«Тех не отпустит Коктебель, кто раз вкусил тоски полынной»

2 Август 2011 1205
Татьяна Свидова в кабинете Волошина.
Татьяна Свидова в кабинете Волошина. Фото автора.

С Крымом связаны неразрывно имена выдающихся деятелей русской культуры. Юбилейные даты - повод вспомнить о тех, кто вдохновлялся Крымом и принёс ему мировую известность. Одно из благословенных мест средоточия славных имён - Коктебель. В Доме-музее Максимилиана Волошина находили приют те, кого мы сегодня называем ярчайшими представителями Серебряного века. Совершим короткий экскурс в историю вместе с заместителем директора по научной работе Татьяной СВИДОВОЙ.

- Мы постоянно проводим выставки из цикла «Юбилеи Серебряного века», чтобы напомнить о значимых для истории русской литературы и культуры писателях и поэтах, - говорит Татьяна Михайловна. - Очередь дошла до Михаила Булгакова, Николая Гумилёва, Осипа Мандельштама, Владислава Ходасевича, Ильи Эренбурга, Павла Антокольского. Они в сонме тех, кто наиболее ярко выразил своё время в его утончённости и многогранности, в его исканиях и достижениях. Дом Волошина в Коктебеле является своеобразным и уникальным памятником эпохе, культуре, истории Серебряного века. Каждого из его представителей связывали с хозяином «Киммерийских Афин» (как называл Максимилиана Александровича поэт Георгий Шенгели) искренние, дружеские, порой трагикомические (как в случаях с Мандельштамом и Эренбургом), а порой и драматические (знаменитая дуэль Волошина с Гумилёвым) отношения. Все они в разные годы и в разные времена были гостями Коктебеля и Дома поэта, неоднократно встречались в Париже, Москве, Петербурге, сотрудничали в одних и тех же газетах («Утро России»), литературно-художественных журналах («Аполлон», «Весы»), издательствах («Мусагет», «Гриф»), альманахах («Золотое руно», «Северные цветы»), вели оживлённую переписку.

- Чтобы показать целый пласт культуры, надо иметь под руками серьёзные документальные свидетельства.

- У нас достаточно документов, архивных материалов, писем, фотографий, мемуаров, прижизненных изданий. Всё, с помощью чего можно передать драматическую и романтическую одновременно атмосферу того времени, хранится в фондовой коллекции и научной библиотеке нашего музея.

- Что связывало Булгакова и Волошина? Когда начались их дружеские отношения?

- Об этом можно судить по отзыву на появившуюся весной 1925 года в журнале «Россия» первую часть романа «Белая гвардия». Максимилиан Александрович писал: «... Как дебют начинающего писателя её можно сравнить только с дебютами Достоевского и Толстого». Отзыв Волошина стал для Михаила Афанасьевича поддержкой. Серьёзной поддержкой было приглашение в Коктебель. Здесь он с удовольствием общался с гостями Макса. Однажды из Феодосии пришёл пешком Александр Грин - и Булгаков познакомился с «писателем-колдуном». Свои впечатления от коктебельского лета Михаил Афанасьевич передаст в одном из очерков серии «Путешествие по Крыму». В знаменитой мастерской Макса он по вечерам читал «Собачье сердце», «Роковые яйца», отрывки из «Дьяволиады». Библиофилы и почитатели творчества М. Булгакова имеют уникальную возможность познакомиться с первыми публикациями писателя его «Записок на манжетах», романа «Белая гвардия», «Дьяволиады», повести «Роковые яйца» в московских журналах.

- Булгаков уехал от Волошина наверняка не с пустыми руками?

- Он увёз подаренную Максом акварель со знаменательной надписью: «Дорогому Михаилу Афанасьевичу, первому, кто запечатлел душу русской усобицы, с глубокой любовью. Тех не отпустит Коктебель, кто раз вкусил тоски полынной...». Вторым подношением был сборник стихотворений «Иверни».

- Часто появлялся в Коктебеле ровесник Булгакова Осип Мандельштам. Коктебельские холмы и «грохот волн» Понта Эвксинского вдохновили его на стихи, ставшие шедеврами ранней лирики поэта, среди которых «Бессонница, Гомер, тугие паруса......». А есть документальные свидетельства отношения Волошина к творчеству коллеги?

- Осип Эмильевич, впервые появившийся в Коктебеле в 1915 году, приезжал сюда летом 1916 года, осенью 1917 года, жил здесь довольно длительный период времени в 1919-1920 годах. Поэт довольно быстро вписался в круг друзей волошинского дома, чему способствовала не только его известность после выхода в свет первого поэтического сборника «Камень», представленного на выставке, но и особое расположение к нему матери Волошина Елены Оттобальдовны. Именно ей Мандельштам подарил экземпляр «Камня» с «нежной дружеской надписью» (по словам самого Волошина). Этот экземпляр «Камня», к сожалению, был утерян, и мы теперь бережно храним другой, приобретённый первым исследователем, первым директором Коктебельского Дома-музея Владимиром Купченко. Особую значимость и ценность имеет волошинская статья «Голоса поэтов», впервые опубликованная в газете «Речь» в июне 1917 года. Это одна из первых серьёзных рецензий на стихи Мандельштама, очень тонкая и точная по анализу: «Голос Мандельштама необыкновенно звучен и богат оттенками и изгибами. Но настоящее цветение его ещё впереди. А этот «камень» пока ещё один из тех, которые Демосфен брал в рот, чтобы выработать себе отчётливую дикцию».

