Родом из детства

Девочка с КВЖД

В начале минувшего века Россия построила южную железнодорожную ветвь Транссибирской магистрали - Маньчжурскую (Китайско-Восточную, КВЖД), её обслуживанием также занимались россияне, один из них - талантливый военный инженер Михаил Константинович Бурмак - будущий отец девочки Оли. Увы, потомки мало знают об этих ветвях родового древа - не любила Ольга Михайловна рассказывать, имена не называла, больно вспоминать, да и не особо принято в советское время было гордиться такими родственными связями. Лишь догадки, чудом сохранившиеся фото, обрывки мыслей вслух… Отец Михаила, Константин, был генералом Русской армии, быть может, участвовал в первой обороне Севастополя, в Крымской (Восточной) войне; мама (имя, увы, не запомнилось) - родом из Варшавской губернии империи, интеллигентная, образованная, даже дворянские корни. Ещё один сын - Григорий - в семье был, где-то на Дальнем Востоке служил: его потомки, Ольгины двоюродные братья, сестра - родом оттуда, позже в Саратовскую губернию (область) перебрались. У Михаила Константиновича, очевидно, принявшего революцию, продолжившего на КВЖД служить России, уже советской, возможно, в контрразведке, был в начале двадцатых годов мандат с неограниченными полномочиями, подписанный председателем Секретно-оперативного управления Всероссийской чрезвычайной комиссии Вячеславом Менжинским. Служил неподалёку от важного военного объекта, Хинганского тоннеля, - на станции Бухэду, Северный и Южный посёлки, где находилось и Русское общественное управление, и две школы, ветпункт, почта, больница. В той больнице, в родильном отделении, сто лет назад,

11 ноября 1924-го, и родилась его дочь - Олечка Бурмак. Первая боль потери накрыла сразу - без мамы осталась малышка, даже имени не сохранилось в памяти. Большевистская борьба с религией до станции тогда ещё, скорее всего, не докатилась, возможно, крестили девочку в местной Свято-Александринской церкви. Несколько относительно счастливых детских лет, когда бабушка вела хозяйство, когда папа, приходя с работы, приносил сюрприз или просто брал на руки, поднимая высоко-высоко. Потом в доме появилась женщина, попытавшаяся заменить маму, добрая - вторая папина жена, чьё имя, увы, тоже сейчас не узнать. И братик родился, Юра, - они все были счастливы, дружная семья, замечательные дети, любящие и ласковые взрослые.

От того времени сохранилось на память потомкам отправленное по почте фото, где Оля, вторая мама и маленький Юра - быть может, папа фотографировал или в студии почтовую карточку сделали. На обороте подпись «На добрую память дяде и тёте, а также братишкам и сестрёнке Гоше, Сане, Варе (Вере?), Коле, Коте, Лёне - от Оли и Юры». Та старшая сестрёнка Варя-Вера, Варвара Лазарева, через годы заменит девочке Оле и маму, и папу, и бабушку. Вырастит, не делая различий между родной маленькой дочкой Тоней и младшей двоюродной сестрой; будет ждать Ольгу с фронта, как и братьев своих, Николая, Леонида, Александра, - дождётся к счастью. С родным братом Юрой Ольга, после ухода из жизни их родителей, больше не увидится: лишь фотокарточки вначале будет присылать мальчик, которого, видимо, забрала родня по маме. На фронт Великой Оте­чественной его не возьмут по возрасту, будет вольнонаёмным в госпитале в Заполярье, медаль за его оборону, и, как и у сестры, - за Победу. Так и не найдутся, не встретятся потом, победители…

«Лихой шофёр»

