Корабли на дне

Историческая память

Затопление своих кораблей, ради спасения Родины, ради воинской чести, хоть и тяжелейшее для моряков, отчаянное решение, но иногда просто вынужденное. И наша страна в этом решении - не единственная. История мира помнит, как в XI веке в заливе Роскилле, у побережья Дании, затопили пять судов викингов, чтобы защитить территорию от нападения с моря; для того же в 1861-62-м затоплено сорок судов на побережье Южной Каролины, в США. В Первую мировую, в 1914-м, для «заграждения» затоплен броненосец в Портленде (Великобритания), и в 1919-м полсотни германских кораблей (страны, уже проигравшей вой­ну) у Оркнейских островов, на границе Северного моря и Атлантического океана, чтобы противнику не достались. Так же немцы поступили и во Вторую мировую - в 1944-м в устье Дуная, чтобы не дать захватить свои суда Красной Армии, перекрыть путь по реке, а двумя годами ранее 77 своих кораблей французы затопили у Тулона, чтобы немцы не уничтожили.

В исторической памяти нашей страны есть февраль 1904 года, затопленный крейсер «Варяг». Русско-японская вой­на, неравный бой крейсера, поддержанного канонерской лодкой «Кореец», и 14 судов японской эскадры. Множест­венные повреждения, 31 наш погибший моряк, поняв, что дальше сопротивление бесполезно, командир крейсера Всеволод Руднев приказал вернуться на рейд в Чемульпо (Инчхон), там «Кореец» взорван, а «Варяг» и находившийся в порту российский пароход «Сунгари» затоплены. Моряки гордого «Варяга» не сдались врагу, «пощады никто не желает». В момент гибели на крейсере был поднят флажный сигнал - «Погибаю, но не сдаюсь». Такой же сигнал летом 1918-го поднят в Цемесской бухте Новороссийска и ещё в нескольких местах у побережья нынешнего Краснодарского края кораблями Черноморского флота, ушедшими по призыву большевиков из осаждённого интервентами Севастополя. Последним погиб эсминец «Керчь», до того затопивший торпедами линкор «Свободная Россия», радировал открытым текстом «Всем, всем. Погиб, уничтожив те корабли Черноморского флота, которые предпочли гибель позорной сдаче Германии». Обелиск-мачта в Цемесской бухте с разноцветными металлическими флажками, по своду сигналов: «Погибаю, но не сдаюсь!». А под Евпаторией, в Новоозёрном, есть памятный знак большому противолодочному кораблю «Очаков» и нескольким вспомогательным водолазным судам Черноморского флота, что уже в новейшей истории полуострова, Республике Крым, затоплены моряками в марте 2014-го, чтобы не выпустить из базы на Донузлаве корабли ВМС Украи­ны. И, конечно, есть у нас в Севастополе памятник, что появился 120 лет назад, в честь горького, но столь необходимого решения черноморских моряков в сентябре 1854-го, в Крымскую войну.

Во имя Севастополя

Затопленные тогда корабли позже подняли, но не все, какие-то корпуса пришлось взорвать, чтобы для себя бухту не преграждать. А 120 лет назад, в 1905-м, на их месте появился искусственный островок и колонна с табличкой «В память кораблей, затоп­ленных в 1854-1855 году для заграждения входа в рейд», над ней воспарил символ Российской империи - двуглавый орёл, держащий в клювах венок и якорь. Якоря с затопленных кораблей укреплены напротив, на стене набережной, а полуистлевший Андреевский флаг (их не спускали), поднятый с одного из кораблей, хранится в музее. Там и несколько пушек, карронад, что снятые с кораблей сражались вместе с моряками на бастио­нах Севастополя. Мемориал, придуманный скульптором Амандусом Адамсоном, архитектором Валентином Фельд­маном и военным инженером Фридрихом Энбергом, символ города-героя, выстоявший и во вторую оборону, на рассвете 22 июня 1941-го у него взорвалась одна из фашистских магнитных мин. Сбитое крыло орла и часть гранитных блоков восстановили спустя десятилетие, а на колонне и теперь следы от пуль и осколков времён Великой Отечественной.

