«И стоит Ай-Петри, как недвижный шкаф»

90 лет назад полуостров пережил удар стихии

19 Сентябрь 2017 1301
Специальный выпуск «Красного Крыма».
Специальный выпуск «Красного Крыма».

«Западная часть неба была охвачена ярким буровато-оранжевым светом, который эффектно отсвечивал на гладкой поверхности Карантинной бухты. Как будто пылал пожар, яркий свет которого проходил через дымовую завесу. Отблеск от водяной поверхности был такой яркости, что лошадь бросалась в сторону и не хотела проехать близко к воде» - эти строки 90 лет назад написал гидролог, профессор Таврического университета Пётр Двойченко, очевидец крымского землетрясения 1927 года.

Первый удар

«…Стул сам собою скакнул в сторону и вдруг, на глазах изумлённых концессионеров, провалился сквозь пол. - Мама! - крикнул Ипполит Матвеевич, отлетая к стене, хотя не имел ни малейшего желания этого делать. Со звоном выскочили стёкла, и зонтик, подхваченный вихрем, вылетел в окно к морю. Остап лежал на полу, легко придавленный фанерными щитами. Было двенадцать часов и четырнадцать минут. Это был первый удар большого крымского землетрясения 1927 года. Удар в девять баллов, причинивший неисчислимые бедствия всему полуострову, вырвал сокровище из рук концессионеров». Эти строки в романе «Двенадцать стульев» Илья Ильф и Евгений Петров написали по горячим следам. Только ошиблись немного - первый удар был в июне.
Днём 26 июня - подземные толчки силой 6 баллов ощутили на Южном берегу и в Севастополе, которому больше всего досталось - по стенам домов пошли трещины, разрушены почта и один из храмов. Ялтинец М. Артамонов вспоминал: «Лежал на кровати с книжкой в руках, на втором этаже дома. На улице был удивительный день: спокойное гладкое море, запах кипарисов, ни ветерка, ни лёгкого колебания деревьев. Вдруг среди этой удивительной тишины раздался гул, точно совсем близко, около самого дома, задрожал огромной силы грузовик. Крыша дома заскрипела, как будто по железу проходило много людей в тяжёлых сапогах. Одновременно затрещал  потолок, закачались стены, с карниза повалились куски штукатурки, а кровать начало подбрасывать. Я тотчас вскочил и увидел, как гладкая стена дала трещину, в которую может войти палец, и начала качаться».
Очаг землетрясения был в море, в районе Фороса, за пару часов до стихии неподалёку от берега между мысом Плака и Аю-Дагом в абсолютно спокойном море наблюдали длинную полосу пены, неожиданно появившуюся и исчезнувшую. А потом был сильный подводный грохот и вода «закипела» при абсолютно безветренной погоде - это уже впечатления рыбаков, находившихся в тот момент в море. Через три дня ещё несколько слабых толчков. Пострадавших от удара стихии в июне не было, а вот от возникшей паники - хватало: курортники штурмовали вокзалы и морские причалы, стремясь скорее покинуть «страшный полуостров», драки, ушибы стали обычным делом. Взбудораженный полуостров удалось успокоить только к августу, произошедшее даже добавило ему популярности - туристам захотелось увидеть «место трясения».

Сентябрьские толчки

Многие из них, задержавшиеся на полуострове до сентября, смогли даже прочувствовать силу этого места. Новые толчки Крым ощутил 12 сентября 1927 года в 0 часов 15 минут: в Ялте и окрестностях сила достигла 8-9 баллов, в Севастополе, Симферополе и Алуште - 7, в Феодосии и Евпатории - 6, в Керчи -
5 баллов. Эпицентр находился в море недалеко от Ялты.
Предзнаменования надвигающейся стихии ощущались накануне - тот самый необычный закат, который описывал крымский гидролог. И беспокойство животных, убегавших от хозяев, и новое «кипение» моря в безветренную погоду, и гул - даже рыбаки, вышедшие на ночной лов, вернулись. «Молниеносно и внезапно раздался всё возраставший и, казалось, уходящий к горам страшный гул, - вспоминал ялтинец Николай Кельин. - Погас свет, и во всём городе неестественным освещением являлся лунный свет пепельно-серого цвета, именно такой, какой наблюдается при затмениях. Сейчас же на фоне непрерывного гула раздался треск, как будто ломались гигантские сухие кости, - это начали разрушаться здания. Испуг населения был так велик, что уже во время первого толчка начали раскрываться окна, из которых доносились стоны и вопли. Паническое настроение увеличилось беспокойством животных. Собаки, собравшиеся со всего города в стаи, с жалобным воем вылетали из темноты, и их вой усиливал зловещее впечатление, примешиваясь к разноголосым звукам отчаяния, раздававшимся из человеческой толпы».
Треск рушащихся строений, стоны раненых, паника - в течение 11 часов было 27 толчков, всего же их более чем за неделю  - последний зафиксирован 24 сентября - было около 200. Специальный выпуск «Красного Крыма», так тогда называлась «Крымская правда», спустя неделю после происшедшего подводил «первые итоги» - под Симферополем, в Севастополе и в Алуште «отмечены сильные разрушения. В Ялте нет ни одного здания, которое бы в той или иной мере не пострадало, деревня Демерджи, расположенная под одноимённой горой, была полностью погребена под грудой камней». «60% населения Южного берега живёт в палатках и под навесами, погода стоит холодная, - писала газета спустя месяц. - Усилились заболеваемость детей корью, коклюшем».
Итог удара стихии: огромные разрушения (пострадали многие санатории, памятники архитектуры, в том числе «Ласточкино гнездо» - в море обрушились несколько зубцов башни, участок скалы с садом, в башне образовалась большая трещина, а сам замок буквально повис в воздухе) и многочисленные обвалы, жертвы - по одним данным 3 человека погибли и 65 ранено, по другим - 16 погибших и более 800 раненых. «Несколько самоубийств от испуга» - сразу же после сентябрьских событий Наркомздрав СССР направил в Крым особую комиссию для изучения влияния землетрясений на психику населения. Поскольку пресса только подогревала слухи, публикуя то прогнозы о провале полуострова, то о его затоплении, - многие коренные крымчане тогда в страхе покинули родные места. В конце концов было принято решение ограничить публикации о произошедшем лишь призывами к помощи.

