Звезда - одна на всех

- Вообще-то здесь по-настоящему похоронена только моя вторая мама Ольга Петровна, - признаётся Нина Степановна. - Но ведь и у тех, кто не вернулся с войны, должна быть могила, чтобы принесли им цветы. Хоть такая - с одной на всех красной звездой, символом их любимой Родины, за которую боролись, гибли.
Ей было чуть меньше года, когда пилотку с красной звёздочкой надел 19-летний отец, ушедший на фронт добровольцем. Довоенное счастье молодой семьи оказалось очень коротким.
- Сколько ни пытаюсь, не могу вспомнить лица мамы Галины и папы Степана, - вздыхает женщина. - Какие-то отрывочные мгновения раннего детства: чьи-то добрые голоса, нежные руки, пение. Кажется, они дружили со школы, после выпускного поженились, папа работал на заводе в Симферополе, мама была студенткой.
Об этом ей, трёхлетней девчушке, рассказывала старенькая учительница её родителей Мария. Может, больше рассказывала, показывала школьные фотографии - Нина Степановна не помнит этого. Лишь страшный костёр остался в памяти, куда летели и те фотокарточки, и книги. Куда чуть не бросили её саму - к счастью, какой-то немец пожалел «киндера». А вот старушку-учительницу не пожалели - по доносу соседа-предателя забрали в гестапо. Дальше - такая ясная неизвестность. Годом раньше в гибельную неизвестность увезли маму малышки - перед угоном на работы в Германию Галина только и успела отнести дочку своей любимой учительнице на Петровскую балку.
- Как я прожила до прихода наших, не знаю, - рассказывает женщина. - Скиталась по каким-то дворам, что-то ела, где-то спала, кто-то давал мне нехит­рую одежонку. Лишь помню, всё повторяла, чтобы не забыть: «Папа Стёпа, мама Галя, бабушка из школы Маша, а я - Ниночка, родилась в августе до войны». Потом в городе появилось много танков с красными звёздами, радость, освобождение. Солдаты накормили меня вкусной кашей, отвели к какой-то серьёзной тёте. И было новое серенькое платьице и много ребят разных возрастов - детский дом.
«Я убит подо Ржевом,/ В безымянном болоте». Эти строчки Александра Твардовского 9-летняя Нина разучивала в школе ко Дню Советской Армии. И даже не догадывалась, что стихи и об её отце. Степан погиб в августе 1942-го под Ржевом.
- Погиб перед моим днём рождения. На него очень хотел подарить мне красные ботиночки, - рассказывает Нина Степановна. - Даже друзьям-однополчанам говорил об этом, мечтал, как купит их после войны, как я буду смеяться и радоваться.
Крохотные красные ботиночки она хранит рядом с маленьким обгоревшим деревянным паровозиком. Паровозик на фронте вырезал её родной отец, а ботиночки, исполняя посмертное желание друга, выкупил за банку тушёнки у какой-то дамы в Кёнигсберге (ныне - Калининград. - Авт.) второй отец.
- Увы, мне не суждено было увидеть и второго папу, Дмитрия Егоровича, он погиб в Кёнигсберге в апреле 1945-го. Ботиночки вместе с вещмешком товарищи передали его жене, моей второй маме Ольге Пет­ровне. Она была медсестрой в полевом госпитале.
Там, под Ржевом, красноармеец Степан спас жизнь другу, старшему сержанту Дмитрию Егоровичу, приняв предназначавшийся тому смертоносный металл. Сдружила этих мужчин с разницей в возрасте в 17 лет любовь к музыке. Дмитрий Егорович до войны преподавал её детям, а Степан имел отличный слух и голос. «Есть в моём взводе парень Стёпа, любую мелодию может подобрать на своей гармошке, а поёт - заслушаешься, - писал жене Дмитрий Егорович. - У него дочка, крошечная Ниночка, и жена-красавица Галинка в Крыму в оккупации остались. Переживает за них очень. Нашему же Володьке он такой паровоз из обычной ветки вырезал. Талантливый парень».
- Володе, сыну моих вторых родителей, было десять, когда фашисты разбомбили их дом в Малгобеке, - рассказывает женщина. - Мальчик не успел выскочить - прямое попадание. Только и сохранился этот полусгоревший паровозик. Он мечтал водить паровозы. В 1943-м, после освобождения города, моя вторая мама Ольга Петровна ушла на фронт. Не помнила, кто первый, муж или она, предложил после войны разыскать в Крыму маленькую Ниночку: если выжили они с мамой, стать им роднёй. Только вот фамилию нашу муж ей не сказал, а я её и не помнила. Потому и искала моя вторая мамочка меня целых пять лет.
Нина Степановна вспоминает, как нянечка в детдоме впервые подвела её к красивой женщине с ранней сединой в волосах: «Ниночка, эта тётя хочет стать твоей мамой». Ох, как прижалась она тогда к ней. Как плакали вместе, как не могли наговориться, как грустно махали им вслед другие ребята. Как трепетно, едва дыша, она взяла из маминых рук ботиночки, паровозик и орден Красной Звезды - награду её второго папы.
Она подкрашивает тонкой кисточкой звезду на памятнике и тихо шепчет папе Степану, маме Галине, бабушке Марии, братику Володе, папе Диме, маме Оле слова любви, благодарности, памяти.