Сожжённый в «Красном»

10 Июль 2018 1080

Они шелестят на ветру - листочки красных клёнов, словно маленькие язычки пламени, в сквере Памяти на Мемориале на месте бывшего фашистского концлагеря в совхозе «Красный». И на миг в этой живой, на ветру, игре листвы видишь иную картину: всепоглощающие, обжигающие огненные струи, мучающие, палящие, забирающие жизни… Сквер Памяти появился на страшном месте, хотя и не было иных в концлагере, где фашисты и их пособники загубили более 15 тысяч человек. Красные клёны высадили на месте бывшей плахи, в конце совхозного сада - здесь фашисты сжигали людей, живых и мёртвых, укладывая на рельсы, друг на друга, обливая горючим. Семёна Кусакина, 19-летнего секретаря Симферопольской молодёжной подпольной организации, летом 1943-го сожгли не в общей массе - после жестоких пыток не предавшего друзей патриота сожгли, привязав к яблоне.

Комсомольский секретарь

О юноше, о том страшном месте, кострище в бывшем совхозном саду, рассказывала Людмила Барабашкина, хранитель музея истории гимназии №1. Она не знала парня лично - коренная крымчанка была немного младше подпольщика и победу ковала в тылу, на Урале - но потом, начав работать в школе, где учился будущий герой (ныне - Симферопольская гимназия №1. - Ред.), посчитала долгом собрать сведения о нём. О том, как жил до войны, как установил связь с партизанами, как мужественно держался на фашистском допросе, не предав товарищей и Родину. Вспоминала Людмила Яковлевна, как с трудом разыскала место кострища в бывшем совхозе «Красный», земля которого приняла патриота Симферополя; и очень хотела, чтобы память о Семёне Кусакине, обо всех молодых подпольщиках города и полуострова жила вечно. Учительница была одной из тех, кто добился, чтобы в год 40-летия Победы в честь комсомольца назвали улицу в районе Симферопольского водохранилища. Теперь его фамилия и на Стене Скорби на территории Мемориала «Красный».
Когда началась Великая Отечественная, Семён окончил восьмой класс 1-й школы (есть сведения, что учился одно время и в 5-й, а его мама была учительницей. Как-то в одном из архивных номеров «Крымской правды» попалась заметка за подписью женщины - о своих учениках, о сыне… Увы, не сохранилась запись в журналистском блокноте. Помнится лишь, что звали её, вроде бы, Еленой или Марией. - Ред.). Отец будущего героя - Степан Кусакин, коммунист, ушёл на фронт, участвовал в обороне Крыма, позднее погиб в боях за Родину. Сам Семён мечтал стать инженером, поступил в Севастопольский строительный техникум. Он должен был эвакуироваться вместе с ним, но, решив взять маму, приехал в Симферополь. Женщина приболела, сын остался в городе, чтобы быть с нею и избежать угона в Германию, устроился слесарем на авторемонтный завод, где организовал небольшую группу, которая «больше портила, чем чинила».
