Советские войска оставили...

«Эвакуированы»

«Последние 25 дней противник ожесточённо и беспрерывно штурмовал город с суши и с воздуха. Но за этот короткий период немцы потеряли под Севастополем до 150 тысяч солдат и офицеров, из них не менее 60 тысяч убитыми, более 250 танков, до 250 орудий. В воздушных боях над городом сбито более 300 немецких самолётов. За все 8 месяцев обороны Севастополя враг потерял до 300 тысяч своих солдат убитыми и ранеными. В боях за Севастополь немецкие войска понесли огромные потери, приобрели же - руины. Немецкая авиация, в течение многих дней производившая массовые налёты на город, почти разрушила его». Та сводка Совинформбюро, рассказывая о «чудесах воинской доблести и геройства» защитников Севастополя, «отрезанных от сухопутных связей с тылом, без достаточного прикрытия с воздуха», немного ободряла семьи, чьи родные сражались в городе-герое, - «бойцы, командиры и раненые из Севастополя эвакуированы». И верили семьи, что их родные солдаты эвакуированы, пусть и раненые, но живые, что не попали они в слова «советские войска потеряли с 7 июня по 3 июля 11385 человек убитыми, 21099 ранеными, 8300 пропавшими без вести, 30 танков, 300 орудий, 77 самолётов…». Как в это «эвакуированы» хотелось верить, ждать писем, но в реальности… Почти все защитники города последних дней стали «пропавшими без вести». Они погибали на побережье, от ран, жажды, брошенные, забытые. Как до того, в мае, в том же положении оказались защитники Керченского полуострова после падения Крымского фронта. И слова сводки «наши войска оставили Севастополь» в реальности слышались иные - почти все наши войска оставили в Севастополе, бросили на побережье на Херсонесском аэродроме, в Камышовой бухте, у мыса Фиолент, на территории 35-й береговой батареи… И, наверное, в Инкерманских штольнях, что чуть раньше подорвали дабы врагам не достались, - нет точных данных, безлюдные ли склады подорвали или всё-таки были там севастопольцы, раненые защитники, госпиталь… Страшная тайна войны, страшная трагедия. Лишь несколько подлодок, сторожевых кораблей и самолётов смогли приблизиться к Севастополю для эвакуации. И вывезли в основном командование Черноморского флота, Приморской армии, Севастопольского оборонительного района. «Прошу разрешить мне в ночь с 30 июня на 1 июля вывезти самолётами 200-500 человек ответственных работников, командиров на Кавказ. А также, если удастся, самому покинуть Севастополь», - телеграфировал в Москву комфлота. Разрешили - эвакуировался. И ещё более двух тысяч «ответственных» тогда вывезли, а раненых - меньше тысячи… Это уже потом историки подсчитали, а тогда на побережье, на аэродроме творилось страшное, людей, детей, женщин, раненых в перешедших сюда госпиталях, словно по сортам делили, оставляя большинство в городе, к которому уже так близко подошёл враг.

Защитники Севастополя, помнившие заветы первой обороны, слова Владимира Корнилова, призывавшего «отстаивать город», ещё держались, из последних сил, израненные, контуженные, с последними патронами и гранатами, в рукопашной они давали бой врагу, какие-то группы даже две недели смогли продержаться… Но официально город был уже оставлен. И фашисты, войдя в него, расстреливали раненых, гнали пленных и всё рассказывали, какой шанс русские упустили. «Вам бы два дня продержаться, приказ у нас был штурмовать два дня, а потом осада, как в Ленинграде»… Их слова, настроение всех оставленных через годы на военно-исторической конференции в Севастополе, глядя в глаза «эвакуированным ответственным, передал Дмитрий Пискунов, защитник города, награждённый за него орденом Красного Знамени, начальник артиллерии 95-й стрелковой дивизии. Он, полковник, один из немногих старших командиров, до последнего остававшийся с бойцами и городом, чудом выжил в плену. «Нас сдали в плен. Мы бы ещё воевали и дрались». И те бы два дня до немецкой осады бы продержались, конечно, и осаду бы выдержал город… Но был приказ, горький, осознание Москвой невозможности в Севастополе большого сопротивления, приказ, который выполнили ценой жизней более 80 тысяч защитников, оставленных на побережье.

