Если бы не Крым...

Цвибак из Феодосии

Впервые о нашем полуострове Ивану Бунину, будущему писателю, поэту, Нобелевскому лауреату, рассказал отец Алексей Николаевич, участник обороны Севастополя, а в
19 лет он и сам приехал в Крым, сразу влюбившись в красоту его природы, в его жителей. Поездки стали регулярными, а крымские впечатления о Южном береге, море, Бахчисарае, пещерном городе Чуфут-Кале отражались во многих произведениях. Последний раз Иван Бунин был в Крыму в 1912-м, а потом, через восемь лет эмигрировав из России, сожалел о полуострове как об «утраченном рае». И, наверное, не случайно взял к себе в секретари крымчанина - Якова Цвибака, больше известного под именем Андрей Седых.
Он родился 1 августа 1902 года в семье феодосийцев Моисея и Надежды Цвибак. Отец его был предпринимателем - владел магазином игрушек на Итальянской улице (ныне она носит имя Максима Горького) и журналистом - редактировал «Бюллетень Феодосийской биржи», писал статьи для «Южных ведомостей» и «Крымского вестника».
И маленький Яков точно знал, что станет таким, как папа. Вспоминал потом: «Каждый вечер отец писал свои корреспонденции на узких длинных полосках бумаги, которыми тогда пользовались журналисты. Мне было три года, я ещё не умел писать, но устраивался рядом на стуле, брал такую полоску и начинал выводить на ней каракули. На вопрос отца, что я делаю, отвечал вполне серьёзно: «Я пишу корреспонденцию в газету» - именно «корреспонденцию», не статью, не очерк».
Окончив феодосийскую гимназию, Яков Цвибак, подгоняемый жаждой открытий, нанялся матросом на теплоход, уходивший в Болгарию, а его родные вскоре покинули Крым, не пожелав жить в стране, где победила революция. «Видел и террор, и голод, - вспоминал Яков Моисеевич. - Феодосия переходила из рук петлюровцев в руки махновцев, от них - к Добровольческой армии. Всё это сопровождалось кровопролитием, расстрелами, самосудами. У моих родителей конфисковали квартиру из
11 комнат. В нашем доме были громадные цементные подвалы. Из-за них нас и выселили: квартиру забрали для ЧК, а в подвалах расстреливали». Семья воссоединилась в Константинополе (Стамбул), где юноше пришлось продавать газеты, чтобы выжить. Потом была Франция, где на Якова обратил внимание бывший министр торговли и промышленности царского правительства Михаил Фёдоров, помогавший русским студентам-эмигрантам. В итоге он окончил Школу политических наук при Парижском университете и стал сотрудничать с парламентской газетой «Последние новости» под псевдонимом Андрей Седых. Именно из его материалов русские эмигранты узнавали подробности о похищении советскими чекистами руководителей Русского общевоинского союза генералов Александра Кутепова и Евгения Миллера. Сотрудничал Андрей Седых и с рижской газетой «Сегодня», и с нью-йоркской «Новое русское слово». Впрочем, чисто журналистская работа была не для него: наш земляк пробует себя в писательстве, выпуская сборники эссе «Старый Париж», «Там, где была Россия», «Люди за бортом».
Внимание на его творчество обратил живший в эмиграции Иван Бунин и в 1933-м предложил стать личным секретарём. Именно Андрей Седых сопровождал Ивана Бунина в Стокгольме на церемонии вручения Нобелевской премии по литературе. Организовывал многочисленные встречи и интервью писателя, отвечал на письма, ставил автографы вместо писателя там, где это требовалось. Их сотрудничество прервала Вторая мировая: Седых уехал в США, а Бунин остался в Париже. Но дружба не прекратилась, время от времени они переписывались, Иван Бунин делал рецензии на книги Андрея Седых. А тот в Нью-Йорке работал в газете «Новое русское слово» и много писал: «Звездочёты с Босфора», о которой Бунин заметил: «Это хорошая книга, вы должны писать, из вас выработается хороший писатель, если вас не убьёт журналист», «Сумасшедший шарманщик», «Только о людях», мемуары «Далёкие, близкие», «Замело тебя снегом, Россия».
Бывшему феодосийцу удавалось умело совмещать писательство и журналистику, хотя последней он, ставший в 1973-м главным редактором «Нового русского слова», всё же отдавал предпочтение. А в 1977-м, за 17 лет до смерти, выпустил сборник «Крымские рассказы».

Весной 2014-го крымчан охраняли «вежливые люди» в балаклавах.

И согреет, и скроет

Они бывают вязаные, тканые и из специальных материалов, защищающих от огня и мороза. Их используют горнолыжники, путешественники, пожарные, автогонщики, преступники, военные и спецназовцы, даже детям на Крайнем Севере их порой надевают. Это - универсальные головные уборы, согревающие, защищающие от ветра и скрывающие внешность, закрывающие голову, лоб и лицо, оставляя небольшую прорезь для глаз, рта или для овала лица. А появились эти универсальные шапки-маски у нас в Крыму 161 год назад, во время Крымской войны.
Англичане, осаждавшие Севастополь, были не готовы к русской зиме, которая во всех войнах становится союзником нашей страны, помогая изгнать захватчиков. В ужасе писали они домой о холодах, о том, что количество погибших от обморожений растёт. Английские дамы, чтобы поддержать своих воинов, стали присылать им вязаные согревающие шапочки из овечьей шерсти, закрывающие голову - лишь для глаз и носа были отверстия. Вначале они появились у нескольких солдат и офицеров, получавших посылки из дома, потом производство было налажено в Великобритании для каждого солдата. В Крыму англичане прозвали шапочки балаклавами - в честь населённого пункта под Севастополем, где стояли. С той поры балаклавы, лыжные шлемы использовались в Британской армии, а вот в Советском Союзе такие маски стали использоваться только во время войны с белофиннами в 1939-м. И с тех пор стали обыденным зимним головным убором у военных, а позднее и у гражданских. Впрочем, говорить о том, что такие боевые маски появились в нашей стране благодаря иностранцам, нельзя. Изначально на Руси были похожие подшлемники у воинов, правда, называли их  «личина».
Это некоторые крымские события и люди, без которых мировая история развивалась бы иначе. Ждём ваших писем: 295000, Симферополь, ул. Генерала Васильева, 44, или pisma@с-pravda.ru