Майдан всесоюзного значения

«При всей богатой ностальгии по временам социальной справедливости и истинно народного государства мало кто задумывается над очевидным противоречием. Людей, разваливших СССР, принято ругать как предателей Родины и местами даже почти иностранных шпионов. Но при этом людей, попытавшихся против них восстать, те же самые критики старательно обходят стороной. Даже откровенно прокоммунистические, хотя, казалось бы, уж они-то возвести членов ГКЧП в разряд святых мучеников просто обязаны. Но нет. Почему? Глядя в собственное отражение в зеркале, приходится признать - потому что стыдно. И ещё потому, что народной и социально справедливой страна по факту не являлась. В лозунгах - да, но в реальности всё её достояние народу не принадлежало. Кто решал, где и какой должен работать завод? Что добывать, как результат использовать? Народ? Да ни разу. Всё определялось управленческой бюрократией, к моменту заката СССР раздробившейся на клановые группировки и жёстко конкурировавшей за контроль над ресурсами внутри государства, - пишет Александр Запольскис. - А народ жил по принципу - что не моё, то наше, а всё, что наше - значит, ничьё. А раз ничьё, значит, отщипнуть от ничейного кусочек лично для себя есть «умение жить», которому сотрудники Отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности (ОБХСС) только мешают. Именно потому, хоть отдельные горбачёвские решения, вроде сухого закона, и вызывали неодобрение, сама идея разделить общее между конкретными собственниками, наоборот, пользовалась массовой поддержкой». Не спешите кричать «а я не воровал!», речь не о вас лично. Было такое или нет? Только честно.
Вспомним, какое возмущение вызвало опубликованное 13 марта 1988 года в газете «Советская Россия» письмо преподавателя Ленинградского технологического института Нины Андреевой «Не могу поступаться принципами» (отповедь в «Правде» статьёй «Принципы перестройки, революционность мышления и действий» давал сам А. Н. Яковлев). В ходе последовавшей травли Андреева и её муж лишились работы - «отмежёвывались» тогда ещё вполне по-советски, организованно.
Помните, какое умиление 3 года спустя вызывали фотографии специально прилетевшего в Москву и присоединившегося к защитникам Белого дома Мстислава Ростроповича с автоматом в руке? При всём ироничном уже отношении к Горбачёву назад, в доперестроечный «застой», не хотелось уже почти никому. Выбирали-то не между «социализмом» и «капитализмом», а между надоевшим враньём старой номенклатуры и романтическими сказками о «свободе» и «достатке».
«Не было надежды ни на армию, ни на МВД, ни даже на КГБ. А партноменклатура и комсомольские вожаки уже давно в душах своих попрощались со страной и хищно посматривали на Запад, где, как они считали, им уготована райская жизнь. Да и народ в целом верил, что там «пышнее пироги» и сто сортов колбасы, - вспоминает бывший корреспондент радио «Свобода» Андрей Бабицкий. - Люди, массово обманутые видами на прекрасное будущее в объятиях Запада, перестали считать Советский Союз своей родиной». Сам Андрей Маратович, прославившийся в 1999-м сентенцией «что чеченцы перерезают горло солдатам не потому, что они садисты и испытывают склонность к какому-то особо жестокому отношению к солдатам, но просто таким образом они пытаются сделать войну более выпуклой, зримой, яркой, достучаться до общественного мнения», в 2014-м был отстранён от работы в «неполживом» СМИ за поддержку возвращения Крыма и публикацию видео гражданских лиц, убитых украинскими наци, в 2015-м перебрался в ДНР и переквалифицировался в пат­риоты.
