Прерванный мир

Оборона. Севастополь

Уже четыре месяца шла Великая Отечественная, первый удар которой принял Севастополь. И уже рухнула надежда, что удастся сразу остановить врага, чтобы не допустить до Крыма: не остановили, двигались фашисты вглубь страны, и за полуостров уже бои шли, с 12 сентября 1941-го. Первое сражение на дороге Чаплинка - Армянск, несколько разведчиков наших, неравный бой. Увы, мы не знаем имена тех героев, самых первых защитников, только подразделение - 417-й стрелковый полк Александра Юхимчука, 156-я дивизия Платона Черняева. Жесточайшие бои, тысячи погибших наших воинов за Перекопский вал, где-то там навеки остался и мой дедушка, политрук Сергей. Но к концу сентября враг прорвался, а 28 октября и через Ишуньские позиции… И оккупация, постепенно, но быстро, Красноперекопск, Джанкой, Евпатория, Карасубазар (Белогорск), крупные города, небольшие сёла… Вначале враг обошёл Симферополь, Севастополь был ему важнее. И первый залп на окраине Симферополя, 30 октября, в Николаевке, 54-я береговая батарея - начало обороны Севастополя, город, к которому вынуждены были отступить остатки наших подразделений, готовые и там сражаться до последнего. Вторая оборона города-героя.

Для нашей газеты, тогда «Красного Крыма», тоже была оборона, ведь редакция, часть коллектива, перебралась в этот город, и почти всю оборону Севастополя выходила там. Как вспоминал наш тогдашний редактор Евгений Степанов, «когда положение Симферополя стало безнадёжным, мы получили команду от обкома партии и его руководителя Владимира Булатова покинуть город. Большинство товарищей отходило в Керчь. Часть работников - Григорий Фартушный, Ефим Певзнер, Иван Сухиненко, Григорий Кокушинский ушли в лес в партизанские отряды (там же оказался сражавшийся на Перекопе фотокорреспондент Исай Блох, выжил лишь первый из них. - Ред.). А я, заместитель Абрам Райчук и ещё человек 10 (знаем, что Моисей Олинский, Леонид Тимофеев, Михаил Муцит. - Ред.) направились в Севастополь, где по решению обкома партии должна была издаваться наша областная газета». Позже к коллегам присоединился и фотокор Эммануил Бендицкий, он и Михаил Муцит погибнут за Севастополь. И ещё воспоминания: «Наборные машины и верстальный цех были перенесены в подвал дома на севастопольской улице имени Фрунзе. В тревожную, поистине трагедийную ночь (31 октября. - Ред.) мы покинули Симферополь и обосновались в Севастополе. Кругом полыхали пожары. Где-то близко рвались снаряды. То и дело трещали пулемётные и автоматные очереди. Первые дни в Севастополе были тоже очень тревожными. Население дезориентировано различными слухами, которые рождаются, конечно же, с помощью гитлеровской агентуры. Магазины закрыты, света нет, то и дело на город падают бомбы. Вот несут на шинелях раненых матросов с корабля, в который только что угодила фашистская бомба. <> Стройно идут в шеренгах моряки - морская пехота, которую уже тогда фашисты назвали «чёрная смерть», направляется на оборонительные рубежи. Несмотря на внешнюю неразбериху, чётко работал военный совет Черноморского флота во главе с командующим флотом Филиппом Октябрьским, горкомитет обороны, возглавляемый секретарём горкома Борисом Борисовым. С ходу начал свою деятельность обком партии, начала выходить наша газета. Жизнь города, несмотря на неимоверные трудности военного времени, стала налаживаться, определились оборонительные рубежи, предприятия были укрыты в штольни».

