Удавка, топор, костёр

Смерть в плену

Были и преступления, к которым российская юстиция не знала жалости, - в том числе добровольная сдача в плен. Ещё в Литовском статуте 1529 года она объявлялась «потерей чести» и сурово наказывалась. А воинский устав Петра I сулил за «изменнические преступления» такие «наказания смертные», как расстрел, отсечение головы, повешение, колесование, четвертование, сожжение, залитие горла металлом, повешение за ребро на крюк. Особенно жестоко с военнослужащими, изменившими присяге, поступали, в случае если измена носила не единичный, а массовый характер.

После разгрома шведов под Полтавой условия капитуляции предполагали выдачу России перебежчиков (в основном казаков), добровольно перешедших в шведский плен и вое­вавших против своих. В пятом пункте условий капитуляции было указано: «Запорожцы и другие изменники, которые ныне у шведов находятся, имеют выданы быть Его Царскому Величеству. Шведский историк Петер Энглунд пишет, что мятежных казаков казнили самым жестоким образом. Вокруг Полтавы и по близлежащей степи на каждом шагу попадались их тела в самых жутких видах и положениях: кто-то болтался на виселице, другие были живыми посажены на кол, третьи, с отрубленными руками и ногами, но тоже ещё живые, висели на колесе. Так же жестоко были казнены перебежчики из русской армии.

Но и враги Петра были не менее жестоки. В 1704 году царь, выполняя союзнический долг, послал в поддержку польскому королю Августу вспомогательный корпус. Воевавший со шведами польский король использовал русских солдат как пушечное мясо, бросая их на самые опасные направления. Во время сражения у Фрауштадта (ныне польский Всхова) Август в разгар битвы предательски покинул поле боя, уведя своё войско к Кракову. Часть солдат и офицеров русского корпуса с боями прорвалась из окружения, но большинство - до 4000 - оказалось в плену. Об их судьбе пишет историк Владимир Воронов: «Они были зверски убиты по приказу генерала Карла Густава Реншёльда. Шведские солдаты окружили пленных кольцом и, как писал очевидец, «около пятисот варваров тут же без всякой пощады были в этом кругу застрелены и заколоты, так, что они падали друг на друга, как овцы на бойне, так, что трупы лежали в три слоя». Как сообщает «Журнал или поденная записка Петра Великого», «а которые из солдат взяты были в полон, и с теми неприятель зело немилосердно поступил… ругательски положа человека по 2 и по 3 один на другого, кололи их копьями и багинетами».

Вместе с солдатами убили и офицеров, в их числе и нескольких немцев, которые в ответ на предложение Реншёльда отойти в сторону и перекусить, ответили по-немецки: «Нет, среди нас нет немцев, мы все - русские». «Забыв о своём бедственном положении, - вспоминал капитан-шотландец Томас Аргайл, бившийся вместе с русскими и раненым попавший в плен, - я решился приблизиться к фельдмаршалу и именем Господа напомнить ему о человечности и законах войны. Снизойдя до ответа, сей рыцарь снегов объяснил мне, что ни человечность, ни законы войны не распространяются на животных, каковыми были, есть и останутся русские. Впрочем, добавил он, если на то есть моё желание, я могу разделить их участь. Признаюсь, малодушие моё возобладало над совестью, и я предпочёл умолкнуть».

Между прочим, во время Полтавской битвы фельд­маршал Реншёльд и генерал Карл Роос - непосредственный исполнитель его приказа об убийстве русских пленных, сами попали в плен. Но карать палачей Фрауштадта Пётр не стал, а, напротив, обласкал и осыпал милостями: пленные шведские военачальники были наглядным свидетельством его триумфа. Получается, что русский царь не хотел выглядеть варваром в глазах европейцев, у которых он многому научился. Они же и тогда, и гораздо позже не считали русских равными по происхождению и достойными человеческого обращения.

Лютости ляхов

В России с пленными других государств и народов обращались иначе. Тот же Пётр поднял кубок за «учителей своих» - пленных шведов и с почестями отправил их на Родину, пленные французы из разбитой армии Наполеона, как правило, устраивались воспитателями дворянских детей в России.

Но так было не всегда и не везде. Польский шляхетский гонор, самоуверенность и презрение к соседним народам прошли через столетия и сохранились доныне. От этого веками страдали русские, белорусы и особенно украинцы. В наши дни, когда Польша демонстрирует по отношению к нашей стране такую враждебную позицию, что нашим вечным недругам англичанам и немцам и не снилось, полезно вспомнить некоторые страницы истории.

Например, хотя бы вот эту. Незадолго до гибели Пушкина вышел в свет первый номер созданного им журнала «Современник», где были опубликованы его размышления о «Собрании сочинений Георгия Конисского, архиепископа Белорусского». Речь там шла о расправах поляков над украинскими повстанцами в 1638 году: «Казнь оная была ещё первая в мире и в своём роде, и неслыханная в человечестве по лютости своей и коварству, и потомство едва ли поверит сему событию, ибо никакому дикому и самому свирепому японцу не придёт в голову её изобретение; а произведение в действо устрашило бы самых зверей и чудовищ.<…> Гетман Остраница, обозный генерал Сурмила и полковники Недригайло, Боюн и Риндич были колесованы, и им переломали поминутно руки и ноги, тянули с них по колесу жилы, пока они скончались».

Рафаэль ГУСЕЙНОВ, кандидат исторических наук.

(Продолжение следует).