- Ещё знаковое для Серебряного века имя - Николай Гумилёв.

- В Коктебеле сохраняется трепетное отношение к «неисправимому романтику, бродяге-авантюристу», «конквистадору», «неутомимому искателю опасностей и сильных ощущений...», «...поэту, полному юных сил и творческих дерзаний...», «не «мэтру»,... а мастеру» - как характеризовали поэта его современники Э. Голлербах, Г. Чулков, М. Цветаева. Точных сведений о дате знакомства Гумилёва с Волошиным не сохранилось. Впервые они могли встретиться в Париже во второй половине 1906 года или в 1907 году. Оба бывали в салоне художницы Елизаветы Кругликовой, у которой по четвергам собиралось большое русское общество. В фондах музея сохранилась редчайшая фотография «парижского» Гумилёва, сделанная в 1908 году Волошиным. Несколько раз они встречались в Петербурге в период с мая 1908 года по май 1909 года. Тогда же Максимилиан Александрович написал стихи для созданного по инициативе Гумилёва журнала «Остров». Июнь и, возможно, часть июля 1909 года Гумилёв проводит в Коктебеле у Волошина, куда приехал с поэтессой Екатериной Дмитриевой-Васильевой (Черубиной), у которой, по словам Алексея Толстого, «началась как раз в это время её удивительная и короткая полоса жизни, сделавшая из неё одну из самых фантастических и печальных фигур в русской литературе».

- Мы уже рассказывали о знаменитой волошинской мистификации с Черубиной де Габриак, о нашумевшей дуэли Волошина с Гумилёвым, об их примирении на феодосийской пристани незадолго до гибели Гумилёва. Важно, что, несмотря на драматизм ситуации, Волошин искренне радовался каждому подлинному поэтическому дарованию, внимательно следил за творчеством поэта.

- Вы правы. Свидетельством этому являются как прижизненные, так и посмертные сборники стихов Гумилёва, которые Волошин бережно хранил. Они и знаменитые критические статьи экспонируются на выставке. Это - «Огненный столп», «Костёр», «Колчан», «Баллады о Робин Гуде», «Письма о русской поэзии».

- Невозможно обойти вниманием и другого юбиляра - Владислава Ходасевича (как и Гумилёв, он на пять лет старше стодвадцатилетних Булгакова, Мандельштама и Эренбурга) - «умнейшего и самого пронзительного из русских ценителей поэзии», как назвал его Сергей Маковский.

- Духовность и сдержанность нерасторжимо сплавлены в творчестве Ходасевича. Пожалуй, трудно назвать другого писателя эпохи первой волны эмиграции, с таким спокойным достоинством сносившим тяготы своего добровольного изгнания. Ходасевич был и навсегда останется поэтом для немногих. Он искал читателя, в чём-то главном равного себе. Сознательно сторонясь спекулятивных моментов в искусстве, он не хотел ни удивлять, ни мистифицировать его. Отсюда, вероятно, досужие вымыслы о его высокомерии, холодности, жёлчности, крайнем индивидуализме.
И, пожалуй, самое главное: его независимость. В одиночку, не опираясь ни на кого из своих современников, руководствуясь только собственным внутренним голосом, проделал он свой путь в жизни и искусстве. Эта позиция как нельзя более сближает его с Волошиным - «близким всем, всему чужим».

- Самые «молодые» юбиляры - Павел Антокольский и Евгений Ланн?

- Да, им по 115 лет. Антокольский в истории русской литературы занимает место не только тем, что написал сам, но и тем, что помог написать другим, тем, что вложил в души других поэтов своим общением с ними, своими советами, своей добротой, прямотой, непримиримостью. Он был обожаемым воспитателем трёх поколений поэтов - Константина Симонова и Маргариты Алигер, Александра Межирова, Бориса Слуцкого, Сергея Наровчатова, следующего поколения: Роберта Рождественского, Евгения Евтушенко, Беллы Ахмадулиной. У нас хранится вторая книга стихов поэта «Запад», письма Марии Степановне Волошиной и Владимиру Петровичу Купченко, рукописное стихотворение «Дом Поэта», посвящённое Волошину, отрывок из поэмы «Сын».

Ланн-поэт прошёл краткий период исканий в русле символизма, прежде чем в 1921 году пришёл к поэтической зрелости, к стихам, которые поразили Волошина и Цветаеву. В августе 1919 года Евгений Львович впервые приехал в Коктебель. Сохранилось стихотворение Ланна «Непокой», посвящённое Волошину.

Мы очень дорожим портретами юбиляров, написанными такими замечательными художниками, как А. Остроумова-Лебедева, А. Зельманова, В. Ходасевич, А. Кириллов, М. Фармаковский, шуточными рисунками М. Булгакова, Н. Гумилёва и И. Эренбурга.

Перелистывая страницы жизни представителей Серебряного века, не перестаёшь восхищаться и теми, о ком они рассказывают, и теми, кто всё это сохранил, бережёт, не пряча под спудом, а давая возможность всем прикоснуться к неисчерпаемой сокровищнице духа, наследниками которой стали крымчане.

На фото: Волошин и его гости. Фото из фонда музея.

Людмила ОБУХОВСКАЯ.