Благотворительность как миф и реальность

Как собак нерезаных

В смысле лиц и фондов, спешащих творить добро, помогать нуждающимся, спасать жизни. Согласно реестру Министерства юстиции в АРК, официально на полуострове зарегистрировано 187 благотворительных организаций. Здесь и те, кто ратует за безопасность движения на автодорогах, и те, кто, организовав фонд, пытается бороться с наркоманией, алкоголизмом, и те, кто поддерживает инвалидов или людей, живущих с ВИЧ/СПИД. А есть, например, благотворительный фонд духовного развития и совершенствования личности. И чернобыльцам помощь есть, и солдатским матерям, и мамам-одиночкам. А есть лига энергоэффективности Крыма и благотворительный фонд пожарной безопасности. Есть организация, деятельность которой направлена на возрождение кинематографии. Или вот: благотворительное объединение «Крымские татары за союз с Россией». И такое бывает.

Кроме того, укрепление бизнеса, освоение им международных стандартов деловой этики заложило основы для распространения в бизнес-сообществе концепции социальной ответственности. Так появилась корпоративная благотворительность (день её будет отмечаться через неделю) - одна из форм проявления социальной ответственности бизнеса. Это когда крупные компании разрабатывают специальные благотворительные программы, проводят грантовые конкурсы. В качестве примера можно привести акции операторов мобильной связи. Один из таковых, украинских, вот уже почти 10 лет помогает детям-инвалидам и тем, кто лишён родительской опеки. В 65 интернатах и детских домах, с которыми сотрудничает компания, учатся и живут более десяти тысяч ребят. Как говорится, и над имиджем положительным работают, и дела добрые творят. Ринат Ахметов, крупнейший филантроп и самый богатый человек страны, между прочим, тоже этим занимается. Фонд его стимулирует развитие Украины.

Немало ещё просто людей и просто политиков, которые помогают. Например, больницам. Например, как крымский спикер Владимир Константинов, который перечисляет свою зарплату отделению онкогематологии КРУ «Детская клиническая больница».

До недавнего времени благотворительность была уделом либо богатых, либо фанатиков. Сегодня жить стали вроде лучше. И количество потенциальных благотворителей увеличилось. Социально благополучный человек заинтересован жить в обществе, которое и в целом социально благополучно, а потому у него и возникает стремление делиться с другими.

Розовые сопли

В магазинах рядом с кассами поставлены коробки для тех, кто сдачу желает пожертвовать на лечение малыша, нуждающегося в таковом. В местах скопления автомобилей на светофорах студенты собирают деньги - тоже в помощь детям. По радио слышны «минутки доброты», в течение которых рассказывают историю болезни ребёнка и диктуют телефон мамы и банковские реквизиты. Есть ещё телевидение, есть газетная площадь. И, конечно же, есть «всемогущий» Интернет. Всюду просят о помощи. Всюду хотят сочувствия. Всюду и всем нужны деньги. Ну и что же в этом плохого? Ничего. Да вот только кажется порой: этих призывов стало так много, что уже и нужной реакции, то есть сочувственной, они не вызывают. Как если бы на вокзале подошёл нищий, попросил копеечку. И получил. Второму тоже дать можно. Ну а третьему? Хочется отправить куда подальше, не стесняясь в выражениях. Или ошибаюсь? Неужто при соприкосновении с темой благотворительности у вас не остаётся ощущение некой недосказанности, незавершённости? Ну вроде как оскомина. Или как осадок, будто от обиды. И непонятно, отчего так происходит. Но никогда не опущу гривны в коробок с призывом в супермаркете или закреплённый на груди студентки, что стоит на трассе, вернее, на светофоре. Кажется, что любой кому не лень жаждет поживиться, не брезгуя ничем. К тому же благотворительность окружена разнообразными мифами, которые мешают в этой сфере работать, поскольку ставят под сомнение честность, важность и эффективность того, что в ней делается. Например, можно убеждать себя в том, что помогать должны те, у кого денег хватает. Или в том, что благотворительные фонды создаются только ради отмывания денег и ухода от налогов. Или же полагать (и небезосновательно), что если уж помогать, то только напрямую, а не через фонды и общественные организации. Или почему бы не подумать, что благотворительностью занимаются только те, кто замаливает грехи? Или же что благотворительность в обществе существует только потому, что государство не справляется со своими прямыми обязанностями? В конце концов благотворительность воспитывает потребительство. Ну без него уж точно не обходится. Или так думают только злые и жадные? Конечно, мифы существуют всюду. Беда в том, что в благотворительности они могут быть не только глупыми, но и опасными. Потому что ставят под угрозу чью-то жизнь.

