Владимир Конкин: Актёрство - это просвещение

Досье

Российский актёр театра и кино, заслуженный артист Украинской ССР и России Владимир Алексеевич Конкин родился в 1951 году в Саратове. С 1973 года живёт в Москве. Лауреат премии Ленинского комсомола за роль Павки Корчагина в фильме «Как закалялась сталь». Создал яркие образы в картинах «Романс о влюблённых», «Аты-баты, шли солдаты». Особый успех принесла роль Володи Шарапова в телефильме Сергея Говорухина «Место встречи изменить нельзя». С 1980 года пишет рассказы и эссе.

- Владимир Алексеевич, спектакль «Муж, жена и сыщик» в Симферополе прошёл, что называется, «на ура»». Видеть вас в комической роли сыщика было непривычно. Чем привлекла вас эта пьеса английского драматурга Питера Шеффера с довольно незатейливой фабулой?
- Прежде всего тем, что за простотой и наивностью легко прослеживается эстетическая и нравственная глубина. Спектакль о том, почему разваливаются семьи и как вновь склеить отношения. К сожалению, многие разучились любить, отдавать себя полностью другому человеку. Если любовь есть, то можно всю жизнь прожить с одним человеком, как я 40 лет прожил со своей женой, и замену которой мне никогда не придёт в голову искать. Её нет уже несколько лет, но она рядом со мной, и никто другой мне не нужен. В спектакле по этой пьесе я играл ещё в молодости в театре Ермоловой. Идея возобновить его принадлежала моей Аллочке, и я это сделал в память о ней. С бенефисным спектаклем творческого объединения «Дети Мельпомены» я и мои партнёры выступаем в разных городах. Это своеобразный отчёт о моей 45-летней деятельности в театре и в кино. Спектакль «Муж, жена и Сыщик», как и мои творческие встречи, как и книга
«У жизни есть начало» - миссия культуры, как бы пафосно это ни звучало. Господин Белинский призывал: «Идите  в театр и умрите в нём». Меня эти слова заставляют трепетать до сих пор. Хочется, конечно, пожить на сцене подольше, но уж это как Бог даст.
- Как вы думаете, в чём успех спектакля у зрителей?
- Думаю, в жанре его. Он сродни джазу - мы много импровизируем. А ещё - побуждаем зрительный зал к размышлению над тем, что происходит на сцене. Кстати, многие зрители приходят на спектакль чуть ли не как шестую серию картины «Место встречи изменить нельзя» - увидеть постаревшего Володю Шарапова. А видят меня совершенно в ином, комическом образе, и поначалу даже разочаровываются, но потом быстро перестраиваются и включаются в нашу игру, становясь полноправными соучастниками действа. И это происходит всюду, куда бы мы ни приезжали с этим спектаклем. А это для нас, актёров, великое счастье.
 - Нынче вы редко, но всё же балуете поклонников новыми ролями. Кино по-прежнему притягивает?
- А как иначе: это ведь моя профессия. С удовольствием сыграл полковника Кобылянского в историческом фильме «Романовы - Венценосная семья». В сериале «Время жестоких» Всеволода Плоткина исполнил роль помощника президента, человека нехорошего, умного, продажного до мозга костей. А в картине Игоря Талпы «Сармат» стал следователем Федуловым. Отчасти это продолжение Шарапова для меня. Прошло 25 лет. Он - майор, порядочный, честный. Ему самые «висячие» дела доверяют. Он-то довёл дело до ума: человека, у которого минимум 15 лет срока должно было быть, освобождают. Мой майор проявляет человеческую порядочность, подвергаясь, кстати, смертельной опасности.
- Тяга к листу бумаги и перу возникла внезапно?
- Говорят, ничего не бывает на пустом месте. Вполне возможно, гены проснулись: я ведь потомок известного русского книгоиздателя щедрого мецената Александра Смирдина. С младых ногтей обожал Пушкина. И, должен вам заметить, прозу даже больше, чем стихи. Потому что такой сжатый ёмкий слог, потрясающий совершенно… Александр Сергеевич создал тот русский язык, которым сегодня некоторые из нас владеют. Говорю «некоторые», потому что то, как язык этот сегодня используется, назвать его русским мой язык не поворачивается. Не говорю уже о музыке русской речи.
