Вилли Токарев: Песня - это динамит

«За помидоры ответишь»

- Вилли Иванович, путь на музыкальный Олимп для вас начался в пятилетнем возрасте - с хора в собственном дворе......

- Это было началом моей профессиональной музыкальной
карьеры (улыбается). Будучи школьником, писал музыку к своим стихам, играл на гитаре. Дядя научил меня играть на балалайке, я полюбил народные песни. Я вырос на хорошей советской песне. Лидия Русланова, Изабелла Юрьева, Клавдия Шульженко - мой музыкальный фундамент. Их песни бессмертны, поскольку написаны гениальными авторами. Будучи моряком, заочно по учебникам изучал музыкальные предметы. После армии поступил в музыкальное училище при Ленинградской консерватории по классу контрабаса. Конкурс был пять человек на место, но я обошёл конкурентов.

- Что помогло и почему выбрали именно контрабас?

- Однажды зимой приехал к нашим знакомым в Ленинград. По пути домой увидел пожилого человека, который нёс контрабас. Мне его стало очень жалко: «Дедушка, давайте я вам помогу».
А он в ответ: «Это очень ценный инструмент, и, если мы поскользнёмся, его разобьём». Но я уговорил принять помощь. В ответ старик пригласил меня на чашку чая. Ему и его жене я сказал, что очень люблю музыку. Выяснилось, что жена нового знакомого - концертмейстер. Она была тронута тем, что я помог её мужу, и предложила заниматься со мной сольфеджио. Старик учил игре на контрабасе. Однажды я услышал их вердикт: теперь можно подавать документы в музыкальное училище. Уже на втором курсе я был нарасхват. Работал в лучшем ресторане «Нева», что на Невском проспекте, с лучшим оркестром Ленинграда. Затем - в ансамбле «Дружба» с Броневицким и Пьехой, с Жаном Татляном, с гениальным дирижёром Анатолием Кроллом, с гениальным пианистом Борисом Рачковым. Я - контрабасист, но у Кролла и Рачкова научился ещё и аранжировать и, когда приехал в Америку, всё мог делать сам.

- Сколько зарабатывал в то время советский музыкант?

- После того, как Эдита Пьеха спела мою песню «Дождь», пришли бешеные авторские гонорары. Купил одежду, новый контрабас, кооперативную квартиру, стал помогать друзьям, у которых были маленькие стипендии и не всегда хватало денег на пропитание. Зимой покупал свежие помидоры, за что и был задержан ОБХСС (Отдел борьбы с хищениями социалистической собственности. - Ред.). В ОБХСС сказали: «Мы знаем, где вы работаете, но и знаем, сколько стоят зимой помидоры». «Покупаю помидоры за свои деньги!». «Докажите!» - упорствовали правоохранители. Дома я предъявил наколотую на гвоздик пачку платёжных извещений за авторские гонорары. Сотрудники ОБХСС извинились и с тех пор меня не трогали.

Отобрали крест и ноты

- В каких жанрах вы работали?

- Песни на злобу дня у меня получались язвительными, хотя я просто констатировал факты из жизни. Однажды пригласили на телевидение в программу «Доброе утро», и я показал свою новую песню. Одна из редакторов воскликнула: «Песня - это динамит!». Я запомнил эти слова на всю жизнь. В ходе телемоста Ленинград - Москва прозвучала моя песня «Кто виноват?». Тут же раздался телефонный звонок «сверху»: «Какое вы имели право в торжественный день 7 ноября показывать эту лирику?». И дирижёра оркестра телевидения начали преследовать. Потом он уехал в Америку, но неприятный осадок от происшедшего остался.

Через некоторое время предложили работу в оркестре на телевидении. Мы сделали концертную программу. Но перед сдачей программы из Москвы пришла разнарядка: в каждом произведении допускать «не больше трёх синкоп». Это был маразм! И знаете, мы просто отказались от этой работы.

- Как получилось, что православный, выходец из казаков, оказался в Америке по еврейской квоте?

- Памятуя, что «песня - это динамит», я решил подыскать страну, где смог бы реализовать своё творчество. Знакомые евреи прислали вызов из Израиля. За разрешением отправился на заседание месткома отдела музыкальных ансамблей. 15 человек, почти все евреи, дружно отговаривали меня ехать к «антисемитам». Убедили. Когда о моём отказе узнали друзья, они ужаснулись: «Что ты наделал, Вилли?». Мне прислали повторный вызов. Снова тот же местком и те же евреи...... Однако на этот раз добро на выезд мне дали. С этим совпал визит в СССР президента США Ричарда Никсона. Тогда многим вручили предписание: убраться из СССР как можно скорее. На таможне у меня отобрали контрабас и серебряный крест, который сочли национальным достоянием. Отобрали и рукописные ноты.

- Ноты-то за что?

- Их сочли собственностью государства. Разрешили вывезти зубную щётку, зубной порошок, кусок мыла и 100 долларов.

- И где вы оказались с этим «капиталом»?

- В Италии, где тут же потратил 95 долларов: купил книжку о группе «Биттлз» и кокосовый орех, который давно мечтал попробовать. Оказалось, что это гадость, и с тех пор у меня аллергия на кокосы.