Имена, имена…

А они, оставшиеся там (официально - «пропавшие без вести»), сами себе отдавали приказы «Держаться!». Во имя Севастополя, Родины, Победы, близких. Не потому что покидая город, командование велело «драться до последнего, и кто останется жив, должен прорываться к партизанам», а потому что сами чувствовали - надо держаться! И рядовые, и ещё оставшиеся с ними старшие командиры. Официально во главе обороны спешно эвакуировавшееся в ночь на 1 июля командование Севастопольского оборонительного района, Черноморского флота и Приморской армии оставили тогда командование первого сектора и 109-й стрелковой дивизии генерал-майора Петра Новикова, комиссара полка, бригадного комиссара Арона Хацкевича. Остался с ними и отказавшийся эвакуироваться капитан третьего ранга, начальник морской конвойной службы штаба оборонительного района Анатолий Ильичёв. О судьбе Арона Хацкевича не знаем ничего - по одной Книге памяти, он погиб на Херсонесе 2 июля, по другой версии, попал в плен. В плену, в фашистском концлагере, погибли и Анатолий Ильичёв, и Пётр Новиков, который в ответ на предложение командующего немецкой армией Эриха фон Манштейна работать на Германию, ответил: «Я солдат и останусь верным присяге и Родине», а перед сожжением в концлагере, будучи членом подпольной организации военнопленных, просил друзей: «Товарищи, передайте привет дорогой Родине»…

В последнем бою за Севастополь погибли командир 456-го стрелкового полка Герасим Рубцов, комиссар полка Анатолий Смирнов и командир батальона Николай Ружников. Погиб отказавшийся эвакуироваться комиссар 3-й особой авиагруппы Севастопольского оборонительного района Борис Михайлов, провожая последний самолёт с «эвакуируемыми», он сказал оставшимся на аэродроме раненым, женщинам, детям: «Товарищи, я остаюсь! Для приёма самолётов» - маленькую надежду подарил. А потом в шифровках просил штаб авиации в Новороссийске прислать самолёты за ранеными, а главное - больше боеприпасов, минимум трое суток могли бы удерживать аэродром и город. Не было самолётов, не было боеприпасов. А сегодня, 3 июля, день памяти трёх севастопольских военврачей: главного хирурга Приморской армии Валентина Кофмана, что в последнем самолёте уступил место женщине-военфельдшеру с маленьким; начальника медслужбы морской базы Михаила Зеликова и начальника 41-го военного госпиталя Моисея Злотникова. Фашисты показательно расстреляли их перед строем пленных. Но врачи до конца остались верными городу, флоту, Родине. Такими остались и чудом выживший командир 35-й батареи Алексей Лещенко, и погибшие командир 30-й береговой батареи Георгий Александер и его военком Ермил Соловьёв, помощник Василий Окунев, секретарь Крымского обкома партии по агитации и пропаганде Фёдор Меньшиков, тоже отказавшийся от эвакуации, как и его товарищи «Домбровский, Куликовский, Соболев, Рамазанов, Захаров, Шаферь, Спичак и Емец» (увы, имена не знаем). Кстати, именно Фёдор Меньшиков первым, официально, в нашей газете 30 марта 1942-го назвал Севастополь городом-героем, а домой в последних числах июня писал: «считаю себя счастливым в эти дни быть здесь»…

Они навсегда остались в памяти Крыма, Севастополя, защитники, герои, до последнего верные Родине и присяге. Сегодня день памяти павших за Севастополь в её вторую оборону. Не забываем, земляки!