Самородок из Карасубазара

Этюд на память

Его называли Амет-уста, Амет-мастер в переводе с крымскотатарского: чеканщик, медник, сундучник, ювелир-оружейник и художник-орнаменталист. Амет Османович родился в Карасубазаре (Белогорске) в 1860-м - старший из шести детей в семье. Отец был кузнецом и лекарем-травником, мама - домохозяйкой. Мальчик рос трудолюбивым и любознательным, стремился познать всё вокруг: сам научился читать и писать, чтобы не отставать от друга-гимназиста; позже освоил игру на нескольких музыкальных инструментах, к родному крымскотатарскому языку добавил знания русского, арабского и турецкого. А ещё очень любил петь и рисовать: к родителям часто приходили соседи, чтобы попросить Амета создать новый орнамент для вышивок или чеканок. С 13 лет стал единственным кормильцем в семье: умер отец, кому-то надо было заботиться о маме и младших братьях, сёстрах. Работал в мастерской у чеканщика, позже стал сундучником, не только создавая сундуки, но и украшая затейливыми орнаментами. Создавал их и для деталей одежды и интерьера. Талант подростка оценил известный маринист Иван Айвазовский: увидев как-то работы Амета, предложил дальше учиться у него в художественной мастерской в Феодосии. Но слишком строги были традиции ислама, которые свято соблюдала родня парня: не смогла мама дать согласие на обучение. Лишь этюд - речка, журчащая в одном из садов у подножья Чатыр-Дага - остался на память о встрече с художником.

Народный орнаменталист

И запали в память слова мариниста о том, что надо творить, созидая. И Амет Калафатов созидал: как удивлялись все в городе, когда однажды он проехал по улицам на странной конструкции, два деревянных колеса которой крутились от вращения деревянных же педалей, а, главное, не стучали по камням. Это в одном из журналов 20-летний Амет увидел рисунок велосипеда, только-только покорявшего Россию. Точнее, пока лишь Санкт-Петербург, ведь стоило чудо по тем деньгами 300 рублей - 150 килограммов отборной осетрины. Купить наш земляк его, конечно, не мог, да и не было на полуострове ещё такой техники, но очень уж хотелось опробовать новинку. Сделал сам, без чертежей, схем - додумал и получилось. Руль двигался, педали крутились, приводя в движение колёса. Одно огорчало: шины для мягкости езды сделать было не из чего. Но и здесь догадался: расплавил смолу в бочке, вымочил в ней канаты и хорошо обмотал ободы. Соседи, вначале сомневавшиеся и смеявшиеся, потом даже, осмелев, просили научить ездить - оценили изобретение. Потом талант изобретателя Калафатова золотой медалью и дипломом оценило жюри выставки, на которую он представил простой дверной замок и сдвоенную швейную иглу, такую, что теперь популярна на швейных машинках.
И творить Амет Калафатов не прекращал: став мастером чеканки и сундучных дел, начал учиться у оружейника. Вскоре не только создавал прекрасные охотничьи ружья, ножи и пистолеты, но и украшал их изящными орнаментами, инкрустацией. Одно из созданных крымчанином ружей теперь хранится в Музее оружия в Туле. Показал он его уже в Симферополе, в собственной оружейной мастерской на улице Кантарной (Чехова). В столицу созданной в 1921 году Крымской АССР мастер с женой и восемью детьми перебрался в 1922-м, поселились на Кадиэскерской (Краснознамённой). Работая оружейником, всё свободное время посвящал созданию орнаментов, вплетая в композиции птиц, листья, цветы, добавляя традиционным узорам оттенки, объём, создавая новую узорную графику. В 1925-м Амета Османовича пригласили в Париж на международную выставку декоративных искусств: серебряная медаль. Спустя два года его работы в Москве - на выставке искусств национальностей СССР, в 1935-м - на выставке татарского и караимского искусства в Московском музее восточных культур. А уж в крымских выставках он, писавший и на бумаге, и на деревянных досках, участвовал неоднократно, получив звание «Крымский народный орнаменталист».
80 лет назад работы Амета Калафатова приобрела Третьяковская галерея. Хранятся они и в Ленинградском этнографическом музее, Московском Доме народного творчества, в музеях Парижа, Лондона, Пекина.
А вот орнаменты, которые до Великой Отечественной были в Симферопольском художественном музее, погибли вместе с другими экспонатами во время бомбёжки, когда их пытались эвакуировать из Крыма. Но сохранились орнаментальные росписи Амет-уста в Бахчисарайском ханском дворце-музее, где он участвовал в реставрации.

Патриот полуострова

Полностью орнаментам Амет Османович посвятил себя в 1934-м, после того как органы госбезопасности конфисковали мастерскую, инструменты и даже собранный радиоприёмник. Он творил: рисовал узоры цветными карандашами, пером, цветной тушью - более 300 уникальных орнаментов. А ещё мечтал, о чём написал в «Красном Крыму», так тогда называлась наша газета, весной 1940-го, когда приняли в Союз художников СССР. «Я хотел бы видеть, чтобы это богатство орнаментного узора и разно­образие его красочных сочетаний помогало украшать не только страницы газет, журналов или книг, но и ткани одежд, и стены наших жилищ, клубов, и домов пионеров». Писала о нём тогда в газете и исследователь крымскотатарского искусства Полина Чепурина: «Колорит простых детских цветных карандашей приобретает у Калафатова особую прелесть. Неожиданные цветовые сопоставления, сочетание изображаемого с фоном говорят о смелости настоящего колориста».
Смелым Амет Калафатов был не только как колорист.
В годы войны он вновь украдкой собирал оружие для партизан, а в декабре 1941-го 81-летний мастер спас ребёнка. Четырёхлетняя Эльвира вместе с мамой и другими евреями шла на улицу Студенческую, 13, где фашисты устроили для них сборный пункт перед казнью в противотанковом рву на Феодосийском шоссе. Амет-уста, стоя у калитки своего двора, встретился глазами с мамой девочки, увидел в них боль и мольбу, незаметно открыл дверь, и мама втолкнула туда дочь. Вначале она жила в большой семье мастера, потом её удочерили бездетные соседи-армяне. Вместе с ними Эльвира в 1944-м уехала в депортацию. Амет Османович ни об освобождении Крыма, ни о депортации, ни о Победе в войне не узнал - его не стало в 1942-м. Даже могила не сохранилась: оба татарских кладбища, старое и новое, находившиеся в районе нынешних улиц Футболистов, Крылова, Училищной, Курцовской, Красноармейской, Жидкова и Козлова, уничтожили после депортации.