Симферопольская боль

Цена - 50 жизней

К вечеру появились первые жертвы. Пожилой симферополец Хрисанф Лашкевич всю оккупацию вёл дневник, теперь он хранится в Государственном архиве республики, позволяя нам узнавать об ужасах пережитых земляками почти 80 лет назад. «2 ноября 1941-го. Валяются трупы убитых подростков, вышедших с ружьями стрелять в немецкие танки. Бедные мальчики! Они так же, как и я, верили в победу Родины, иначе они не подумали бы о том, что надо выступать с оружием в руках. Так возле трупов и лежат их ружья и рассыпанные патроны. Поразительна меткость немцев: у убитых только по одной ране - на лбу или в сердце» А ещё было много повешенных - прямо на ветвях деревьев вдоль улиц Карла Маркса и Севастопольской. Большинство - истерзанные женщины. Что сделали они: отказались становиться фашистской «подстилкой», а может, восстали против грабежей, которые затеяли бандиты? Потом «выросли» виселицы в Городском саду, вдоль Салгира. Они не пустовали все дни оккупации, без малого 900 дней.... А потом была первая «показательная» казнь. Во время облавы были схвачены 50 симферопольцев: возраст, пол не имели значения. Они были обречены, заплатив собой за гибель гитлеровца. Фашист из разместившегося на улице Полигонной (район Петровской балки) конного обоза погиб во время взрыва: кто-то из жителей окрестных улиц решил отомстить особо ретивым мародёрам. Какую боль перенёс он, наблюдая жуткую расправу над обречёнными, а может, сам был в их числе… Жителей улиц Полигонной, Братской, Выгонной согнали на «просмотр»: разрывные пули в затылок. 50 жизней - такую цену за каждого погибшего своего солдата установили оккупанты.
Красная горка, Курцовская балка, Дубки, верховья Петровской балки, 10-й километр Феодосийского шоссе, свалка стекольного завода - лишь некоторые места братских могил симферопольцев и военнопленных. Известные или позабытые теперь, они каждый день оглашались автоматными и пулемётными очередями, вскриками, плачем, уничтожались евреи, крымчаки, цыгане... Большинству из них объявляли о мобилизации на работы, приказывали, взяв с собой ценности, собраться в определённом месте. Людей - в расход, ценности - себе, таков был принцип фашизма. Не гнушались даже выдирать у мёртвых золотые коронки и стаскивать с пальцев кольца.
15 октября 1942 года газета «Красный Крым» (так раньше называлась «Крымская правда») рассказал о фашистских «порядках» в Симферополе: «Много тысяч людей различных национальностей истреблено в городе. Наших братьев и сестёр калечат накалёнными на огне железными палками, страшно избивают, мучают жаждой. Особенно расправляются гестаповцы с интеллигенцией. Расстреляны профессор Наум Балабан и много других врачей. Долго издевались фашистские мерзавцы над научным работником Борисом Архиповым, потом расстреляли его. 45 дней фашисты пытали советского служащего Умерова, потом зверски убили его. Расстрелян артист Яков Смоленский.
В совхозе «Залесье» жители обнаружили труп женщины. Тело её было искусано и всё в ранах. Фашисты изнасиловали её, а потом задушили».
И ещё воспоминания, уже после освобождения города, газета от 20 апреля 44-го: «Через месяц после захвата немцами Симферополя по приказу германского командования были собраны 14 тысяч мирных жителей. В течение недели над ними жутко издевались, не давали пищи, обливали холодной водой, избивали дубинками и, наконец, 11 декабря вывезли за Сергеевку (восточная часть города на правом берегу Малого Салгира. - Ред.) и расстреляли. Здесь были 80-летние старики и грудные дети. Спустя несколько дней по распоряжению того же коменданта в здание бывшей психиатрической больницы прибыло несколько автомашин. Здесь находилось около 800 больных, врачи. Немцы группами по 35-40 человек сажали их в машины-душегубки. Умерщвляли и увозили за город, где закапывали в противотанковых рвах».

