Кирилл Разлогов: Наследие - это историческая и культурная ценность

- Кирилл Эмильевич, нынче не смолкают споры о том, что считать наследием из накопленного тысячелетиями, и что можно будет отнести к этому понятию из созданного современниками. Что вы думаете об этом?
- Прежде всего, надо иметь в виду, что наследие - это не просто набор каких-то материалов. А набор, который имеет смысл для определённой нации, по большому счёту. Надо чётко понимать, что воспринимается наследием, а что уже перестаёт им быть. Скажем, скульптура Дзержинского в Москве дорога не только как представляющий историческую и культурную ценность архитектурный памятник, но и как доминанта, державшая центр определённого городского пространства. Уничтожение такого рода памятников, с моей точки зрения, оправдать ничем нельзя. Это часть нашей истории и культуры. Надо вовремя осознать, что же надо сохранять. Не упустить, как это было с кино.
- А что произошло с кино?
- Поздно сообразили, что именно надо сохранять. Когда писал работу по раннему немому кино на основе коллекции Госфильмофонда, увидел, что из трёх тысяч фильмов дореволюционной России сохранилось меньше 300. И больше половины из них - только во фрагментах. Потому что долгое время считалось, что всё сохранять ни к чему. А мой учитель Владимир Дмитриев, замдиректора Госфильмофонда, с которым я много лет сотрудничал и дружил, стоял на иной позиции: надо сохранить всё. Нет ни одного фильма, который можно считать недостаточно достойным этого.
- Быть достойным - значит, соответствовать представлениям об этих достоинствах. Но для одних достоин фильм «Падение Берлина» Михаила Чиаурели, для других - «Ночной дозор» Тимура Бекмамбетова.
- Киноархивист может себе позволить сохранять всё. Но у нас музей кино появился достаточно поздно в отличие от других стран. К тому же многие годы вёлся спор между возглавлявшим Государственный центральный музей кино Наумом Клейманом, отстаивавшим позиции музея, и Владимиром Дмитриевым, отстаивавшим интересы Госфильмофонда. В результате музей кино был ликвидирован, и сейчас как бы воспроизведён на новой основе, которая далека от музейного дела, но зато очень хорошо вписывается в выставку достижений народного хозяйства. А это уже другая история.
- Ещё сложнее с хранением телепродукции?
- Совершенно верно. Как обеспечить хранение 6 тысяч игровых полнометражных фильмов, можно было придумать. А на телевидении такой поток разного рода материалов, что всё сохранить просто невозможно, да и ни к чему. А вот о потерянных фильмах приходится сожалеть. Практически исчезло всё из кинопродукции 90 годов прошлого века. Есть примеры и из других времён. Так, в сталинскую эпоху смыли фильм Эйзенштейна «Бежин луг», который в 30-х годах был признан идеологически вредным. А через несколько лет стали сожалеть об этом. После этого выпустили специальное распоряжение хранить в фильмофонде и запрещённые картины. Потому что через десятилетия фильм перестанет быть запрещённым, и как это часто было, станет нашей гордостью. В музейном деле самое главное - предвидение и противодействие текущим заблуждениям. Неслучайно искусствоведы считают, что нельзя судить ни об одном произведении, пока не пройдёт хотя бы 50 лет после его создания. Поэтому-то и выдвигается постулат - храните всё. Из этого всего потом можно извлечь то, что будет составлять ценность для искусства, для общества. Есть историки-архивисты, которые извлекают казавшееся не имеющим значения, а теперь возводится в ранг шедевров.
- Наверное, это связано ещё и с тем, что в кино, как и во всём существует мода? Кто её создаёт?
- Безусловно. Мода создаётся пишущими о кино. Показали что-то на фестивале, и от кинокритиков зависит, что будет введено в культурный обиход. Я веду программу «Культ кино» на канале «Культура», где показываем просто хорошие фильмы. Но культовый фильм, это не просто хороший фильм. Культовый - это фильм, который может оценить очень небольшая группка людей, в основном киноманов. И он, как правило, не нравится ни зрителям, которые восстают против него, ни критикам, которые либо не обращают на него внимания, либо ругают последними словами. Парадоксальное явление: есть фильмы, которые для киноманов становятся культовыми, более значительной ценностью, чем те которые являются классикой для всех. Поэтому нужно, чтобы были такие группы людей, которые имеют достаточно знаний, влияния и веса, чтобы анализировать и давать квалифицированную оценку. Значение экспертов во всех областях культуры очень велико. И они должны быть независимыми.
- Вы - признанный во всём мире эксперт, называющий себя киноманом. Почему?
- Потому что так и есть. Мой отец был дипломатом, и детство я провёл в Париже. Единственным доступным развлечением было кино. Это было начало 60-х - новая волна, Феллини, Антониони. Самое яркое впечатление тех лет - «Запретный плод» Анри Вернея, «Психо» Альфреда Хичкока. Во Франции я пересмотрел всю советскую классику - Эйзенштейн, Дов-
женко, Пудовкин. Читал всё о кино в газетах и журналах, которые приносил отец. К 14 годам стал киноманом: человеком, разбирающимся в этом виде искусства. И понял, что хочу связать жизнь с кино. В Москве это осуществилось. Поступил на отделение теории и истории искусства исторического факультета МГУ, работал переводчиком сначала на Московском кинофестивале, потом в Высшей школе сценаристов и режиссёров, ездил по всей стране с зарубежными фильмами как переводчик и лектор.
- Как вы относитесь к разговорам о том, что кино скоро уйдёт, уступив интернету?
- Для меня кино - это всё, что изображено в движении. Не только фильмы, создаваемые для кинотеатров, не только телевизионные программы, сериалы. Мы пережили эпоху взлёта сериалов, начался взлёт короткого метра. Теперь вместо того, чтобы включать первый канал смотрят всякие ютюбовские вариации на такую же тему, которая интерпретируется скандально известными людьми. Так что за кино в понимании движущегося изображения у меня никакого страха нет. Просто оно становится всё более разнообразным, развивается в разных направлениях. Что из этого будет извлекаться в пространство художественного творчества - вопрос.
- На ваш взгляд, со времён перестройки кто из режиссёров наиболее успешен, чьи работы актуальны по сей день, и вы рекомендуете их смотреть?
- Для меня это Андрей Кончаловский, картины которого всегда звучат, как и недавно вышедшая на экраны «Дорогие товарищи!». Всё, что делает Александр Николаевич Сокуров и его ученики, среди которых - Кантемир Балагов, Александр Золотухин, представляет интерес и ценность для киноискусства. Картины Никиты Сергеевича Михалкова, которые носят экспериментальный характер и, как правило, зрителей разочаровывают, мне лично кажутся интересными. «Как Витька Чеснок вёз Лёху Штыря в дом инвалидов» Александра Хвана, по-моему, абсолютно выдающаяся картина. Фильм Андрея Смирнова «Француз» мне нравится значительно меньше, но и его стоит посмотреть. Считаю одним из крупных режиссёров, работающих постоянно интересно, Тимура Бекмамбетова, снимающего экспериментальные картины, зрелищные. Вообще каждый год появляются 3-4 картины, которые заслуживают внимания. И раз в 5-6 лет - одна интегрально успешная: одобряется народом и критиками.