Ущерб и помощь

Ущерб экономике Крымской АССР оценили в 50 миллионов рублей. «Все на помощь Крыму!», - призвала наша газета, сообщая, что «весь чистый сбор (стоимость спецвыпуска - 5 копеек. - Ред.) поступит в фонд комиссии по ликвидации последствий землетрясения в Крыму». В каждом номере - отчёты о помощи: «в первые дни трагедии Совнарком РСФСР для экстренной помощи пострадавшему населению Крыма отпустил 120 тысяч рублей», «Дагестан уже 14 сентября отправил в Крым 3 вагона стекла». «Помощь Крыму в целом - и населению, и курортам - вот каков должен быть наш лозунг. Крым должен быть восстановлен как можно скорее», - призывает население СССР нарком здравоохранения Николай Семашко в журнале «Помогите Крыму!» - комитета содействия борьбе с последствиями крымского землетрясения при Народном комиссариате здравоохранения РСФСР.
Собирались добровольные пожертвования, создана «всекрымская вещевая лотерея на усиление фонда по ликвидации последствий землетрясений в Крыму», миллионными тиражами выпускались фотооткрытки с видами разрушенного полуострова - выпускали их и общество Красного Креста РСФСР, и Комиссия Крымского ЦИКа. Последний выпускал даже наборы: каждая открытка выпущена в четырёх вариантах цвета и благотворительной цены - 5-копеечная - коричнево-красная; 10-копеечная - синяя; 20-копеечная - коричневая; 50-копеечная - зелёная. Каждый вносил, кто сколько может. В 1928 году Комитет по борьбе с последствиями Крымского землетрясения при Наркомздраве РСФСР издал литературный альманах «Писатели - Крыму». В сборник, доход от продажи которого также шёл в помощь восстановлению полуострова, вошли произведения таких авторов, как Борис  Пастернак, Алексей Толстой, Сергей Сергеев-Ценский, Максим Горький, Константин Тренёв, Александр Грин и других. Впрочем, как во все времена, находились и мошенники, желавшие нажиться на чужом горе. В январе 1929-го наша газета рассказала о «крымском дельце Познанском, не имевшем ни гроша, председателе Деткомиссии Крым ЦИКа, но на деле авантюристе и вредителе Кизильштейне, харьковском неоднократно судимом спекулянте Фише», которые  от имени Крым ЦИКа распространяли открытки, а деньги забирали себе - из 250 собранных тысяч рублей в кассу правительственной комиссии они передали только 27 тысяч. На суде Познанский и Фиш получили по 7 лет «со строгой изоляцией», Кизильштейн умер в камере до суда.
А были и те, кто запечатлел землетрясения 1927-го в искусстве. Художник Кузьма Петров-Водкин, которого стихия застала на полуострове, воспринял её как «редкую удачу» - его интересовало всё, что связано с природными катаклизмами. Он остался на полуострове до 10 октября и вскоре закончил картину «Землетрясение в Крыму», передав образы современников, застигнутых катастрофой. Поэт Владимир Маяковский и вовсе написал стихотворение «Польза землетрясений», довольный тем, что на следующий год в Крым  побоялись приехать столь ненавистные им нэпманы: «Зря с тревогою оглядываем Крым из края в край мы - ни толчков, ни пепла и ни лав. И стоит Ай-Петри, как недвижный несгораемый шкаф. Я землетрясения люблю не очень, земле подобает - стоять. Но слава встряске - Крым орабочен больше, чем на ять».
После землетрясения 1927 года в Крыму создали сейсмологическую сеть, и появилось новое направление в крымском строительстве - все постройки должны быть сейсмически устойчивыми, особенно на Южном берегу.

«Ласточкино гнездо», пострадавшее от стихии.

Наталья ПУПКОВА.