармейцев. - Ред.) Затем последовали разбойничьи наскоки на все остальные жилища. Немецкие солдаты безнаказанно врывались в дома и забирали всё, что попадало под руки. Оказывавших хоть малейшее сопротивление, проявлявших хоть какое-то недовольство, расстреливали на месте. Специальным приказом предписывалось сдать запасы продовольствия. За утайку хотя бы килограмма продуктов беспощадно расстреливали». Расстрелы, повешенье, травля, казни стали частью симферопольской жизни на 893 дня оккупации…

После освобождения города спецкомиссия подсчитала, что «мирных граждан в Симферополе расстреляно 1952, замучено 8700». Но ещё 24 августа 1943-го наша газета писала, что «к началу войны население Симферополя сос­тавляло свыше 152 тысяч человек, по данным немецкой переписи на июль 1943-го, - 69813, перед оккупацией около 30 тысяч симферопольцев эвакуировались в другие районы СССР. Где же остальные? От 50 до 60 тысяч симферопольцев зверски замучены и казнены фашистскими убийцами. Некоторая часть угнана на немецкую каторгу»… Тогда, 80 лет назад, 2 ноября 1941-го, взошедшее над городом солнце, казалось тёмным. Рассвет так и не наступил тогда, его ждали 2 года 5 месяцев и 11 дней. Дождались не все… Не забываем, земляки!