«Покупателям нужна правда!»

- Василий Леонтьевич, скажите, пожалуйста, как удалось сохранить хозяйство, когда у нас всё развалилось в 90-е?

- Тогда началось распаевание земель. На сходе селян я открыто предлагал пайщикам объединиться в одно целое сельхозпредприятие, и почти все пайщики принимали моё предложение. Я считаю, что во многом и мне повезло с теми, с кем я работал и работаю. Тогда было тяжёлое время. Землю делили, как могли, причём сверху шло такое указание, по сути. У нас было три месяца на то, чтобы из старого создать новое. Люди сами торопились. Бывали и такие случаи - есть коровник, на него претендуют 10-15 человек. Они хотят забрать своё и точка. Что получалось? Они считали, сколько кирпичей в здании, разбирали его. Кто продавал, кто у себя на участке использовал. А ведь коровник мог ещё лет 50 служить, пользу приносить, но его просто растаскивали. Начался какой-то страшный шабаш.
Тогда большое значение имел нормальный диалог с людьми. С будущими совладельцами имущественных, земельных паёв нужно было договариваться. Я предлагал вместе пережить эту лихую годину, говорил, что жизнь всё по местам расставит. Так и случилось. Например, было так, что люди брали землю, которая раньше была в севобороте. На этой земле до развала страны велась борьба с вредителем, её засевали, всё было хорошо. Новые владельцы посадили что-то, получили урожай на следующий год, обрадовались. На второй год дела пошли хуже, на третий вообще плохо. И никто уже не вспоминал, что надо ведь не только забирать, но и вкладывать, а так не все хотели делать.

- И вам удалось всё же сохранить коллектив?

- Да, считаю, что это большая удача. У нас есть свой какой-то микроклимат, несмотря на то, что люди меняются. Мы не могли создать государство в государстве, но разрушительные процессы мы остановили. Не было такого, что всё вокруг уничтожалось без мыслей о завтрашнем дне. Мы пережили своего рода эволюцию. Хочу добавить, что у нас команда обновляется, но нет временщиков. Нет людей, которые думают так: «Сегодня главное - заработать, а завтра всё равно, пусть хоть всё пропадёт».

- Сложно ли работать сейчас? Сельское хозяйство - это тяжёлый труд. Можно ли говорить о том, что он оправдан на полуострове?

- Конечно. Но больших доходов здесь ждать не нужно. Кроме того, важно учитывать, что после развала СССР большое количество земли ушло в так называемые «земли резерва», нарушились устоявшиеся севобороты. Но что ещё важно. Я никогда не соглашусь с тем, что в период развала СССР всё было плохо. Я уверен, что агропромышленный комплекс был на пике своего развития! Это отражалось в объёмных показателях, в своей натуральной продукции, которую выращивали по всей стране.
Я бы понял, если бы был кризис, АПК был бы банкротом, но нет. Поймите, не умирают люди в расцвете сил. Так и с сельским хозяйством.
Жаль, но сегодня нам далеко до тех показателей, которые были тогда. И находимся мы совершенно в других условиях. Нет уже партнёрских отношений с государством, мы стали обыкновенным субъектом хозяйственной деятельности. Наши житие и бытие никого не интересуют. Исчезла социальная сфера. Раньше у сельскохозяйственников были уважение и авторитет. Теперь этого нет. Раньше я мог работнику обеспечить место на предприятии, отправить его ребёнка в детский сад и многое другое. За 10 лет мой сотрудник мог выкупить жильё там, где он работает. А теперь что? Я даже воду не могу получить нормально для определённых нужд предприятия. Нужно подготовить кипы бумаг, стоптать башмаки по кабинетам, согласовывая лимиты и многое другое. Да, хорошо, что есть субсидии и дотации, но этого мало для села.

- Как тогда удаётся работать столько лет в сельском хозяйстве?