Но заведующий отделением онкогематологии республиканской детской клинической больницы Валентин Усаченко, например, уверяет, что людей, желающих помогать, стало больше. Многие не хотят себя афишировать. Просто приходят и анонимно помогают онкобольным детям. За счёт благотворительности те выздоравливают. И живут.

И живая вода

Доказано: чем выше уровень цивилизации, тем выше уровень онкологических заболеваний. Поэтому и ребятни такой стало больше. В 2011-м было 44 онкобольных ребёнка. В среднем в Крыму в год заболевает от сорока до шестидесяти детей. В Германии, например, этот процент чуть выше. Там - цивилизация: промышленность, полуфабрикаты.

- В среднем на лечение ребёнка необходимо 10-15 тысяч долларов, но если случаются тяжёлые осложнения, то число удваивается и утраивается, - рассказывает Валентин Усаченко. - Государство выплачивает половину от необходимой суммы. Остальное ложится на плечи родителей, благотворительных организаций. Есть у нас волонтёры из организации «Свет Крыма», периодически помогает кафедра анатомии Крымского государственного медицинского университета им. С. И. Георгиевского, один из постоянных спонсоров - кафе «№1». Активно помогает президент организации «Будем милосердны» Нона Бахарева, проводит различные благотворительные акции, покупает медикаменты, аппаратуру. Нам удалось установить связи с германскими спонсорами, которые в прошлом году помогли детям в общей сложности на 950 тысяч гривен. Да, на Западе есть благотворительные организации, но они обеспечивают детям праздники. Финансированием лечения занимается государство. Наши фонды фактически выполняют функции державы, делая то, что должна делать она. Бывает, что детям приносят одежду и обувь, если ребенок в них нуждается. Бывает, что и еду приносят, но мы против этого, потому что у нас особые дети, особый режим. Ну а если бы не подмога из Германии, то и не знаю, как бы мы протянули эти пять-шесть месяцев: государственная помощь приходит со значительными опозданиями (то, что нам должно поступить в начале года, поступает к концу), а дети-то не ждут, они поступают к нам.

Врач-онколог этого же отделения Юлия Белкина рассказывает историю о том, как спасли мальчишку, который поступил в отделение онкогематологии с лимфомой и сопутствующим тяжёлым грибковым заболеванием, для лечения которого препаратов не было. Германский фонд предоставил шесть тысяч евро. Ребёнок выжил. Но мог и погибнуть. От безденежья.

- Да, людей, готовых помочь, много, - говорит Юлия Евгеньевна. - Но хорошо, если деньги они будут перечислять на контролируемые счета. Например, счета больницы. Ведь и жуликов не стало меньше. Нужно помнить, что счёт какого-нибудь благотворителя - это не счёт мамы нуждающегося в лечении малыша.
И все поступающие на него деньги будут поделены пополам. В лучшем случае. Отчаявшиеся родители просто предоставляют ребёнка в качестве рекламы. И выполняют все условия «благотворителя», на всё готовы. Он же этим пользуется. Теоретически «прижучить» его можно, организовать налоговые проверки, проследить движения по счетам. Но тогда врачам придётся ходить по прокуратурам, давать показания. А лечить когда? Ну а на родителей лягут другие хлопоты: деньги, собранные на карточку, облагаются подоходным налогом. И поскольку счёт открывают как бы на двух хозяев (родителя и благодетеля, который снимает часть денег), то, случись что, тот растворится, а родителям придётся заплатить подоходный налог со всей суммы. Так что лучше тем, кто хочет оказать благотворительную помощь, быть бдительными.

