Леонид Бахнов: Юмор - спасительная соломинка

- Леонид Владленович, поделитесь воспоминаниями о Коктебеле той далёкой поры.

- Впервые я появился в Коктебеле пятьдесят лет назад с родителями после окончания шестого класса. Жили мы в Доме творчества, который тогда делился на «московскую сторону» и «питерскую». У киевлян были свои корпуса. Потом мы с батюшкой и матушкой приезжали сюда каждое лето. Было принято приезжать семьями. Сейчас уже и не вспомнить, откуда пошло шуточное деление отдыхающих на несколько категорий: «сописы» - советские писатели, «жёписы» - жёны писателей, «писдети» - писательские дети. Были ещё и «мудописы» - мужья дочерей писателей. Так литературная среда юморила.

- Московские студенты до сих пор с азартом поют: «От Евы и Адама пошёл народ упрямый, пошёл неунывающий народ: студент бывает весел от сессии до сессии, а сессии всего два раза в год!», считают песню, написанную вашим отцом, чуть ли не народной. Говорят, какая-то интересная история связана с его другой песней - «Коктебля».

- Это было во времена Никиты Сергеевича Хрущёва. В 1963 году в Доме творчества отдыхал лауреат Сталинской премии, писатель Аркадий Первенцев, «сталинский сокол», как его называли. Не знаю, помнит ли его кто-то сегодня, а тогда он был большим бонзой. Коктебель был, конечно, совсем другим, не таким, как сейчас. По посёлку бродила масса «дикарей», которые ставили палатки вдоль всего побережья, прямо на пляже. По набережной они разгуливали в шортах, что сурово осуждалось блюстителями порядка. Ни в кафе, ни в кинотеатр в таком виде не пускали: разврат. Даже Роберт Рождественский пострадал: хотел пройти в шортах в кафе, но дружинники его «замели». Первенцев понаблюдал за всем за этим, вернувшись в Москву, разразился статьёй в «Советской культуре» на целую полосу, в которой поносил на чём свет стоит «непотребный» вид коктебельских «дикарей». Неорганизованные отдыхающие, которых автор называл «тунеядцами и прочими дикарями», прочитав статью, просто взбесились и собирались идти бить писателей. Назревал дикий скандал. Предотвратила его отцовская песенка, которая начиналась словами: «Ах, что за славная земля вокруг залива Коктебля, но портят эту красоту сюда приехавшие ту-неядцы, моральные уроды». Дальше про девчонку в купальнике, под которым всё голо, про бородатых «дикарей»: «Сегодня ходит в бороде, а завтра - где? В НКВДе - свобода, свобода, свобода». Так получилось, что написал он её накануне дня рождения Василия Аксёнова, с которым дружил, и, придя на торжество, подарил её Василию Павловичу. На следующий день песенку распевали не только отдыхающие в Доме творчества, но и весь посёлок. А «дикарям» она так понравилась, что они передумали бить писателей и даже решили с ними дружить.

- Что кроме чувства юмора переняли от отца?

- Любовь к свободе. Кстати, с этим замечательным словом в моей жизни был такой казус. Написал статью «Дети совбоды». Корректор настойчиво пытался исправить на «свободы». Я не давался, потому что в те времена, когда на нас обрушилась перестройка, это была именно совбода - советская свобода. Но я к этому не сразу пришёл. Получилось случайно, хотя, говорят, случайностей не бывает. Это была опечатка, которую обнаружил, когда треть статьи была написана, и понял, что это - формула.

- Формула чего?

- Всей тогдашней жизни. Ведь что это были за времена? «Отречёмся от старого мира, отряхнём его прах с наших ног!». Отреклись, отряхнули, забыли и начали вроде бы с чистого листа. Но вдруг выяснилось, что в таких стерильных одеждах и обувях про современность писать как-то не получается. Живописать абсурд - куда ни шло. А вот замахнуться на что-то большее... Зыбкая земля стала уходить из-под ног. Стали возникать, мягко говоря, странные издательские проекты: «Энциклопедия советского быта», «Энциклопедия советской цивилизации». Конечно, затея эта лопнула. Не припомню ничего серьёзного, написанного о тогдашних годах в середине и в конце девяностых. Разве что «Андеграунд» Владимира Маканина, успех которого в связи прошлого с настоящим. Современная действительность была не объектом художественного исследования, а поводом для постмодернистских рефлексий. Журналам приходилось выбирать между «другой» литературой, как, по-моему, Сергей Чупринин назвал неуверенно-триумфальное шествие постмодерна, и вещами, которые были написаны когда-то «в стол» не самыми выдающимися писателями - выдающихся уже всех расхватали.

- Эпоху постмодернизма сменило время коммерческой литературы, в котором мы теперь живём. Она так отдалила нас от Серебряного века русской литературы, что впору отчаяться.

- Я бы не смотрел так пессимистически на происходящее. Потому что в последнее время связь времён восстанавливается. Настоящее постепенно обретает реалистическую вменяемость. Я возлагаю большие надежды на молодых, для которых наши совковые заморочки - полный мезозой. Общаясь с начинающими писателям в Москве, в Коктебеле на «Волошинской осени», с радостью вижу, что в литературу приходят талантливые, интересно мыслящие люди. Кто не верит на слово, отсылаю в «Журнальный зал», который запустил в Интернете мой друг Серёжа Костенко, известный критик. Вообще в Москве идёт очень бурная литературная жизнь по клубам, фестивали постоянно проводятся. Просто замечательно, что в Коктебеле, за которым давно закрепилось определение «Волошинский», каждый год собираются поэты и прозаики из разных уголков бывшей некогда единой страны, из дальнего зарубежья. Это люди из разных поколений, которым есть чему поучиться друг у друга. Взрослые становятся здесь мальчишками и девчонками, забыв о своих заслугах и званиях. И это здорово! Это создаёт ту литературную среду, которая пестует таланты. Так что хвала создателям «Волошинского сентября» Андрею Коровину и Наталии Мирошниченко. Главное - это поистине творческая атмосфера, какая царила в Коктебеле при великом Максе.