Завтра, 11 сентября по старому стилю, - 171 год, когда первые семь кораблей были затоплены в бухте, чтобы перекрыть путь врагу, потом эта участь постигла и другие, последние затоплены в августе 1855-го. Служа на море, корабли Черноморского флота продолжали службу и под водой - враг не смог проникнуть в бухту. И город, построенный для флота, для России, помнит все свои погибшие корабли. И в ту первую оборону тоже - «Варна», «Селафаил», «Силистрия», «Сизополь», «Чесма», «Ягудиил», «Кулевичи», «Андромаха», «Калипсо», «Фемистокль», «Тезей», «Птоломей» (он затонул от вражеских пробоин), «Неарк», «Аргонавт», «Три Святителя», «Двенадцать апостолов», «Уриил», «Флора», «Орест», «Пилад», «Гавриил», «Ростислав», «Святослав», «Великий князь Константин», «Императрица Мария», «Кагул», «Месемврия», «Мидия», «Язон», «Париж», «Храбрый»… фрегаты, бриги, корветы, линейные корабли, погибшие, но не сдавшиеся.

После неудачи Альминского сражения, 8-9 сентября по старому стилю, нашего отступления к Севастополю и осознания командующего Русскими войсками в Крыму Александра Меньшикова, что битва будет долгой, решалась судьба флота в сражении. Начальник штаба Черноморского флота, руководитель обороны вице-адмирал Владимир Корнилов, собрав военный совет из флагманов и командиров кораблей, предложил: «Всему нашему флоту выйти в море, напасть на неприятельские корабли и постараться разбить их, а при неудаче - сцепиться с самыми сильными неприятельскими судами и взорваться с ними на воздух. Так мы спасём армию и Севастополь». Но ведь на смену погибшим кораблям противника могли прийти иные, а у нас бы уже не было флота на Чёрном море, тогда капитан первого ранга командир линейного корабля «Селафаил» Аполлинарий Зарин (в боях на суше уже начальник первого отделения оборонительной линии) предложил: «Затопить поперёк входа в Севастопольскую бухту часть старых кораблей, а их командам уйти на берег для защиты города». Командующий войсками Александр Меньшиков на вопрос Владимира Корнилова, как поступить, постановил «затопить». На рассвете 10 сентября 1854-го весь город провожал в последний боевой поход два фрегата «Сизополь» и «Флора», пять линейных кораблей «Варна», «Селафаил», «Силистрия», «Три Святителя», «Уриил». Сошедшие с них на берег моряки с трудом сдерживали слёзы, да и весь Севастополь был грустным, отчаянное, тяжелейшее решение для флотского города. Вечером, 11 сентября, ставшие между Константиновской и Александровской батареями, корабли были затоплены. Дольше всех держался тогда участник Синопского сражения «Три Святителя», пойдя ко дну лишь после нескольких выстрелов. Приказ Владимира Корнилова в тот день: «Грустно уничтожить свой труд: много было употреблено нами усилий, чтобы держать корабли, обречённые жертве, в завидном свету порядке, но надобно покориться необходимости. Москва горела, а Русь от этого не погибла». Чтобы не погиб Севастополь и Россия, затопили корабли, а экипажи их, сняв орудия, перешли на сушу - сражаться. К февралю 1855-го к ним присоединились экипажи корветов «Орест», «Пилад», фрегатов «Кагул», «Мидия», «Месемврия», линейных кораблей «Гавриил», «Двенадцать апос­толов», «Святослав», «Рости­слав», затопленные уже между Николаевской и Михайловской батареями… зимние штормы разрушили первую преграду. Оставшиеся корабли вначале поддерживали пехоту артиллерийским огнём, были госпиталями, но в августе 1855-го и остальные пришлось затопить, чтобы не смог противник на Северную сторону города проникнуть, куда вынуждены были перейти защитники Севастополя, военные, жители.

Противник вначале пытался прорваться в Севастопольскую бухту, решив для того взорвать затопленные в сентябре 1854-го русские корабли, даже взрывчатку, водолазов Вильяма Рпея, новейшее оборудование для них привёз британский «Принц» в Балаклаву, что враг занял 14 сентября. Но не успели взорвать, корабли коалиции пострадали сами - 14 ноября сильнейший шторм разметал суда неприятеля в Балаклаве, «Принц», с командой и грузом, затонул, ударившись о прибрежные скалы. Император Николай Первый тогда заметил: «Ещё одну такую бурю, и союзники убрались бы из Крыма!».

Они убрались позже, осенью 1855-го, так и не сумев покорить Севастополь и флот, не сумев удержать Крым, Россия вышла из той войны всё же непобеждённой, закалённой. Помним!