Ребёнка - в гроб, шубу - в гардероб

А когда деньги поступают на счета недобросовестных отцов и матерей, то у них появляются мобильные телефоны, меха, квартиры и воспоминания о заграничных путешествиях. Увы, случаи, когда благотворительные суммы родители «спускают» на себя, неединичны. Просят таких родителей купить для чада лекарство, они отвечают: мол, денег нет, мы их на депозит положили, снимать не будем. Тогда детей пытаются спасти чужие люди. Хорошие. Жалостливые.

А ещё бывает так, что мама пишет во все инстанции, обращается к спонсорам, волонтёрам, «сколачивает» денежку. А потом, если подсчитать, оказывается, что собранная сумма гораздо больше, чем нужно ребёнку. Спрашивается, куда она дела остальные деньги? Чужие, между прочим, доставшиеся даром. Люди разные бывают. Есть и такие, которые видят деньги и не могут удержаться от соблазна ими завладеть и потратить их.

- А был случай, когда собирали деньги ребёнку на лечение за рубежом, - вспоминает Валентин Павлович. - Мы тогда были против (и нас за такую позицию порицали, говорили, мол, бездушные), но пациент был безнадёжным.
В Германии ему также отказали. Ребёнок погиб. Но благотворительная рекламная кампания была широкой, вся Украина собирала деньги, которые поступали на счёт матери. И где они? Куда-то подевались вместе с родительницей.
А была бы порядочная, вернула бы, сказала бы, что хочет передать их другому малышу, такому, у которого есть шансы жить, были бы деньги. Но она так не сделала. Да никто так не делает.

- Или вот ещё случай, - делится Юлия Белкина. - Мальчику собрали деньги на трансплантацию. Мы провели подготовку, всё было готово. И донор был. Но мама в последний момент отказалась. Ребёнок погиб. А на собранные деньги она купила квартиру. Расстаться с дармовыми деньгами могут только высокоморальные люди. Таких немного. В нашей практике такой был лишь один.

И доктора рассказывают историю, случившуюся ещё в 90-х, когда отец погибшего ребёнка передал больнице деньги, которые остались от благотворительности. На них-то заведующий отделением Валентин Усаченко впервые поехал в Германию, чтобы перенять опыт западных врачей, а вернувшись, сделать так, чтобы детских смертей было меньше.

Доверяй, но проверяй

Итак, самый простой способ убедиться, что всё поступило по назначению, - оказать помощь непосредственно и самостоятельно. Может, не деньгами нужно, а препаратами, если решили помочь больнице? А перечислили в интернатное учреждение деньги на приобретение обуви для детей, проверьте, как обстоят дела с покупкой. Увы, воровство в детских домах возведено у нас в систему. Но и адресная помощь не гарантирует, что она непременно придётся ко двору. Если, например, подарить детдомовцу куртку, то нет гарантий, что он не «толкнёт» её за несколько пачек сигарет.
И сделать тут ничего нельзя. Впрочем, как и с тем, что не все родители бывают порядочными.

Может, и вовсе благотворительность - явление нечастное? Может, не возникает оно по мере необходимости и не исчезает при её отсутствии? Может, социальное оно? Ну потому, что гражданское общество обязано помогать.
И потому, что лечение бесплатным не бывает. Его нельзя оформить в кредит. А в случае «бесплатной медицины» платят налогоплательщики, а не тот, кому это нужно сейчас. Получается эдакая благотворительность из-под палки. Может, так оно и лучше?

Кстати, доктор Усаченко не согласен с тем, что если вдруг в нашей стране появится страховая медицина, то благотворительность исчерпает себя.

- Да и к страховой медицине нужно быть подготовленными, - говорит он. - Если нет среднего класса, то и деньгам на неё неоткуда взяться. Для отчислений нужны достаток и сильное государство. При отсутствии производства страховую медицину не организовать.

Так что пока даже из-под палки у нас не выходит. Будем творить добро самовольно. Вдруг понравится? Ведь иногда так хочется стать кому-то полезным и нужным. И, значит, чуть более счастливым. И хорошо, что низкий уровень доходов никогда не был препятствием, дабы в меру сил и возможностей помогать ближним. Конечно, когда речь идёт о спасении жизни ребёнка, которому необходимо дорогостоящее лекарство, его могут спасти только деньги. Но они, к счастью, не единственная субстанция, которую можно конвертировать в добро.