«Мы вернулись к тебе, Родина!»

«Спекулянтская морда»

Конец июня 1991 года. 30 градусов в тени. Жарко. Плацкартный вагон без кондиционера поезда «Симферополь - Ковель» набит под завязку, как и весь поезд, людьми и баулами с товаром. Это крымчане едут в Польшу «спекулировать» (выражение того времени).
Мы сидим голые до пояса, играем в преферанс. В обед выпили водки, умная игра закончилась, играем в «дурака» два на два и постепенно почти совсем раздеваемся, до плавок. Женщины переоделись в купальники, благоразумно взятые в дорогу, и весь вагон уже похож на предбанник.
- Ты как ходишь, спекулянтская морда?! - кричу я своему напарнику Вадиму Клименко под хохот игроков и зевак.
- Сам ты спекулянтская морда, у тебя на одного шесть сумок, - отвечает напарник.
Это правда и большая проблема. Впереди испытание Ковелем и Хелмом, о чём все знают и помнят, даже когда пьют водку и смеются глупым шуткам.
Я еду спекулировать во второй раз, еду как бы против своей воли. В мае, вернувшись в Киев из Германии, я переночевал у наших близких друзей Бабаков, оставил там свой чемодан. Рано утром Юра Бабак загрузил 20 бутылок водки и две бутылки питьевого спирта в сумку, отвёз меня в Белую Церковь, где я в 6 утра сел в поезд «Симферополь - Ковель». В нём ехали моя жена, другие тренеры спортивно-стрелковой школы, в основном молодёжь, их друзья и родственники во главе с директором школы Вадимом Клименко, моим давним другом. Ехали в польский город Демблин по приглашению тамошней спортшколы-интерната, чтобы заработать, продав товар на большом местном рынке.
Валя тоже везла товар, который ей помогли приобрести более молодые, шустрые, приспособившиеся к реалиям нового времени коллеги: банки халвы, грабли без ручек, майки, тапки и ещё какая-то дребедень, сейчас уже не помню. Было две проблемы, которые предстояло решить. Первое - продать товар. Если учесть, что раньше ни я, ни Валя ничего никогда не продавали, проблема и впрямь непростая. Второе - холодные ночёвки в Ковеле (туда) и Хелме (обратно) при отсутствии не только спальных мест, но даже мест для сидения, и закрытых туалетах на польской стороне.
Темнота, холод, толчея и вонь - так коротко можно описать переход границы в обе стороны. Но и на этом трудности не исчерпывались. Надо было ещё сесть в поезд «Ковель - Хелм» и обратно. Помните фильмы о Гражданской войне, когда поезда брали штурмом, проникая в вагоны и через двери, и через окна? Вот так примерно было и при переходе советско-польской границы. Двое-трое самых крепких ребят буквально по головам влезали в вагон, занимали максимально много мест, открывали окна, втаскивая в первую очередь женщин; оставшиеся на перроне мужики через окна подавали баулы.
Ну и, наконец, весь товар предстояло доставить на рынок. В нашем случае расстояние равнялось примерно двум километрам. Транспорта не было, и рассчитывать приходилось только на свои руки, ноги и спину. Понятно, что, приболев, Валя категорически отказалась ехать, я - тоже, но товар был уже куплен, а Клименко каждый день звонил и умолял поехать. Проклятый, как говорил Бобашинский, социал-демократический характер не позволил отказаться.
Шесть сумок мы с Валей набили очень «ходовыми», с нашей точки зрения, вещами: 20 бутылок водки, столько же «Бахчисарайского фонтана» (красное газированное вино по рубль сорок за бутылку в 0,75 литра), обёрнутые в майки и переложенные тапками электросамовар, переносной телевизор «Шилялис», надувная лодка, миксер, халва в банках и что-то там ещё. Остальные члены «делегации» везли примерно то же и в таких же количествах. На восемь мужчин (включая двух рослых сыновей - подростков Клименко) и шесть женщин приходилось свыше сорока баулов, килограммов по 15-20 каждый.
