«Леонид Дубнов. По телефону наш корр.»

Подводник из Гомеля

Эти строки из наградного листа ордена «Отечественной войны», к которому Леонида Абрамовича представлял майор Сальников, ответственный редактор газеты «Черноморский лётчик» Военно-воздушных сил Черноморского флота. «Инструктором» её наш коллега стал в конце августа 1941-го - последняя его заметка в нашей газете была за этот месяц, а в Рабоче-Крестьянской Красной Армии Леонид Дубнов, судя по наградному листу, с начала вой-
ны - старший лейтенант. Как и все советские патриоты, он, коммунист, не мог остаться в стороне, когда Родина попала в беду. С лётной службой до этого наш корреспондент связан не был, а вот с флотом - да: служил на подводной лодке. Мы разыскали в Израиле дочь Леонида Абрамовича - Лея Алон (Гринберг) поделилась воспоминаниями об отце, родившимся в многодетной семье в 1908 году в Гомеле, Могилевской губернии (ныне Гомельская область Белоруссии).
- Их было пятеро братьев и сестра, - рассказывает дочь журналиста. - Все носили библейские имена: Эсфирь, Давид, Лев, Аарон, Семён, Натан - так звали отца. Дома его называли ласково: Нёня, но он рано, почти мальчишкой, покинул дом, голодный Гомель и отправился в Москву, чтобы пробиваться в жизни. Наверное, не очень подходило еврейское имя к тем, кто его окружал, и он стал - Леонид. Только здесь, в Израиле, отец (он перебрался туда в 1996-м. - Ред.) вернул себе настоящее имя.
Из Москвы он перебрался в Ленинграде, где в 1928 поступил в школу подводного плавания учебного отряда Балтийского моря (ныне - Учебный Краснознамённый отряд подводного плавания имени Сергея Кирова. - Ред.), окончил в 1934-м, служил в Кронштадте - лейтенант, штурман на подводной лодке типа «Щука». Мы не знаем её номер, но раз служба проходила на Красно-
знамённом Балтийском флоте, то он начинался с «3» - первая цифра трёхзначного номера обозначала принадлежность к флоту.
- Однажды подводная лодка не смогла всплыть. У моряков началось кислородное голодание. Все чувствовали приближение смерти. Видно, состояние отца было особенно тяжёлым, потому что он вспоминал, как вокруг кричали: «Дубнова, Дубнова поднимайте»… Сколько таких страшных мгновений было в жизни отца… А след от той аварии у него остался на всю жизнь: голос был неестественно низкий, когда говорил, казалось, что ему не хватает воздуха.

«Краснокрымовец»

Очевидно. после того случая Леонида Дубнова признали негодным к службе в подводном флоте, да ещё тяга у парня была к журналистике - окончил институт и стал газетчиком. Мы точно не знаем, в каком году стал работать в «Красном Крыму», но в номере за 15 июня 1937-го есть материал за его подписью - «Керчь. По тел. от наш. корр.). Судебная хроника с заседания по делу «керченских жуликов и самоснабженцев. По мере чтения обвинительного заключения всё сильнее раскрываются подлые, низкие дела этой шайки морально и политически разложившихся людей. Ненависть и презрение вызывают эти жулики и самоснабженцы, расхищавшие социалистическую собственность». Очень многих номеров нашей газеты за тридцатые-сороковые годы прошлого века не сохранилось - следующую публикацию автора читаем в номере за 24 июня 1941-го, ту самую о начале войны в Севастополе, написанную в соавторстве с Михаилом Муцитом. «Глубокой ночью, когда город уже спал, с моря послышались пушечные выстрелы. Это был сигнал большого сбора флота. Одновременно местный радиоузел оповестил: в городе вводится угрожаемое положение. Протяжные, завывающие гудки сирен прорезали воздух, и в ту же секунду город погрузился во мрак. Через несколько минут большинство жителей уже бодрствовало. Первыми среди гражданского населения пробудились домохозяйки - бойцы группы самозащиты. У ворот домов пустынных улиц тотчас же заняли свои посты дежурные службы местной противовоздушной обороны. Спокойно, без паники, уверенные в своих силах, организованно готовились севастопольцы к защите своего любимого города. Как всегда, в боевой готовности стоял грозный, могучий Черноморский флот».
В следующем номере опубликована заметка «Редкие книги» - «по телефону» Л. Дуб-
нов рассказал, что «в Севастопольском государственном архиве найдены редкие книги по военно-морскому делу. Среди них - сочинения Г. Чаймана, переведённые с английского языка корабельным подмастерьем Иваном Анисимовым, «Исследования об истинном способе находить пристойную площадь парусов линейных кораблей и, через посредство оной, определить длину мачты и реев», изданные в 1799 году. Среди книг сохранились записки о кругосветном плавании на лодке «Морж», написанные на русском языке лейтенантом флота Н. Цесуном в 1863 году». 16 июля - публикация о тружениках Севастополя: «Работают чётко, самоотверженно, исполнительно. Контора станочного отдела превратилась в боевой штаб. Начиная от начальника, коммуниста Боровкова, до подсобного рабочего каждый чувствует себя на боевом посту». В номере за 6 августа - вновь публикация о тружениках: «Стахановцы помогают новичкам Много сил уделяют токари-девушки Лобкина и Омельченко ученице Забелиной. То одна, то другая стоит у станка Забелиной и учит её. Успехи последней очевидны. «Сегодня выполнила норму! - радостно делится она с токарями, - даже мастер похвалил». В револьверном отделении инициатором помощи молодым рабочим явилась револьверщица-стахановка тов. Ковтуненко. Она взяла на себя обязательство в короткий срок обучить в недавнем прошлом выпускниц школ».

