«Я хотел отразить гармонию мира»

Он не любил громких слов. Но какие-то программные мысли всё же облекались вдруг в фразы, звучащие, как формулы.
И тогда он смущался и начинал прятаться за чем-нибудь эпатажным, что не всегда правильно истолковывалось собеседниками, и в результате их толкований образ этого честного, бескомпромиссного человека приобретал слишком жёсткие черты. А при всей прямолинейности жизни и творчества Олег Валерьевич жёстким не был. Иначе не написал бы такие изысканные при всей их мощности, кажущейся на первый взгляд грубоватой, картины. Каждая из его живописных работ - символ времени, в котором он жил, символ человека, пытающегося противостоять беспощадной технократии, идеологическим тискам, в которые пытались зажать творцов неистовые партийцы.

Он мечтал об этой выставке, тщательно готовил её. Хотел показать сделанное за последние тридцать лет как цельное полотно, сотканное из пристрастий, рассказывающее человеку внимательному и понимающему толк в искусстве, что же такое искусство, не поддающееся сиюминутности настроения, устремлённое в те высокие материи, которые мы называем горним. Он теперь сам в тех материях. Душа его покинула бренную плоть ровно через 89 лет в обозначенный той же цифрой день, в который дала знать о себе первым младенческим криком.

Сегодня о его творчестве говорят, как о свидетельстве эпохи, о неповторимом стиле живописца, о месте в искусстве, которое ещё предстоит оценить по-настоящему. Конечно, большое видится на расстоянии, кто ж с этим спорит? Но и при жизни его было ясно, что это явление. Не подверженное модным влияниям, меркантильности. Мало кто живёт в миру анахоретом. Он был в определённом смысле отшельником, проводящим время не в молитвах, а в раздумьях и воплощающих их трудах. Это о таких, как он, Булат Окуджава сказал: «Как он дышит, так и пишет, не стараясь угодить...».

Как-то, в редкие минуты откровений, во время беседы в мастерской накануне его 80-летия, Олег Валерьевич сказал: «Творчество художника - это исповедь. Если, конечно, есть, что исповедовать. Как говорил Хемингуэй - надо делать свою работу как можно лучше. Никому не адресуя. Моя задача - воплотить на полотне картины, которые живут во мне. Их я и создаю».

Он считал, что в каждой работе надо выражаться предельно мощно, потому что задача художника - не радовать глаз, а бередить душу. Он считал, что большой художник должен быть прежде всего интересным, содержательным человеком. И дал ещё такое определение: «Художник - это человек, который любит. Природу. Людей. Жизнь.
А каждая картина должна быть исповедью».

Пришедшие на выставку памяти Олега Грачёва внимают этой исповеди. Жалеют, как водится, что не успели сказать ему простых искренних слов, которые так нужны каждому человеку, а творческому особенно. Но объяснения в любви, наверное, всё же не бывают запоздалыми. Тот, к кому они обращены, наверняка слышит их. А скорее всего, слышал их всегда. Ведь разговаривают не только голосом, но и душами. Слышал, но не подавал виду, чтобы никого не смутить.

Он не рвался к званиям, а тем более не добивался их, считая, что не они определяют значимость и место творца в подлунном мире. Безусловно, быть заслуженным деятелем искусств Крыма и лауреатом республиканской премии - почётно. Но когда знаешь, что менее талантливые обходят, что называется, на поворотах в стремлении доказать свою значимость и величие, досадуешь, в очередной раз убеждаясь в неумении отличить подлинное от вторичного. А чтобы научиться, надо ходить на выставки такого уровня. И сожалеть, что приходится добавлять слово «посмертная». И понимать, что это реквием, который он писал, сознавая, как каждый смертный, что уходя надо остаться не только в памяти близких, но и чем-то значительным в любимом деле, деле жизни. У Грачёва это получилось.

На фото: Олег Грачёв на последней прижизненной выставке два года назад.