Я эту музыку ощущаю. В детстве у меня был порок сердца, приходилось отказываться от шумных игр, беготни, и меня очень рано научили читать. В обширной домашней библиотеке сохранились даже экземпляры, которые держал в руках Пушкин. Он был рядом со мной, живой не только книгами. Было ощущение его присутствия от того, что на домашнем бюро тикали дорожные часы Александра Сергеевича, которые оказались в доме Смирдиных и, несмотря на войны, революции и прочие пертурбации, сохранились. Теперь они у меня и помогают мне жить.
- Кому адресована книга
«У жизни есть начало», за которую вы получили премию имени Антона Дельвига «Литературной газеты», представляя которую, главный редактор этого популярного издания Юрий Поляков сказал, что автор обладает редким даром возвышать сердца?
- И юным, и взрослым. Она состоит из нескольких разделов. В одном из них рассказы, посвящённые детям. Много моих собственных впечатлений, но сказать, что это было конкретно со мной, я не имею права. Есть и обращённое ко взрослым.
- В том числе глава про Жеглова, про «Место встречи»…
- Это не глава про Жеглова. У меня там большая статья «Высоцкий. О времени, о нас, или 10 лет спустя». Я её написал 20 с лишним лет назад, в своё время хотел опубликовать в «Советской культуре», потом в «Юности», но не случилось. Потому что там хотели именно кусочки и именно про Высоцкого. А мне не надо, потому что эта статья не о Высоцком, не о Конкине, не о Говорухине. Это статья композиционно выстроенная - срез времени, в котором мы жили тогда. Конец 70-х - начало 80-х годов - это достаточно интересная эпоха. Чем дальше она отдаляется, тем становится интереснее.
А для многих молодых людей совершенно непонятная. И через этот «винегрет некой жизни» я пытался вычленить главное, показать своё отношение к тому, что же такое Высоцкий во всём этом контексте.
- Вы пишете не только о современниках. Почему вдруг - о Чаадаеве, Гоголе, Паганини?
О выдающихся людях прошлого сказано достаточно. Вы задались целью сказать о них что-то новое? О Гоголе, например…
- Всегда можно придумать такую ситуацию, которая раскроет человека по-новому.
Я увидел нашего гения в святых местах, по которым он прошёл первый раз с миссией. Он приплыл на корабле, а потом пешком дошёл до Яффы - крошечного порта. И испытал потрясение в храме Гроба Господня. Он там целые сутки пробыл. Гоголь привлекает меня тем, что во всех неудачах обвиняет только себя. Я люблю таких людей. Уникальнейший совершенно знаток русской словесности, поэтики, без чего не написать бы о птице-тройке.
- О чём ваши книги «Берлинская лазурь» и «Пушкин знает…»?
- В них вошли публицистические и художественные произведения, опубликованные в разное время в газетах и журналах, рассказы и сказки. В книге «Рыцарь, слуга и Илия» рассказываю о друзьях-товарищах: о всенародно любимых артистах Владимире Самойлове, Юрии Кузьменкове, о паломничестве на Афон, про веру нашу Православную. Среди её героев - Дон Кихот и Санчо Панса и новый герой Илия - наш современник. В сборнике «У жизни есть начало» - рассказы, эссе, моя первая повесть «Терпкое вино Массандры», которая посвящена памяти папы, воевавшего за Крым. В книгах - мой театр, моё кино, мои персонажи… Это такое упоение!
- Вы наверняка снимались в Крыму за свою богатую «киножизнь».
- Как сейчас помню съёмки в 1974 году в одной из своих первых картин - «Марина». Прекрасные воспоминания остались от фестиваля «Крымские зори», который проводил Юрий Богатиков. На него приезжали великие исполнители современности - Соловьяненко, Гуляев… Просто ошеломляющие концерты - на стадионах, которые были заполнены, что называется, под завязку. Их сейчас и сравнить-то не с чем. Никакой попсе за певцами тех лет не угнаться.