Отрицание двуязычия - это антиукраинская позиция

«Львов не способен ни увидеть, ни признать крах соборности. Растрёпанную, насильно централизованную страну мы упорно называем унитарной - и закрываем глаза на крымскую автономию. Львовский глаз отказывается видеть вопиющие антагонизмы, заложенные в саму конструкцию Украины. О единой соборной Украине обычно говорят те львовяне, которые дальше Киева нигде не бывали. Разность Украины настолько очевидная, глубокая и непреодолимая, что ни одна региональная практика не может стать общегосударственной. Львовяне не научат «схидняков» водить «гаивки», праздновать свадьбы в вышиванках, фотографировать молодожёнов возле обелиска УПА, собираться вечером возле памятника Шевченко и сельскими голосами фальшиво заводить народные песни», - пишет Остап Дроздов.

Одна из главных проблем львовского менталитета в том, что он никак не может осознать и признать наличие двух государствообразующих наций.

«Львов, который стал украинским только благодаря Советскому Союзу, настаивает на моноязычии - и этим маргинализует себя, собственноручно выбрасывая за борт современной украинской действительности. Желая быть на Украине, Львов должен принять двуязычие как аксиому. Собственно говоря, отрицание двуязычия - это антиукраинская позиция, - утверждает телеведущий. - Львов не способен ни увидеть, ни признать государство двух наций. Не многонациональное - а собственно двухнациональное. С двумя чётко выраженными и структурированными титульными нациями - украинской и русской».

Достаётся от Дроздова и другому популярному мифу - об «украинском Пьемонте».

«Если бы Львов действительно был Пьемонтом, то очень активно развивал бы свою, отличную от украинской, идентичность. А также культивировал бы свой отдельный язык, так как в Пьемонте - свой язык пьемонтезе. Весь шарм львовских чашек, «колижанок», «пьецив», «аґрафок», сковородок, «андрутив» - именно в их неукраинскости. Украинизация Львова делает его типичным и неинтересным», - утверждает Дроздов.

Ещё одна проблема львовян состоит, по его мнению, в том, что они не способны признать украинский национализм синонимом человеконенавистничества. При этом Львов желает считаться европейским городом, которым он по определению не является.

«Львовяне являются, возможно, более советскими, чем некоторые братья из-за Днепра. Потому, как никто другой, тяготея к жизни в стиле моно-, Львов спит и видит Украину монотонным, равномерным государством, где один язык, одна нация, одна религия, одна культура. Добавить сюда ещё одну партию, одного лидера - и получим сине-желтую реинкарнацию советчины, которая тоже базировалась на созидании моно-сред и моно-стандартов, - отмечает Остап Дроздов. - Успех «Свободы» опирается прежде всего не на идеологическую устойчивость электората, как некоторые думают, - а на его глубоко советское и откровенно левое экономическое мышление. Имена Бандеры и Шухевича прорастают только в почве бедности, социального унижения и нереализованности. Националистический Львов - с допотопным приветствием «Слава нации - смерть врагам!» - это технология уничтожения Львова; это добровольный аборт с украинского тела, и, в принципе, это должно устраивать тех, кто хочет ускорить конец проекта «Украина».

Впрочем, по мнению Дроздова, названный выше проект («типичное антигосударство, направленное против человека») нежизнеспособен сам по себе и является симулякром.

«Рано или поздно глубинное ощущение анархизма и безнаказанности упрётся в жёсткую необходимость иметь действенные правила для своего же блага. Рано или поздно украинская временность плавно перерастёт в какую-то лучшую или худшую продолжительность. Это можно называть как угодно: борьбой за Украину, эволюцией или логикой развития. Но ясно одно: борцам за Украину не нужна победа. Им нужна перманентная борьба как процесс, основанный на тревоге. Как только вызовы исчезают (эпоха Ющенко) - сеется уныние, депрессия, паника из-за ненужности борьбы. И тогда новые враги придумывают новые вызовы - и снова в борьбу. И так по кругу, гопак на граблях», - грустно констатирует Остап Дроздов.