Балалайка и чаевые

- Куда отправились с пятью долларами в кармане, когда прибыли в США?

- В организацию, которая принимала таких же бродяг, как и я, - Толстовский фонд, президентом которого была дочь Льва Николаевича. В фонде были откровенны: понаехали тут нищету разводить. Месяц мне платили пособие от фонда - 25 долларов в неделю. Дальше пришлось выкручиваться самому. Работал в хлебопекарне, разносчиком почты на Уолл-стрит, упаковщиком посылок в Украинском центре. Однажды в офис позвонили:

- В Карнеги-холл будет концерт, в котором примут участие эмигранты со всего мира. Мы узнали через Толстовский фонд, что вы тоже музыкант. На чём играете?

- На контрабасе.

- Нам контрабас не нужен.

- А что нужно?

- Ну вы же из России: нужна балалайка!

- Хорошо, что я умел играть на этом инструменте. В магазине нашёл балалайку из орехового дерева. Но она стоила очень дорого, мне нужно было год работать, чтобы собрать деньги. Купил простую, декоративную. Для концерта приготовил попурри из русских народных песен: «Светит месяц», «Калинка-малинка». Когда вышел на сцену с балалайкой, раздались аплодисменты. Спел. Публика была в восторге, меня попросили исполнить попурри на бис. На выходе из зала ко мне подошли двое: «В Америке только суперзвёзды могут получать хорошую зарплату. Хотите, мы вам поможем, устроим вас в медицинский офис? Будете получать приличные деньги». Девять месяцев я учился на медбрата. Моей униформой были белая рубашка, пиджак и белые брюки. Однажды на 52-й авеню меня встретил молодой человек с планшетом. Он показал мне на пустырь: «Хотите здесь жить?». «Но ведь здесь ничего нет», - удивился я. «Будет стоять небоскрёб», - заверил собеседник и рассказал о специальной социальной программе: половину стоимости жилья оплачивает человек, вторую платит государство. Через полгода меня вызвали, чтобы вручить ключи от новой квартиры. Из окна открывался потрясающий вид на мириады огней небоскрёбов. Многие песни я написал, наблюдая за этой красотой.

- «Небоскрёбы, небоскрёбы, а я маленький такой». Квартиру получили, а как насчёт работы?

- После того, как я лишился работы в медицинском центре, необходимо было каждую неделю отмечаться на бирже труда. Однажды я опоздал, а это в Америке карается очень строго. Меня тут же лишили пособия. Словом, проживая в небоскрёбе, я был безработным. В 1979-м, в то время когда мы с пианистом Лёвой искали работу, советские войска вошли в Афганистан. В знак протеста американцы выливали русскую водку, а музыкантам из СССР работодатели вежливо отказывали, обещая «перезвонить позже». Однажды зашли в ресторан «Лос Мадрилос». Нам объяснили: каждые две недели здесь проводится шоу-кейс - отборочный тур, где музыканты демонстрируют своё искусство. Кто понравится хозяину, того возьмут на работу на две недели. Хозяин - кубинец, его партнёр - мексиканец. Нам дали задание исполнить что-нибудь латиноамериканское и, конечно же, русское.
Я исполнил песню «Тёмная ночь». В первые секунды зал застыл в гробовом молчании, и в голове мелькнуло: это провал. Затем раздался шквал аплодисментов. Мы подписали контракт на две недели. К окончанию срока Лёва, который до этого подбирал бычки на улице, а теперь мог позволить себе дорогие сигареты, с грустью сказал: «Близится конец нашего рая».

- Рай не закончился?

- Однажды к нам подошла женщина в норковой шубе, джинсах и кедах. Тогда это был последний писк моды. «Можете сыграть песню «Как глубок океан» Ирвинга Берлина?». Лёва, который не знал эту вещь, от стыда даже слова сказать не смог. Тогда мне в голову пришла идея. Через квартал есть магазин, добудем ноты и сыграем. Так и сделали. Пока возвращались из магазина, я выучил припев, а Лёва сыграл так, как в жизни никогда не играл. Американка была в восторге: «Вы же сказали, что не знаете этой песни!». Когда она узнала, как мы это сделали, дала мне и Лёве по 20 долларов. Это были наши первые чаевые в Америке. Подошёл хозяин: «Вы знаете, кто она?». «Нет». «Продолжайте работать и никакого шоу-кейса!». Мы проработали ещё семь месяцев и по тем временам получали приличную зарплату - 250 долларов в неделю. Когда хозяева решили продать ресторан, пришлось уйти.

Такси и Горбачёв

- «А почему Нью-Йорк зимой и летом жёлтый? Да потому, что очень много в нём такси». Вы работали таксистом. Что это вам дало, кроме строчек для очередной песни?

