Менестрели проходных дворов

Сон длиною в осень

Серый простуженный город. Лужи, листья и лица недовольных прохожих. Они сутулятся от ветра и, как в панцирь, прячут головы в воротники плащей и курток. Ещё не зима, но зябко. Моросящий дождь - не ливень, а сыро. Ещё не старость, но грустно. И все мечты лишь о тёплом пледе и ароматном глинтвейне.
А какой-то чудак, укрывшись от дождя под навесом магазина, играет на саксофоне. Он не просит денег, во всяком случае ни шляп, ни призывно раскрытых чехлов рядом нет. Как нет и толпы восторженных слушателей или зевак, замешкавшихся возле музыканта. Просто идёт дождь, просто идут люди по центру столицы. Подгоняемые в спину ветром и вечно неотложными, но такими рутинными делами, они проходят мимо. Мимо музыканта, мимо осени, мимо жизни. И три месяца - сентябрь, октябрь и ноябрь для них только числа, только дни недели, отмеченные крестиками в календаре. И от названий трёх осенних месяцев остаются лишь первые буквы с. о. н. Один сплошной сон длиною в осень. Можно сразу впадать в депрессивную спячку до весны, а можно в пасмурный ноябрьский день проснуться довольным и бодрым.
И увидеть умытый дождём город, а потом разглядывать в лужах купола соборов и плывущие мимо облака. И если с облаками тебе не по пути, то можно так и застыть на несколько минут. Услышать, как поёт дождь, как живёт город, как здорово играет на саксофоне какой-то чудак... Или назойливо звонит в кармане телефон.

- Ты почему стоишь, как вкопанная, посреди улицы? Я за тобой уже минут 15 наблюдаю, - слышу взволнованный голос знакомой.

- Я музыку слушаю, - непонятно зачем оправдываюсь и верчу головой в поисках злополучного окна, из которого за мной следят.

И снова серый простуженный город. Лужи, листья и лица недовольных прохожих. Они сутулятся от ветра и, как в панцирь, прячут головы в воротники плащей и курток.

Короли переходов: скрипачи и щипачи

Берегите пуговицы и карманы. Первые - оторвут, вторые - обчистят. Когда в этом городе праздник, то центральные улицы превращаются в один сплошной людской поток. Ни пройти, ни проехать. И, как в средневековье, всё самое интересное происходит на главной площади. Здесь митингуют и ставят шалаши-палатки в поисках справедливости под носом у власть имущих мужей. Сюда приходят посмотреть, что дают в театре и какую заморскую невидаль привезут развлекать толпу на очередной праздник. А после развлечений, как по команде, все бегут в тесный подземный переход, чтобы успеть на последнюю маршрутку. А на ступеньках подземки спешащим прохожим торговки наперебой предлагают цветы и яблоки. Студенты раздают никому не нужные приглашения на такие же безнадёжно ненужные курсы и семинары. И кроме прочей суеты здесь же плачет или веселится скрипка.

Юному скрипачу горожане улыбаются, как старому приятелю. Его помнят неопытным мальчишкой, которому бросали денег только за то, чтобы он перестал «мучить» скрипку. Но музыкант не сдавался. Он играл, чередуя вечерние концерты в переходе с учёбой в музыкальном училище. А заодно на деньги постоянных слушателей купил аппаратуру, которая «возвысила» скрипку над шумом перехода. Но возвышенной классики здесь вы не услышите. Не к месту она. А вот знакомой популярной мелодии все рады. И даже на мелочь не поскупятся. Вот парнишка, немного постарше уличного музыканта, остановился, чтобы бросить монетку в раскрытый футляр. Но, вытряхнув карманы, раздражённо завопил:

- Украли кошелёк! Вот это да! Обидно, денег там было мало, а кошелёк жалко. Кожаный...

Скрипач, зажмурившись, продолжает играть. И парень без кошелька, махнув рукой музыканту, мол, извини, разбогатею, за мной не заржавеет, растворяется в толпе.

«Покуда мне голодно, значит, мне весело»

- Поддержите музыкантов! Для вас - мелочь, им - приятно, - забавный патлатый паренёк в потёртой джинсовой куртке и нелепых штанах протягивает шляпу. - Дамочка, пару монет, и наше трио споёт для вас.

Достаю мелкие купюры, отложенные на проезд. Хотя чувства при этом испытываю противоречивые. Нет, денег не жалко вовсе. Двое ребят с гитарами и голосистая девчонка, которых слышно от набережной реки до Суворовки - любимого места не всегда культурного отдыха молодых и весёлых, их заслужили. Повзрослевшим детям проходных дворов, выросшим на Цое и Бутусове, эти песни по душе. И пусть музыканты иногда фальшивят, знакомый текст и хриплый голос творят чудеса. Ты мысленно возвращаешься в свой двор, где перемен требовали сердца и глаза, а под вечер всегда вспоминалась звезда по имени Солнце и усиливалась вера в то, что война - дело молодых и лекарство против морщин.

Какое-то неприятное, ноющее чувство вызывает лишь тот факт, что ты уже не одна из них. А так, дамочка, у которой есть мелочь в кармане, а значит, есть работа, заботы и скучная сытая жизнь. Шальные музыканты продолжают углубляться в дебри русского рока. И ямщика в сказочной тайге вспомнили, и «Орбит» без сахара, зато лечащий от склероза на старых обидчиков. Случайно забредшие сюда пожилые женщины пугливо крестятся, глядя на разгулявшуюся молодёжь, из окон близлежащих домов доносятся угрозы, что через пять минут громкое трио бесплатно отвезут в райотдел милиции.

Но это только щекочет нервы уличным задавакам. И они поют громче: «Покуда мне голодно, значит, мне весело».

Эх, променять бы каблуки и платья на потёртые джинсы и стоптанные кеды. И вместо работы завтра прийти сюда, чтобы погорланить песни на всю округу и снова поверить, что свобода - единственное, чего ты хочешь от этого мира. Ой, а вдруг знакомые увидят меня, орущую песни на набережной у реки? Некрасиво, неудобно. Выросла из этого возраста. Что скажут, что подумают?

Пора идти домой, завязав потуже узлы стереотипов и условностей, а они пусть поют и сажают дальше свои алюминиевые огурцы на брезентовом поле.