Относительно счастливое детство Оли Бурмак окончилось осенью 1928-го, когда с территории Китая выслали всех советских служащих КВЖД, а через год за контроль над дорогой начались бои между Китаем и СССР. Мы не знаем, в том ли конфликте погиб отец девочки, или уже в Союзе ушёл Михаил Константинович, но осиротела Ольга полностью, да и вторая мама её, мачеха, тоже вскоре стала Вечностью. Маленькая Оля и бабушка выживали, оказавшись в Саратовской области, во время голода на Поволжье, когда самым лучшим подарком и лакомством были крошки хлеба и крупинки сахара, когда несколько километров добирались за кишками на комбинат, чтобы сварить спасительную похлёбку… Потом ушла бабушка - голод сказался, ведь украдкой свою порцию внучке подкладывала. Ольга Бурмак оказалась в семье сестры, веря, что её родные ангелы-хранители не оставляют, зная, что во имя их памяти должна стать нужной людям, заботливой, доброй, человечной. И ещё, наверное, как и все дети, старалась всё же не ожес­точиться, не разучиться мечтать, фантазировать, и повод как-то появился: встреченная цыганка предсказала, что когда выйдет Оля замуж, любимый увезёт её туда, где всегда тепло. О любви, суженом особо не мечталось, а вот узнать, «где всегда тепло», хотелось, может, в Африке, как в школе рассказывали… Встреченный в 1947-м в Карелии суженый, Анатолий Деревьев, увёз в тёплый Крым. Только до того в их юных жизнях была вой­на, и каждый миг мог стать последним. Парень защищал вначале осаждённый фашис­тами Севастополь, а Оля рыла окопы под Сталинградом - под ежедневными бомбёжками, стирая в кровь ладони, что даже рукавицы не защищали. И казалось девочке мало этого. Добилась призыва, два года себе приписав...

Зачислили вначале в сухопутный флотский экипаж Черноморского флота, но в осаждённый, уже почти оставленный Севастополь чудом хрупкую девушку не отправили. Сначала Поти, куда база флота перебралась, затем ШМАС, школа младших авиаспециалистов. Воздушным стрелком-радистом должна была стать, проходя подготовку на двухместном биплане У-2, как говорили, «кукурузнике», - все рассказы женщины о войне потом сводились «к весёлым полётам, когда девчатам кирпичи в кабину клали для равновесия». И никогда о том, что стреляла мастерски (после войны в соревнованиях по стрельбе побеждала), что с парашютом прыгать доводилось на тренировках…
И совсем никогда, что парашюты лётчицы часто не брали в бой - лучше больше патронов к пулемёту. И что воздушные стрелки, как правило, первыми погибали в экипаже, их место совсем незащищено было. Тогда судьба хранила: по каким-то причинам не зачислили отлично учившуюся Ольгу в лётный экипаж, с тех пор говорила, «что повоевать и не удалось», - оставили шофёром при школе, потом - на авиабазе. «Не удалось повое­вать», это когда на тряской полуторке, под бомбёжками и обстрелами, приходилось маневрировать и мчать, по возможности, чтобы скорее груз доставить к самолётам: патроны, фугасные авиабомбы, ампулы с зажигательной смесью. Попадёт шальной осколок или пуля в кузов…

К счастью, сохранила судьба «лихого шофёра», как прозвали товарищи, «нашего лучшего младшего сержанта», как писали на памятных фото группы командиры. После вой­ны армейская служба Ольги Михайловны ещё два десятилетия продолжалась, уже в том самом тёплом Крыму, под Бахчисараем, в гарнизоне с любимым Анатолием, с родившимся сынишкой Алёшей. И художественная самодеятельность, ещё на фронте в которой начала участвовать, продолжалась, и соревнования, и… детство. Она мало помнила своё, счастливое, такое коротенькое, больше сложностей с малых лет испытать пришлось, но вот окружавшим её детям, послевоенному поколению, старалась детство подарить, радость и улыбки. А уж внучке Леночке, что позже родилась, - тем более, маленькая принцесса, которую воспитывали в любви, не задаривая, не превознося, а просто любя, уважая, с малых лет учили быть человеком, «мудро не крича, не делая замечаний, а помогая». И друзьям внучки, с той самой симферопольской пятиэтажки, из школы, даря детство, улыбки, настроение. Просто знала всегда Ольга Михайловна, что всё родом из детства, а оно должно быть хоть немножко добрым. Помним!