Патриотов, не смирившихся, что в городе хозяйничают враги, в Симферополе было много, в том числе и среди учеников симферопольских школ, пионеров и комсомольцев, как-то враз повзрослевших. Сначала несколько школьных товарищей от руки переписывали сводки Совинформбюро, которые тайком слушали по самодельному радиоприёмнику; разбрасывали листовки по городу. Потом, когда надёжных ребят стало больше, решили создать комсомольскую подпольную организацию для борьбы с оккупантами. В апреле 1943-го Борис Хохлов - один из инициаторов создания организации - привлёк в неё Семёна Кусакина. Любящий всё живое, мягкий, спокойный и в то же время волевой и настойчивый, Семён быстро сдружился с подпольщиками. Вскоре его избрали секретарём Симферопольской молодёжной подпольной организации. Одна из задач, поставленных комсомольцами, - связь с лесом, с партизанами. Вскоре Семёну через Владимира Цюрупу удалось встретиться с Евгенией Островской и Григорием Гузием, партизанскими связными. По решению организации секретарь должен был отправиться в лес. «Вечером Кусакин наколол ещё дров и принёс воды. Мать хлопотала по хозяйству. Он сел у стола, посмотрел на маленькую приветливую добрую маму, и у него защемило сердце: «Не знаешь ты, родная моя, что завтра я уйду в лес. И сказать тебе об этом я не могу. Только не плачь и не переживай - всё будет хорошо», - так попытались передать чувства подпольщика Анатолий Кузнецов и Николай Панюшкин в вышедшей после войны документальной «Повести о молодых подпольщиках». Не дождавшись после работы сына, женщина отправилась разыскивать его на завод, потом, когда от Бориса Хохлова узнала правду, поняла, что сделала ошибку - по заявлению шефа завода Семёна объявили в розыск. Лишь благодаря письму, написанному Борисом, умело скопировавшим почерк друга, удалось убедить агентов полиции, что Семён уехал «на Украину жениться».
С каким нетерпением ждали подпольщики его возвращения. Семён вернулся уставший, больной, но счастливый, с полным вещмешком брошюр, листовок, принёс друзьям газеты «Красный Крым» (так тогда называлась «Крымская правда»). И с поручением от подпольного партийного центра, выполнив которое, должен был снова вернуться в лес. О том, что говорили в центре о молодёжной организации, пообещал рассказать друзьям перед уходом в лес. Затем были тайное свидание с мамой на квартире одного из подпольщиков и подготовка к выполнению задания. Друзья лишь знали, что встретиться он должен с неким Гришей, а после этого они все должны собраться и обсудить указания, полученные Семёном в лесу. Время шло, а Сеня на встречу к друзьям так и не пришёл. Его арестовали на Мало-Фонтанной, одной из улочек старого города, сразу после встречи с Григорием Ващенко. «Подпольный партийный центр приказал вам вместе со мной возвратиться в лес, видимо, для получения нового задания. Захватите список провокаторов». Ни Семён, ни партизаны, не знали, что Ващенко (эту фамилию бывший бухгалтер госрыбтреста Владислав Солдатов присвоил себе ещё до войны вместе с документами сброшенного им под поезд соседа по купе) уже давно встал на путь предательства. Он успел выдать ещё нескольких человек, прежде чем сами фашисты пристрелили его за ненадобностью.