- С трудом, но удаётся.
У меня вся жизнь прошла в сельском хозяйстве, но я не считаю себя богатым человеком. Нужно учитывать риски природного характера, риски алчного рынка. Вот простой пример. В 2017 и 2018 годах у нас были разные объёмы собранного зерна. В 2017 году мы получили рекордный урожай, но цена была неприлично низкая на рынке. В 2018 году во многих районах был объявлен режим ЧС, но при этом цена выросла незначительно, не в два раза. А наше предприятие, например, собрало зерна на 50% меньше в 2018 году, чем в 2017. У меня нет приисков золотых или нефтяного промысла, чтобы компенсировать эти убытки. Сколько мы вырастили, переработали, столько и продали.
И что ещё обидно, что эти цены на рынке регулируют несколько зернотрейдеров. Всех, от частника до крупных предприятий, они держат в ежовых рукавицах. Они управляют рынком, а не государство! Конечно, это не прибавляет желания работать в сельском хозяйстве.
Есть и другая проблема - фискальные структуры. Бывает, как начнёшь считать проверки и инспекции, страшно становится. Тем более что российское законодательство жёстче украинского, сейчас намного больше штрафов. Раньше они были копеечные, часто носили символический характер. Сейчас даже требования иногда невыполнимые. Да и ошибки бывают, причём не путём мошенничества, нет. Мы работаем честно, но создаются иногда условия, в которых ошибаешься невольно. Нужна структура, такое государево око, которое бы это регулировало. Например, одних наказать нужно, ужесточить над ними контроль, а другим, наоборот, надуть паруса, помочь двигаться вперёд.

- Есть и другая проблема. С материка нам везут фальсификат, который дешевле вашей натуральной продукции. Что с этим делать?

- Должна быть государственная политика. Я был в начале 90-х, перед развалом СССР, в Германии. Меня поразило, что можно купить разное молоко. Например, три марки стоило то, что произведено на фермах обычных, таких, которые чуть ли не возле дома. Но 15 марок стоило молоко с альпийских лугов. Это пример государственной политики и того, что общество созрело делать выбор. У нас этого нет. Отчасти и потому, что мы не любим себя так, как любят себя европейцы.
У них на первом месте здоровье нации и каждого человека, в экологии и питании, везде.
А мы по-другому скроены. Мы о здоровье думаем, когда петух клюнул  и тебя везут в больницу.
Но я не вижу конкурентов для нас с материка. Исключительно потому, что наша продукция натуральная. Сколько мы выращиваем, столько перерабатываем и реализуем. У нас нет красителей, наполнителей, стабилизаторов, консервантов. Мы работаем по ГОСТ или ТУ. И радует, что есть те, кто понимает, что наша колбаса разительно отличается от колбасы с материка. У нас срок реализации 72 часа, а там она месяцами может храниться. Специалисты могут сказать, что на материке лучше оборудование и технологии, но не в этом дело.
В их колбасе есть компоненты, которые ни в огне не горят, ни в воде не тонут. В Белогорске недавно открыли магазин, там многое дешевле по отдельным показателям. Заставьте меня, я всё равно там ничего не куплю. Я не верю, что можно сделать дешёвые колбасу или сливочное масло. Нет такой технологии, чтобы из натурального продукта, имеющего свою цену, сделать дешёвое что-то. Можно установить оптимальную цену - это да.
В Китае, например, все пьют зеленый чай. Но кто-то берёт его по 1 доллару, а кто-то по 1 центу. Как это происходит? Китайская коммерческая гибкость такую возможность даёт. Выпил чай за доллар, высушил заварку и продаёшь за половину доллара. Десять раз заварил, высушил, каждый раз цена ниже. Все пьют зелёный чай, но каждый пьёт тот чай, который может позволить себе купить.

- Но ведь и государство должно помогать в этом случае. Нельзя, чтобы на прилавках лежали одинаковые по цене продукты, но разные по качеству. Причём чуть ли не с одинаковым составом. Понятно ведь, что кто-то врёт.

- Да, мы выдаём желаемое за действительное. В Германии молоко с альпийских лугов не могут поставить на прилавке с обычным, например, этикетки поменять. А у нас это сплошь и рядом. Всё молоко с альпийских лугов! И попробуй разберись, где оно настоящее.
У производителей должна быть обязательность перед Богом и людьми. А у нас мошенников полно. И меньше их не становится. Не должно быть демократичное отношение к таким обманщикам. Это должно жёстко пресекаться. Если ты работаешь не на себя, а на людей, ты должен писать правду на своих упаковках.
А покупатель решит, нужен ему чай за цент или за доллар. Это его выбор, его здоровье, но ему нужна правда.

Фото автора.