- Четыре года я работал шофёром такси, чтобы собрать деньги и выпустить кассету со своими песнями. Четыре раза меня грабили и легко могли убить, но Бог миловал. Пригласил лучших музыкантов и на лучшей студии Нью-Йорка записал компакт-кассету. Через пару недель моя жизнь полностью изменилась. Я получил массу чеков с гонорарами. Русские эмигранты стали раскупать кассеты с моим альбомом. По ночам меня стал будить охранник нашего дома: «Вилли, тут опять пришли нью-йоркские таксисты за твоими кассетами!». Альбом «В шумном балагане» перешагнул океан. Посыпались заказы из Европы, Австралии, Южной Африки, Японии, Канады. За два-три месяца я вернул деньги, вложенные в производство альбома, купил квартиру в старинном доме на берегу океана на Брайтон-Бич, машину. За 25 лет в Америке выпустил 22 альбома. После выхода пятого альбома купил собственную студию и все остальные альбомы записал сам: «Вилли Токарев - ван мэн бэнд, или человек-оркестр». Таким образом, в США я реализовал то, что хотел.

- «Мы пили водку за здоровье Горбачёва». Как в Америке восприняли перестройку?

- Американские газеты мгновенно реагировали на все изменения в СССР времён горбачёвской перестройки. Горбачёва эмиграция одобряла. И я написал песню: «Так будь же ты здоров, Михал Сергеич Горбачёв, хочется надеяться и верить». Потом во время гастролей в СССР мне преподнесли от Горбачёва букет цветов.

Пугачёва и Япончик

- «Вот я стал богатый сэр и приехал в эс-эс-эр». На гастроли в СССР вы впервые приехали в 1989 году. Как это случилось?

- Мне наперебой стали твердить: песни Токарева звучат в СССР от Украины до Камчатки. Я не верил, поскольку написал свои песни для эмигрантов, живущих в Америке. «Ты станешь рублёвым миллионером!» - говорили мне знакомые. «Это неважно, - отвечал я. - Важно, что, наконец, через пятнадцать лет разлуки смогу увидеть маму».

Алле Борисовне Пугачёвой, которой я обязан идеей гастролей, достаточно было щёлкнуть пальцами - и появлялись журналисты, ещё щелчок - и появлялись знаменитости: поэт Вознесенский, фотокорреспондент «Огонька» Бальтерманц. Пугачёва пригласила меня, чтобы узнать репертуар для гастролей. И началось: эту песню петь не надо, здесь надо переделать. Подумал тогда: я уехал из СССР в свободную страну, и вдруг снова начинается диктат. А это не по мне. Госконцерт СССР предоставил возможность работать с оркестром Анатолия Кролла. На первый концерт собралась вся элита Москвы. Затем началось турне по СССР: Ленинград, Одесса, Сочи. Одновременно снимался фильм «Вот я стал богатый сэр», по названию моей песни. Ленту до сих пор смотрят с интересом.

- «Я горжусь за Славу Иванькова. Он собой украсил чёрный век». Вы были знакомы не только с известными артистами и музыкантами, но и с людьми из криминального мира, в частности с Вячеславом Иваньковым, известным как Мишка Япончик.

- Иваньков приходил в клуб, где я пел. Мы не общались, но мне постоянно передавали «привет от Славы». Впервые о том, что Слава, от которого я получал приветы, и Япончик - один и тот же человек, узнал из журнала «Огонёк». Там напечатали фотографию, на которой были я, мой импресарио из Нью-Йорка и ещё несколько человек, с подписью: «Вилли Токарев среди воров в законе». Когда Япончика посадили в тюрьму, я решил его отблагодарить за одну вещь. После гастролей в СССР я вернулся в Нью-Йорк, и по ночам начались телефонные звонки. Неизвестный с итальянским акцентом угрожал и требовал денег. Мне дали совет, когда позвонит, скажи: если угрозы не прекратятся - скажу Славе. После этого звонков не было. Когда Иваньков оказался в тюрьме, я, изучив его биографию по газетным публикациям, написал песню «Слава». Хотел пойти в американскую тюрьму, но это было делом слишком долгим. Когда его этапировали в Россию, пришёл в тюрьму «Матросская тишина». Меня туда тоже не пустили, но я попросил, чтобы Иванькову передали плейер и диск с моими песнями. Когда он вышел из тюрьмы, он пригласил меня и мою семью пообщаться за столиком в кафе. Передо мной сидел логичный человек, философски рассуждавший о жизни и даже, как он говорил, пишущий детские сказки.

- О том, как вы приобрели жильё в Америке, вы уже говорили, а как получилось, что вы приобрели квартиру в Ялте?

- Однажды в поезде со мной ехал актёр Михаил Пуговкин. Он сказал, что хочет продать квартиру в Ялте. А мама моей супруги очень любила Ялту. Купил квартиру, не торгуясь, но, когда осмотрел новое жильё, чуть не заплакал: оно было невероятно запущено. Сегодня - это достопримечательность Ялты, города, которому я посвятил песню «А я в Крыму».

- «Снова крымские ночи, снова вина «Массандры». Ваш любимый сорт крымского вина?

- После концерта на одном из винзаводов «Массандры» я купил более дюжины сортов крымских вин. И пил их с удовольствием в обед, по стакану. Крымские вина гораздо лучше испанских или французских. А чудный воздух Ялты можно закачивать в баллоны под давлением и за большие деньги продавать в Америке.