«Знаю, за что умру»

Арестованного Семёна доставили в гестапо на Студенческой. «Ты - молодой человек, тебе жить да жить. А ты хочешь умирать? Ради чего?» - допытывался у молчавшего парня гестаповец Эрих Гинтер. «Я знаю, за что умру. А вот вы за что продали свои жизни? Ведь вам из России живыми не уйти», - твёрдо и спокойно взглянув на фашиста, спросил комсомолец. Семёна бросили в подвал, предварительно забрав обувь. Спотк-
нувшись в тёмной камере, парень сильно ушиб ногу, но, превозмогая боль, смог встать и ощупью обследовать тюрьму: липкие стены, ни койки, ни табурета. Зато откуда-то сверху полилась ледяная вода, поток прекратился, когда ноги парня оказались скованы холодным кольцом выше колен. «Они будто одеревенели, по всему телу прошла дрожь. Но Кусакин крепился, - напишут позже авторы «Повести о молодых подпольщиках». - Сеня вспоминал всё хорошее из своей короткой жизни. Последнюю встречу с матерью, она принесла ему букет любимых цветов. Он вдыхал аромат больших алых роз и благодарил маму за всё, что она сделала для него в жизни. И она тогда спросила его: «Сынок, на тяжёлый и трудный путь ты встал. Выдержишь ли?». «Выдержу!». И сейчас Семён произнёс вслух: «Надо выдержать, дорогая мама. Надо». Слова утонули в сырости подвала. «Легко называться комсомольцем, - думал он, - когда не приходится платить мучениями и кровью. Но настоящий ли ты комсомолец, верный ли ты сын своего народа, познаётся только тогда, когда наступает час испытаний. Я - комсомолец... и мои друзья - комсомольцы».
Может быть, авторы слегка героизировали образ секретаря подпольной организации, но остаётся лишь факт: парень не выдал никого. Пытка ледяной водой, избиения, вздёргивание на дыбу не сломили героя, он лишь сожалел, что так и не рассказал друзьям, как держать связь с лесом. «В рваной рубашке, с окровавленным лицом, он смотрел в единственный глаз гестаповца. Гинтер не выдержал взгляда, у него задрожали губы. Он что-то кричал, но Кусакин его не слышал. В голове гудело, виски словно сдавило тисками. На миг Сеня закрыл глаза, хотел стряхнуть всю эту тяжесть, но сильный удар в лицо сбил его с ног. Кусакин уже не пытался подняться. Струйка крови сочилась из его плотно сжатого рта и стекала по подбородку на пол. «К Бюргелю», - приказал гестаповец».
И патриота отправили в лагерь смерти в совхозе «Красный». Позже кто-то расскажет друзьям-комсомольцам о том, как гестаповцы вели парня с разбитым лицом, а он, превозмогая боль, пел любимое - «Крутится, вертится шар голубой»... «Сеня с обнажённой грудью, перехлёстнутый верёвками, стоял у дерева. И в этот предсмертный час он не был побеждён. Бюргель подошёл к Кусакину. Тот не дрогнул. Палач схватил юношу за волосы, поднял голову и заглянул в глаза. Он прочёл в них такую лютую ненависть, такую непреклонность, такую силу... Торопливо выхватил пистолет и не как победитель, а как поверженный, выстрелил в юношу. Сеня, оттолкнувшись от дерева, сделал шаг вперёд. Бюргель отступил. Парень стоял, покачиваясь, и по-прежнему в упор глядел на врага. Тогда немец в ярости схватил его за руку и рывком бросил на оставшуюся от скирды солому. Подручные облили тело подпольщика бензином, обложили соломой и подожгли. Только когда взошло солнце, погасли последние язычки чудовищного костра».
Всё это время мама Семёна пыталась хоть что-то узнать о сыне. В отчаянии обратилась к главной переводчице гестапо, которая, по словам людей, могла за взятку сделать всё. Переводчица сказала, что Сеня арестован как партизан, а его освобождение можно устроить не менее чем за двадцать тысяч рублей. С помощью ребят из подпольной организации собрали деньги. Но вместо сына в дом пришли гестаповцы. Кусакину арестовали, больше месяца допрашивали, избивали, но ничего не добившись, отпустили. Выходя из тюрьмы, она встретилась с переводчицей, спросила: «Где же мой сын?». «Не ищите его, - с ехидством ответила та. - Вашего сына отправили в далёкий лагерь». Мать поняла, что этот «далёкий лагерь» - могила. Её, на самом деле нет, даже символической -
прах Семёна Кусакина, погибшего летом 1943-го, слился с землёй города, на защиту которого молодой подпольщик вместе с друзьями встал в суровые годы фашистской оккупации.

Только факты

«По показанию свидетелей: 2 ноября 1943 года из лагеря было вывезено не менее 1200 трупов советских людей. В балке в Дубках они были облиты горючими веществами и сожжены. При обследовании комиссией места сожжения установлено, что сожжение советских людей там производилось неоднократно в 1942 и 1943 годах. Поле, где происходило сожжение, - площадь в 340 квадратных метров. Здесь найдены обгоревшие человеческие кости, металлические детали одежды.
Второе место сожжения - в конце сада совхоза «Красный», у птицефермы - площадка в 300 квадратных метров, где найдены такие же вещественные доказательства. Здесь обнаружены 4 рельсы и груда закопчённых камней, на которых укладывали штабелями людей, предназначенных к сожжению».
Из Акта Госкомиссии по установлению
злодеяний немецко-фашистских захватчиков
на территории совхоза «Красный».

Наталья ПУПКОВА.