Для того чтобы город хоть немного смог прийти в себя, подготовиться к обороне, скрыть важнейшие предприя­тия в севастопольских штольнях, в первые же дни на его защиту встали тысячи героев. Самые первые - мальчишки, 18-20 лет, курсанты и их преподаватели из Военно-морского училища береговой обороны имени Ленинского комсомола, в бой их повёл замначальника (начальник после аварии был в госпитале) училища Василий Костышин и военком Борис Вольфсон. Не пропустить врага, рвущегося на Евпаторию (её оккупируют 31 октября) и Саки (кратчайший путь на Бахчисарай и Севастополь) и продержаться, пока не подойдут Приморская армия Ивана Петрова и 51-я Фёдора Кузнецова, позже Павла Батова. Они, 1171 боец, вечером, 29 октября, выдвинулись из Дуванкоя (Верхнесадовое), 35 километров ночного перехода с полной выкладкой и пулемётами. И пять суток держали оборону, с винтовкой, сотней патронов и пятью гранатами на бойца. Остались десятки, но, даже погибая, шептали с сожалением: «Так мало сделали для Родины»… Тот батальон должен был вести в бой Василий Королёв, замполит училища, но, как рассказывал нам его сын Владлен, незадолго до того перевели отца в политотдел авиации Черноморского флота, и вскоре на помощь курсантскому батальону офицер вместе с комбатом Семёном Литвиненко повёл шесть сотен бойцов спешно сформированного батальона морской пехоты, из флотских экипажей и членов аэродромных команд. Один на всех приказ: «Не пустим врага в Севастополь!». Так до последнего держались 7 ноября пять морпехов, не пропуская под Дуванкоем фашистские танки, Николай Фильченков, Василий Цибулько, Иван Красносельский, Юрий Паршин, Даниил Одинцов. А 30 октября погиб Иван Мареш, что на паровозе с прикрученным плугом выворачивал рельсы на участке между Евпаторией и Сарабузом (Гвардейское), задержать врага на пути к Севастополю и Симферополю. До последнего держались и бойцы 54-й береговой батареи Ивана Заики, давшей первый залп по врагу, рвущемуся на Севастополь, потом бойцы будут пять суток держать оборону, даже в рукопашной, а пулемётчик Михаил Морозов прикрывать вынужденное отступление оставшихся друзей. Спустя почти четыре десятилетия шторм размоет глинистый откос, оголит окопчик с останками матроса у пулемёта - фашисты расстреляли его раненого.

Оккупация. Симферополь

Оставшиеся бойцы Симферопольского гарнизона вынужденно отступили к Севастополю 30 октября, и два дня город жил в тревоге и, ещё не оккупированный, уже подвергался вражеским обстрелам. Наш коллега Михаил Муцит писал в газете: «Немцы ещё несколько дней не решались войти в город. Они предприняли варварскую бомбардировку беззащитного населения, а затем заслали во многие кварталы своих автоматчиков, переодетых в гражданское. Засев на чердаках домов, фашистские головорезы в течение двух суток «устрашали» население, поливая ливнем огня проходивших по улицам стариков, женщин, детей…». А друг нашей газеты Диана Берестовская (её папа Сергей Степанович работал в типографии, печатал «Красный Крым») вспоминала: «30 октября в городе был митинг: «Симферополь не будет сдан! Не должно быть паники!». А 2 ноября немцы вошли на окраину Бахчиэль, примерно в районе нынешней улицы Лермонтова. Симферополь сдан без боя…».

Всё же нет, бой врагу дать попытались, только с охотничьими ружьями, возможно, даже без патронов - сами жители, подростки и ветеран Первой мировой, иной войны с германцами. Они вышли защищать свой город наперерез фашистским танкам. Пожилого мужчину звали Пётр и он никогда не снимал Георгиевский крест, заслуженный в боях с германцами. Нам о нём рассказала читательница Варвара Тимофеевна, его маленькая соседка по дому на улице Фруктовой, в Бахчиэле, читавшая ему «Красный Крым», который с работы приносил её папа Тимофей Иванович, экспедитор почты, развозивший издание по регионам полуострова. «Дедушка, видимо, услышал гул мотоциклов и памятную с давних лет немецкую речь, почти ночью это было, на второе ноября - мы с мамой Любой и братиком Толиком дома прятались. А дедушка Петя ружьё взял - он сам не охотник, хранил в память о погибшем в ту войну брате Демьяне… Судьба. В первую войну немецкая пуля брата убила, а Петра ранила, и в Гражданскую уцелел, хотя вновь немцы здесь были, а тогда, в 41-м… Мы увидели его утром на залитой кровью рубахе был Георгиевский крест, ружьё, переломленное, валялось…». И имена мальчиков, увы, мы не знаем, что на улице Карла Маркса с отцовскими ружьями вышли против фашистских танков. Только запись в дневнике пожилого очевидца Хрисанфа Лашкевича: «2 ноября. Бедные мальчики! Они так же, как и я, верили в победу Родины, иначе они не подумали бы о том, что надо выступать с оружием в руках. Так возле трупов и лежат их ружья, рассыпаны патроны. Только по одной ране - на лбу или в сердце»…

Тревожные дни осени 1941 года, оккупация почти всего полуострова, осада Севастополя. И только вера в Победу помогала не сдаваться. 

Помним!