На этот раз всё было труднее и сложнее, чем в мае. После ночёвки у костра и штурма поезда на Хелм неожиданно возникла проблема, которой ранее не испробовали - польская таможня. Зайдя к нам в купе и обведя взглядом наши напряжённые физиономии, таможенник остановил свой выбор именно на мне.
- Пан, покажите свои вещи, - сказал он на приличном русском.
Пришлось достать три сумки. Я рассудил, что все досмотреть он не успеет по времени, и оказался прав. Но и в трёх сумках содержалось достаточно для окончания поездки на границе.
- Сколько пан везёт водки?
- Столько, сколько положено. Пару бутылок.
Поляк расстегнул все три сумки и начал выставлять бутылки, вытаскивая их из белых и синих маек, в которые они были завёрнуты.
- Так, водка, водка, вино, водка, вино, вино …, - приговаривал при этом чёртов пшек.
Я уже мысленно был на перроне и прикидывал, что буду делать, проклиная при этом себя, Клименко, таможню и свой сговорчивый характер. Но вдруг на таможеннике заверещала переносимая рация, он замер и, бросив досмотр, рванул к выходу, а ещё через минуту поезд тронулся. Не веря своему счастью, я стал упаковывать сумки.
На этот раз поезд шёл только до Люблина. Опять выгружались. Побродили по городу, поезд на Варшаву ожидался через три с лишним часа.
В Демблин мы приехали глубокой ночью, разгружались и переносили вещи в интернат под ливнем, вымокли при этом насквозь. Наутро, не выспавшись, правда, хорошо позавтракав (в интернате нас кормили утром и вечером), попёрлись на рынок.
За полтора месяца, прошедших после первой поездки, ситуация здесь изменилась в нашу пользу - покупателей стало больше. Если в мае нам с Валей понадобилось два дня, чтобы распродать товар с трёх баулов, то сейчас к вечеру первого дня у меня не осталось абсолютно ничего. Три раза пришлось ходить за сумками в интернат, зато теперь они все были пустыми, уложены в одну и готовы в обратный путь, а в кармане приятно шуршали вырученные злотые, которые предстояло поменять на вожделенные доллары.
В самом начале, правда, возникла непредвиденная сложность, но мы её быстро преодолели. Поляки вдруг перестали брать водку по три доллара. Хотели за два, но мы, посоветовавшись, решили держать цену. Надо сказать, что в Польше своя водка «Выборова» не хуже нашей, но стоит четыре доллара, потому нашу по три брали охотно. «Фонтан» был только у меня, и весь ушёл по четыре. Хотя стоил ровно в четыре раза дешевле водки.
Послали на разведку Богдана и Вадима Вадимовича Клименко, они доложили, что это наши хохлы с Волыни и Ровно снизили цены. Отобрал трёх ребят покрупнее, одному дал валявшуюся неподалёку арматурину и попросил сделать «морды ящиком». Подошли группой к торгующим.
- Почём продаёте водку? - спросил как можно грубее, припомнив своё босяцкое детство.
- По два доляра, - ответили две тётки, потупив очи.
- У вас совесть есть?
У вас же бутылки с закруткой. Значит, так! Продаёте по три доллара, иначе, - кивнул на арматуру, - всё побьём.
Час или два затишья, но к обеду поляки стали водку раскупать. Честно говоря, не представляю, куда они дели это море спиртного. Ближе к концу дня подошли две женщины из числа западенцев и подарили нам бутылку шампанского:
- Если бы не вы, мы заработали бы намного меньше.
На следующий день в городе Пулавы купил Вале за 38 долларов два испанских купальника. И всё. Около 400 «доляров» привёз домой - целое состояние по тем временам, машину можно было купить. Впереди были трудные времена, и валюта пригодилась, но больше спекулировать я не ездил. Двух раз хватило.