Страшные находки

«Умираем за дело нашей любимой Родины», «Прощайте, родные», - выцарапанные осколками, выведенные кровью прощальные патриотические надписи на стенах довоенного корпуса пединститута (Студенческая, 12), здесь располагалось фашистское гестапо. Какие пытки терпели в застенках герои-подпольщики, о чём думала мать, на глазах у которой избивали ребёнка, сколько слёз выплакали близкие, стоя у ворот, собрав последние ценные вещи, чтобы вымолить пощаду для заключённых?
После освобождения города сюда очень долго люди приносили цветы. И к бывшей овощебазе на улице Жигалиной несли. Здесь был «Картофельный городок», пересыльный концлагерь для военнопленных - тех, кто защищал Перекоп, Севастополь. На второй год оккупации в лагере появились гражданские - кого готовили к угону в Германию. В полуразрушенных сырых подвалах, а то и просто под открытым небом томились тысячи заключённых. Болтушка из отрубей на воде раз в сутки и нещадное избиение гораздо чаще - каждый день от истощения и побоев умирали до 50 человек. Их вывозили на подводах, в которые впрягали других пленных. Такие «колесницы» полюбились фашистам - частым развлечением стали катания по городу и на трамвае, который по рельсам тянули узники концлагеря в бывшем орденоносном совхозе «Красный». Теперь на месте лагеря смерти - мемориал с Вечным огнём в память о более чем 15 тысячах погибших. Кого-то расстреливали, кого-то заживо сжигали или сбрасывали в колодцы, кто-то задыхался в душегубках от газа. Кто-то просто умирал от голода - литр баланды из воды и отрубей на восьмерых, и изнурительной работы - заставляли перетаскивать каменные глыбы, а не справившихся избивали плетью из проволоки.

Последняя ночь

Они все были жуткими во время оккупации: нарушившим комендантский час и появившимся на улице после 17 часов грозила казнь; фашисты могли среди ночи нагрянуть к кому-нибудь с разбоем или от скуки запалить дом. Но самой страшной оказалась ночь за несколько дней до освобождения: с 10 на 11 апреля 1944-го.
В концлагере «Красный» и близлежащем селе Дубки шли массовые казни. Людей торопливо сжигали: в Дубках была целая площадка в 340 квадратов, где всю оккупацию небольшими группами сжигали крымчан из концлагеря, застенок СД или схваченных в облавах, но в ту ночь обливали горючим и поджигали факелами сотнями - чёрный дым окутал город. Ещё площадка-плаха была в «Красном», в конце сада, но в ту ночь ею не пользовались: узников, в том числе маленьких детей, просто скидывали в глубокие колодцы: большинство - живыми.

Незаживающая рана

Давно отзвучали выстрелы той войны, заросли травой места казней, имена большинства погибших, увы, забылись новыми поколениями. Но осталась у Симферополя незаживающая рана - на всю жизнь. Город ведь живой организм, он ничего и никого не забывает. И в память о них весной распускаются городские цветы, а осенью земля умывается слезами дождя. Сколько их, павших, точно неизвестно. После оккупации комиссия по учёту фашистских злодеяний сообщила, что «мирных граждан в Симферополе расстреляно 1952, замучено - 8700, военнопленных замучено 12 тысяч. Всего жертв - 22828». Но ещё 24 августа 1943 года «Красный Крым» писал, что «к началу войны население Симферополя составляло свыше 152 тысяч человек, по данным немецкой переписи на июль 1943-го, - 69813 человек. Перед оккупацией около 30 тысяч симферопольцев эвакуировались в другие районы СССР. Где же остальные? От 50 до 60 тысяч симферопольцев зверски замучены и казнены фашистскими убийцами. Некоторая часть угнана на немецкую каторгу». После освобождения города на отдельных местах массовых расстрелов проводили раскопки, дополнительные поиски были в Дубках и в «Красном» и в 1970-м году. Мемориал в Дубках, братская могила со стандартной фразой «Никто не забыт» на кладбище «Абдал» (где перезахоронена часть найденных 48 лет назад останков), памятники на Феодосийском шоссе...
Пережившие оккупацию симферопольцы до сих пор вспоминают о местах расстрелов, о захоронениях, давно заросших и заброшенных. Перед их глазами до сих пор стоят протянутые окостенелые кисти рук из чуть присыпанных рвов, слышатся стоны из-под земли и оглушительный пьяный хохот фашистов. Боль, поселившаяся в городе 77 лет назад, не утихает. Симферополь просто впитал эту боль, смешался с нею, как давно смешались с его землёй останки погибших в годы войны.