«Великую страну», которую «всем было жалко», неожиданно никто не захотел спасать. Здесь-то и заключена главная ложь всей нынешней ГКЧП-ностальгии. Той «великой страной», которую надлежало спасти в 1991 году, была… Россия, - считает профессиональный русский националист Егор Холмогоров. - Всё, что можно было сделать, это взамен одной страны, разрушенной в 1917-м, срастить новую, органически цельную, в сколько-нибудь реалистичных границах, где искусственная разнородность этнических элементов не слишком мешает культурному и языковому объединению. Таким реалистичным планом был в 1990 году «План Солженицына» - объединение трёх славянских республик и Казахстана (где было очень значительное русское присутствие), притягивающее к себе тяготеющие к русскому полюсу небольшие осколки». О том, что тот же Солженицын ещё до своего триумфального возвращения из США настоятельно рекомендовал
Б. Н. Ельцину отдать Курильские острова Японии, Холмогоров дипломатично не упоминает. А о степени «реалистичности» плана г-на Солженицына, положившего жизнь на борьбу с СССР, то есть с Россией, дискутировать нет смысла. Хотя любопытно было бы увидеть презентацию этого плана не широкой публике вообще, а лично его авторам - господам Шушкевичу, Кравчуку и Назарбаеву персонально. Но этого и не требовалось. Главное - пафос: «Наши деды и отцы, «втыкая штык в землю» во время смертной войны, дезертируя, чтобы пограбить соседей у себя дома, уже тогда сделали выбор за нас - пока на одно столетие, а то, смотри, и на два. Не гордиться нам и советско-германской вой­ной, на которой мы уложили за 30 миллионов, вдесятеро гуще, чем враг, и только утвердили над собой деспотию. Не «гордиться» нам, не протягивать лапы к чужим жизням, - а осознать свой народ в провале измождающей болезни, и молиться, чтобы послал нам Бог выздороветь, и разум действий для того. А если верно, что Россия эти десятилетия отдавала свои жизненные соки республикам, - так и хозяйственных потерь мы от этого не понесём, только экономия физических сил» (А. И. Солженицын. Как нам обустроить Россию. Июль 1990 г.). Если это писал «русский патриот», то кого же тогда считать предателем?
«Почему наша «оппозиция» раз за разом бездарно проигрывает битву за Россию? Потому что она любит себя, свой светлый образ Спасителя и Великомученика в «загнивающей и умирающей» России. России, которая для них - не более чем театральные подмостки, на которых они могут продемонстрировать все свои «таланты», - пишет одесситка Юлия Витязева. - Что касается обычных людей, то они живут с Россией в сердце. И нет, это не просто красивый лозунг. Крымский мост, в строительстве которого (пусть виртуально), но поучаствовал каждый. Спасённый под завалами дома в Магнитогорске малыш, за выздоровлением которого следила вся страна. Чудо на кукурузном поле, которое вызвало массу эмоций в каждом из нас. Все радости и трагедии большой страны мы пропускаем через себя. Через своё сердце. Потому что мы здесь живём. Это у них Россия - сцена для выступлений, которую они используют для пиара и заработка и готовы сменить в любой момент. Для нас Россия - это наш дом. В котором живём мы и будут жить наши дети и внуки. В этом и вся разница.
И весь секрет их неуспеха».
Коллеги, с которыми довелось потом работать и у которых многому довелось учиться, узнав о «перевороте», рванули в Москву. Правда, реальность оказалась не так романтична, как представлялось, и, отчаявшись пробиться в гущу событий, просто поставили камеру на штатив перед телевизором в гостиничном номере… Они были готовы сражаться, но им не пришлось. Намного более успешная карьерно теледива (впоследствии - всеукраинского масштаба), дождавшись, когда всё уже закончилось, с компанией своих приближённых допрашивала в прямом эфире тогдашнего председателя Верховного Совета республики. Да так вдохновилась собственной значимостью, что сама принялась отвечать на воп­росы телезрителей. Н. В. Багров послушал, как теледива отдыхала во время путча на море с друзьями, играя желваками, поинтересовался, нужен ли он ещё в студии, если к нему больше нет вопросов. «Ах, да, - нашлась теледива. - А вы-то, кстати, где были 19-го августа?».
Полагаю, нет смысла в риторических вопросах, какого типа люди формируют то, что принято называть «информационной повесткой» сегодня. Памятники, во всяком случае, ставят таким, как «вермонтский отшельник» Солженицын, а не «ватникам», вроде Витязевой.
Что в такой ситуации делать? Да просто не позволяйте «формировать свою повестку» кому бы то ни было. И мне тоже.

Николай ФИЛИППОВ.
Фото Юрия ФЕКЛИСТОВА
(получено из открытых источников).