В том саду, где мы...

Здесь как-то по-иному ощущаешь время. Оно течёт медленно, плавно. Обволакивает умиротворённостью, позволяя насладиться тишиной, вступить в мир, укрытый пышными кронами деревьев и надёжно охраняемый двумя царями зверей. Один мирно дремлет, а второй, слегка приоткрыв глаза, словно нежится под солнечными лучами. И его, огромного, хоть и каменного, но всё равно поражающего грозной мощью, будто маленького живого котёнка, гладит по спине седо­власый старичок в старомодной шляпе. Вот и первая встреча.
В том саду, где...
«Я был юный и влюблённый, - словно продолжая песенную фразу, произносит крымчанин Валерий Павлович. - Её звали Анюта. Жила неподалёку, кажется, её отец здесь работал ещё в дореволюционном училище садоводства. Красивая, умная. Я же был такой баламут. Мы познакомились здесь же в парке, когда я углём хотел пририсовать льву усы. А потом часто бродили по здешним дорожкам, Анюта рассказывала об истории парка, которую, вместо сказки, перед сном ей нашёптывала бабушка. Он ведь ещё в позапозапрошлом веке появился, когда в эти места приехал учёный Пётр Паллас. Хотя нет, ещё раньше - здесь хутор был, Михайловский, кажется. То ли по имени владельца, то ли по фамилии названный (хутор принадлежал Михаилу Мартыновскому, члену правления Таврической области. Земли он продал немецкому учёному, служившему России. - Ред.). Так вот устроил учёный здесь усадьбу и назвал в честь любимой жены Каролиновкой, сад разбил хороший. Потом усадьбу вдова учёного продала губернатору местному Дмитрию Нарышкину. При нём-то появились и львы, и дом этот, и тот другой домик, что дворец в Бахчисарае напоминает. Затем усадьба перешла к Михаилу Воронцову, вот и называют дом Воронцовским. И парк раньше именовали то Салгиркой, то Воронцовской рощей, а ещё Аполло. Теперь я вновь часто сюда прихожу. Правда, далеко не забредаю, годы своё берут, так и не знаю, есть ли анютины глазки - память о моей Анюте, медсестрёнке, погибшей под Курском. Но зато у меня в палисаднике они растут, а здесь память - лев вот этот, что нас познакомил».
В саду - великолепный розарий, его открывали в 2005-м в честь юбилея Победы в той войне, что разлучила многие любящие сердца. Алые, белые, жёлтые, бледно-сиреневые и нежно-розовые, со светлыми пятнышками на лиловом цветке и кремовой бархатистостью. Розы поражают обилием красок и лёгким, чуть волнующим ароматом. Одни уже привяли, другие вот-вот раскроют свои лепестки, а в третьих, пышных, усердно собирая нектар, копошатся пчёлы. Вот этой полосатой труженице с пушистым брюшком совсем не мешает вспышка фотоаппарата. Она лишь нехотя поворачивается боком, словно милостиво соглашаясь на фотосессию, «лишь бы не отвлекали от дела». Зато нас отвлёк маленький мальчуган, доверчиво спросив: «Ты чем занимаешься?». Новая встреча. В том саду, где ...
«Мне гулять нравится. Красиво, - радостно выдаёт малыш Толя. - Мы сюда с мамой всегда приходим. Я цветочки люблю поливать. Смотри, у меня и лодочка есть». В красную пластмассовую лодочку он осторожно набирает воду из фонтанчика в беседке розария и, боясь расплескать хоть капельку, несёт к ближайшему кусту. Ветер колышет цветы и, кажется, они благодарно кивают. Встрече с добрым мальчуганом признателен сад. И юной художнице рад, что застыла перед мольбертом у озера, где среди чуть привядших лотосов плавают за утиными дамами красавцы селезни. Лёгкие быст­рые движения кисти и они уже запечатлены на холсте.
В том саду, где...
«Я очень люблю рисовать, - признаётся Оля. - Здесь искренняя природа, настоящая, светлая. Вот смотрите, какие разноцветные «майоры», коричнево-жёлтые чернобривцы, а эту сирень весной нарисовала - она так пышно цвела. А вот смотрите, какой огромный дуб - он у меня в каждом времени года будет. Весна и лето уже есть, вот уточек сохраню и буду осенний рисовать, а жёлудь я уже подобрала на память».
Быть может, этот дуб из тех знаменитых воронцовских, или их потомок, выращенный из малюсенького жёлудя Александ­рой Федорко, директором сада, создававшегося тут в шестидесятых годах прошлого века. В нынешнем ботаническом саду много деревьев из прошлого.
В этих местах то создавали парк, то устраивали жилой массив с множеством низеньких домишек и сарайчиков-развалюх.
В годы Великой Отечественной неподалёку был фашистский госпиталь, и в Салгирке захоронили несколько тысяч немцев, итальянцев, румын. В 2007-м при работах в парке захоронения обнаружили и останки вывезли, перезахоронили на немецком военном кладбище под Севастополем. После войны, когда строился корпус тогда ещё пединститута, вновь обустраивали сад, потом вновь забывали. Нынешний Ботанический сад основан в 2004-м,
в июне отметил 15-летие. Директор сада Анна Репецкая рассказывала тогда журналистам, что за это время «создано
7 экспозиционных комплексов, реконструирован каскад водоёмов, а коллекционный фонд - более 3 тысяч ботанических наименований». Сосчитать, что называется, в штуках, вряд ли кто-то решится - миллионы. Идём вдоль берёзовой рощи. Белоствольные красавицы о чём-то перешёптываются, легонько покачиваясь в такт ветру. Вдруг становится почти темно и воздух наполняется густым запахом хвои - ступаем в сосняк. Под ногами путаются шишки, а тишину обрывает звонкий голосок какой-то птахи. Время будто совсем замирает, призывая ощутить себя частью вечности. Когда-то по тропинкам Салгирки гуляли наши бабушки и дедушки, будущие родители. Где-то здесь вдыхал аромат зелени известный маринист Иван Айвазовский, отдыхала от столичных забот императорская семья, посещая генерал-губернатора Михаила Воронцова, пели боевые песни весёлые и лихие комсомольцы. У этой земли есть богатая история.
А ещё есть экзотика, к примеру, мамонтовое дерево, нежноцветущая сакура.
Небо заволакивают тучки, накатываясь на солнечный диск. Но здесь, на поляне сада, хватает своих маленьких «солнышек». Яркие огромные георгины и нежные астры причудливых расцветок. Им не уступают великолепные канны, за их высокими стеблями и широкими листьями легко спрятаться даже взрослому. Но в прятки здесь не играют. Посетители завороженно рассматривают розоватые, жёлтые, оранжевые, бордовые, пёстрые цветки, словно огромные бабочки, застывшие на зелёном стебле. Вот по земле стелются крохотные звоночки, светлые, жёлтые, розовые, а называются трудно - портулак. Среди камней обнаруживаем «ёжиков» - семейство кактусов вольготно расположилось между знакомыми даже начинающему цветоводу-любителю традесканцией и геранью. Малыши-кактусята тянутся к свету и, наверное, мечтают догнать в росте тот длинный кактус с белыми, как пушок, колючками. Камни - тоже элемент дизайна, а вот и знаменитые огромные солнечные часы, на которые, простите за тавтологию, можно смотреть часами, наблюдая, как медленно и плавно движется время.
В том саду, где… Живут счастье, благодать и вечность.

Наталья БОЯРИНЦЕВА.
Фото автора.