Сестрёнка Таня

18 Май 2019 819
Листовки подпольщиков вселяли веру в Победу.
Листовки подпольщиков вселяли веру в Победу.

Он катает по двору ярко-красную коляску с правнучкой. Такой долгожданной девочкой - одни мальчишки рождались у него: два сына, пять внуков и, наконец, крошка с голубыми глазками и смешным ёжиком белокурых волос. Как у неё, у Тани. Её так и назвали, Танюша, - он настоял, хотя невестка хотела модное Алина. Для Николая Владимировича это долг перед прошлым, чтобы жила в Крыму Таня Краснопарова. Главное, чтобы жизнь без войны ей досталась.

Говорит он, отвернувшись, чтобы не видно было его повлажневших глаз. Тоже голубых - это семейное: у мамы Тани такие были, у папы Володи, у сестрёнки Танюши. Один он от той семьи остался - остальных война забрала. Это его вечная боль, а особенно тяжело оттого, что желал смерти сестрёнке - героине-подпольщице. А он тогда думал, что предательнице.
Ночь. В свете луны белеет на стене листок. С рассветом симферопольцы прочтут написанные ровным ученическим почерком строчки: «Смерть фашистским оккупантам! Земляки, не поддавайтесь на провокации! Не бойтесь, Красная Армия - освободители придут. Будем приближать Победу! За свой город и свою страну!». Вечерами, укрывшись в подвале, эти строчки надежды тщательно выводили две подружки - Оля и Таня. А потом, каждый раз рискуя жизнью (появлявшихся на улицах после 17 часов немцы расстреливали), расклеивали их по городу. Из одной такой вылазки Ольга не вернулась - лишь спустя несколько дней её, уже присыпанное снегом тело, изрешечённое пулями, случайно обнаружила на берегу Салгира соседка. Таня осталась одна. Нет, конечно, было много других подпольных молодёжных организаций, но тогда, в конце 1941-го, в самом начале оккупации, они были ещё разрозненные, чаще действовали по нескольку человек, а то и поодиночке. Потеряв подругу, Татьяна не прекратила расклейку, лишь появились новые строчки - «Отомстим за наших близких фашистскому отродью!».
Днём девушка вынуждена была за кусок хлеба и четвертинку миски супа работать в немецкой столовой, терпеть унижения и щипки фашистов. У неё не было другого выхода - дома ждал маленький братишка Коля. Она заменила ему родителей - отца, погибшего в августе 1941 года где-то в Белоруссии, маму, бездыханно упавшую, получив похоронку на любимого. Каким же он был глупым, этот пятилетний пацан, с гордым видом смотрящий сквозь сестрёнку, презиравший её за службу на фашистов, за ночные похождения. Он считал, что она и ночами обслуживает врагов, как одна из соседок - толстая Клавка, не гнушающаяся открыто ходить под руку и целоваться с пьяными фашистами. Он даже мечтал, чтобы с сестрой что-нибудь случилось. Чтобы о ней узнали подпольщики или партизаны. Прислушиваясь к осторожному шёпоту взрослых, мальчишка знал, такие есть, и они мстят не только фашистам, но и предателям. Однажды ночью, проснувшись и опять не увидев рядом сестру, парнишка придумал план: убежать утром из города поближе к лесу, наверняка там есть партизаны. Рассказать им всё, и пусть осудят «эту предательницу» по самым суровым законам. Если бы он знал тогда, что сестру уже осудили. На Ноябрьском бульваре (ныне - бульвар Франко. - Ред.), где разместился штаб войск СС, Татьяну задержали. На беду, в кармане было ещё несколько листовок. Били, издевались, пытали долго. Лишь «заступничество» одного из офицеров, которому приглянулась стройная русская, спасло от немедленной смерти. Повесили Таню лишь под вечер следующего дня в Городском саду. На растерзанной груди выжгли - «партизанка». Мечтавшего о гибели сестры паренька приютила соседская семья крымских татар. Они ничего не рассказывали ему, лишь тётушка Алие тайком утирала слёзы да старалась подсунуть Коле ещё один кусочек из скудного обеда.
В 1944-м семью, заменившую Николаю родных, депортировали. Русского мальчугана отправили в детский дом на Урале. Он вырос, отслужил в армии, окончил педагогический. Судьба вернула Николая в Крым, преподавал в средней школе физику, о сестре не вспоминал: «Чего об изменнице думать». Однажды в учительской коллега, преподававшая русский язык, зачитывала сочинения шестиклассников ко Дню освобождения Симферополя. И вдруг словно обожгло - один мальчишка рассказывал о своей тёте Ольге и её подруге Татьяне - подпольщицах, погибших от рук фашистов. Всё бы ничего, но фамилия у подруги была его, Колина, - Краснопаров...
Позже, сидя на кухне у бабушки того шестиклассника, узнал всю правду о сестрёнке. О том, как, рискуя жизнью, она подбадривала жителей города, как погибла, не сломившись перед бандитами.
- В этом году Тане исполнилось бы 95 лет, - вздыхает Николай Владимирович. - Ей выпало прожить всего лишь 17 и страшно погибнуть, чтобы жили другие, в том числе и я. Таня, Танечка, сестрёнка, прости меня, что посмел думать о тебе плохо. Верю, что ты понимала детскую глупость и не обижалась на непутёвого братишку. Не знал ничего, а ты молчала, чтобы не тревожить мой детский мир, чётко деливший всех на своих и чужих. Думал, ты тоже чужая, а ты, оказывается, была своей. Родной, патриотом, героем. Хоть и поздно, но осознал свои ошибки. Горжусь тобой, сестрёнка Таня.
Он переживает, что не осталось ни одной фотокарточки девушки. Впопыхах, когда депортировали добрую семью тёти Алие, а его забирали в детдом, узнав, что он русский, узелок с нехитрым мальчишеским скарбом и фотокарточками родных бросили в доме. Он плакал, просил вернуться с дороги, но безрезультатно. Потом, повзрослев, приехав в Симферополь, пошёл в старый дом, но, конечно, там жили новые люди и ни о каком узелке не слышали. Николай Владимирович тихонько покачивает коляску с правнучкой и тихонько поёт ей совсем не колыбельную «Катюшу» - любимую песню мамы и сестрёнки, его Татьян, голубоглазых, белокурых, на которых так похожа малышка, тихо посапывающая в коляске. «Только бы войны эти детки никогда не знали», - шепчет прадедушка, брат подпольщицы.

Наталья ПУПКОВА.