Защитник Родины

Мужчины уходили на фронт, на их место становились женщины, подростки. Леонид Дубнов, рассказывая об этом крымчанам, сам рвался на фронт, ведь враг всё ближе подходил к Крыму. «Стал фронтовым корреспондентом в краснофлотской печати Черноморского флота.
В дни обороны Севастополя тов. Дубнов находился на самых ответственных участках фронта», - читаем в наградном листе к ордену. Наверняка встречался и с Михаилом Муцитом, нашим военным спецкором, и с другими коллегами из «Красного Крыма» - со 2 ноября 1941-го газета выходит в Севастополе, в Симферополь уже вошли фашисты. «Под огнём противника, рискуя жизнью, тов. Дубнов добирался в окопы передовой линии, на аэродромы и давал в газету («Черноморский лётчик». - Ред.) оперативные корреспонденции, обеспечивал газету боевой информацией, проявляя самоотверженность и героизм. Он сутками находился в домике, стоявшем на виду у немцев. Вокруг домика падали бомбы, рвались снаряды и мины, но тов. Дубнов стойко находился на своём боевом посту, заботясь о приёме радиоинформации о жизни страны для защитников Севастополя, оторванных от «Большой земли». Больше месяца он, пренебрегая смертью, работал в этом домике. Под сильным огнём врага старший лейтенант ежедневно доставлял в редакцию ценные сведения. Смелым проявил себя, участвуя в боевых операциях Азовской военной флотилии Черноморского флота».
- До последних дней обороны папа защищал Севастополь, - продолжает Лея Алон. - Фашисты уже вошли в город. Оставалось только море. И он плыл. Плыл, теряя последние силы. Над морем кружили немецкие самолёты и, прицелившись, расстреливали тех, кто пытался спастись. Отца и ещё одного моряка подобрал наш катер.
Леонид Дубнов плыл, напевая песню из кинофильма «Дети капитана Гранта»: «Капитан, капитан, улыбнитесь». Эти строки с тех пор стали любимыми, «поддерживающими» и для его потомков. А после Севастополя в судьбе военного журналиста был Новороссийск, где, «участвуя в боях, проявляя мужество и бесстрашие, доставлял в газету «Черноморский лётчик» ценные корреспонденции о десантниках и лётчиках». В Севастополе получил пулевое ранение в ногу, в Новороссийске, «участвуя в боевых вылетах, - контузию при аварии самолёта». Кроме боевого ордена «Отечественной войны», у нашего коллеги - медаль «За оборону Севастополя» и две благодарности командующего Черноморским флотом за активное участие в краснофлотской печати.
- Война принесла папиной семье много беды: один брат пропал без вести, другой - самый младший, был тяжёло ранен, но вернулся, сейчас он уже совсем старый, живёт в Израиле. Ещё один брат умер после войны - сказалось тяжёлое ранение. Сестра была военным врачом, её уже тоже нет. А сам он после войны долгое время оставался в армии на редакторской работе - «Лётчик Сталинец» в Ейске, демобилизовавшись, работал в газетах Эстонии, Латвии. Выйдя на пенсию, продолжал писать, репатриируясь, привёз рукопись книги, но тема её была так далека от Израиля, что сам понимал: не увидит свет. Для отца Израиль был страной, ничего не говорившей сердцу. Он не мог представить, что будет жить в Иерусалиме, и здесь, в кругу детей, внуков и правнуков, отпразднует девяностолетие. Всё сложилось независимо от него, как часто случалось в еврейских судьбах. Но за четыре неполных года, что он прожил здесь (умер в декабре 2000-го. - Ред.), успел понять и полюбить страну. Мы, дети, продолжаем отцовскую традицию: я - журналист и писатель, более 20 лет проработала на государственном радио; брат Евгений Дубнов - поэт и писатель, в Англии вышла его книга, в которой много посвящено отцу; сестра Елена Лейбзон-Дубнова публикуется на сайте Евгения Берковича «Заметки еврейской истории».
В памяти дочери осталось, как отец учил журналистике: «Слово не рождается из воздуха, в него надо вкладывать душу. Ищи главное в том, что ты хочешь сказать». Этот урок, то, что от написанного журналистом зависит очень многое, Леонид Дубнов сам усвоил ещё в тридцатых годах прошлого столетия, когда работал в «Красном Крыму».

Фото из архива
семьи Дубновых.