Михаил Мельтюхов. «Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939-1941»

18 декабря 1940 года Гитлер своей директивой №21 утвердил окончательный вариант плана войны на Востоке, согласно которому 16 мая 1941 года намечалось внезапно напасть на Советский Союз и разгромить его в ходе молниеносной кампании. В начале 1941 года в этот замысел вносились отдельные изменения относительно задач войск и срока нападения, перенесённого, как известно, из-за войны на Балканах на 22 июня. Для осуществления плана «Барбаросса» были созданы три группы армий для наступления по трём стратегическим направлениям (Ленинград, Москва, Киев), главным из которых было центральное. Хотя Германия выделила для войны с СССР 74,5% своих сухопутных войск - практически все наиболее боеспособные части - и привлекла к участию в Восточном походе Финляндию, Румынию и Венгрию, их общие силы уступали по численности советским войскам в западных военных округах. Учитывая военно-мобилизационные и экономические возможности сторон, следует сделать вывод, что Германия и её союзники не располагали силами, способными нанести гарантированное поражение Красной Армии. Ограниченность ресурсов Германии, крайняя переоценка боеспособности вермахта и недооценка военно-экономической мощи СССР привели к тому, что план «Барбаросса» стал планом войны без резервов, без больших материальных запасов, планом одноактной кампании. Всё было подчинено идее сильного первоначального удара, который, по расчётам Берлина, должен был решить исход войны самое позднее к началу осени 1941 года. С февраля 1941 года началось сосредоточение и развёртывание вермахта у границ СССР, которое завершилось вечером 21 июня.

Сосредотачивая у советских границ столь крупную группировку войск, германское командование вело массированную дезинформационную кампанию для маскировки своих намерений. Это позволяло добиться внезапности нападения и, усыпив бдительность советского руководства, не дать ему возможности предпринять упреждающие действия. В Берлине хорошо понимали опасность для развёртываемых войск в случае перехода Красной Армии в наступление. Ещё 7 апреля 1941 года начальник генштаба сухопутных войск вермахта генерал-полковник Ф. Гальдер отметил в своём дневнике, что группировка русских войск «вполне допускает быстрый переход в наступление, которое было бы для нас крайне неприятным». Несколько позднее схожие опасения доверил своему дневнику и германский министр пропаганды И. Геббельс, записавший 14 июня: «Восточная Пруссия так насыщена войсками, что русские своими превентивными авиационными налётами могли бы причинить нам тяжелейший урон. Но они этого не сделают. На это у них не хватит смелости!». В своих планах германское командование также исходило из того, что советское руководство не успеет верно оценить опасность нападения.

В связи со всем вышесказанным возникает вопрос: не было ли германское нападение на СССР в таком случае «превентивной войной», как об этом заявляла германская пропаганда? Поскольку превентивная война - это «военные действия, предпринимаемые для упреждения действий противника, готового к нападению или уже начавшего таковое путём собственного наступления», она возможна только в случае, когда осуществляющая их сторона знает о намерениях противника. Однако германские документы свидетельствуют, что в Берлине воспринимали СССР лишь как абстрактную потенциальную угрозу, а подготовка «Восточного похода» совершенно не была связана с ощущением «непосредственной опасности, исходящей от Красной Армии». Германское командование знало о переброске дополнительных сил в западные округа СССР, но расценивало эти действия как оборонительную реакцию на обнаруженное развёртывание вермахта. Группировка Красной Армии оценивалась как оборонительная, и никаких серьёзных наступательных действий со стороны Советского Союза летом 1941 года не предполагалось. Поэтому сторонники тезиса о «превентивной войне» Германии против СССР попадают в глупое положение, пытаясь доказать, что Гитлер решил сорвать советское нападение, о подготовке которого он на деле ничего не знал.

К сожалению, советская разведка не смогла представить в Кремль доказательства того, что Германия летом 1941 года нападёт на СССР. Советское руководство знало о наличии довольно крупной группировки вермахта у западных границ СССР, но не опасалось скорого германского нападения, считая, что Германия, связанная войной с Англией, будет продолжать наступление на Ближнем Востоке или попытается высадиться на Британские острова, а не начнёт войну на два фронта. Поскольку ни Германия, ни СССР не рассчитывали на нападение противника летом 1941 года, значит, и тезис о «превентивных» действиях неприменим ни к кому из них. В этом случае версия о «превентивной войне» вообще не имеет ничего общего с исторической наукой, а является чисто пропагандистским тезисом Гитлера для оправдания германской агрессии. В результате того, что в своих расчётах стороны исходили из разных сроков начала войны, германскому командованию в силу случайного стечения обстоятельств удалось упредить советские войска в завершении развёртывания и тем самым создать благоприятные условия для захвата стратегической инициативы в начале войны.
В результате Красная Армия, завершавшая сосредоточение и развёртывание на театре военных действий, была застигнута врасплох и в момент нападения Германии оказалась не готова к каким-либо немедленным действиям - ни оборонительным, ни тем более наступательным, что самым негативным образом сказалось на ходе боевых действий в 1941 году.

Однако картина будет неполной, если мы не попытаемся хотя бы гипотетически представить, как могли бы развиваться события, если бы советское руководство осуществило свой первоначальный замысел и 12 июня 1941 года нанесло бы удар по Германии.

В это время германские войска завершали подготовку к операции «Барбаросса» и сосредоточение у советских границ, где в полосе от Балтийского до Чёрного моря уже было развернуто 81,6% дивизий из тех, которые предусматривалось развёрнуть к вечеру 21 июня. 10 июня дивизии первого эшелона начали скрытно выводиться в 30-километровую приграничную полосу. Остальные войска либо находились в движении на Восток, либо ждали своей очереди для переброски в лагерях. Люфтваффе также завершали передислокацию после Балканской кампании. Вермахт не имел ни оборонительной, ни наступательной группировки, и советское нападение в этот момент ставило бы его в очень сложное положение и позволяло громить его силы по частям.В соответствии с советским оперативным планом основные события должны были развернуться на фронте от Остроленки до Карпат, где войска Юго-Западного и левого крыла Западного фронтов наносили главный удар по войскам противника. Соотношение сил сторон на фронте Остроленка - Карпаты указано в таблице 1, данные которой свидетельствуют, что советские войска располагали силами, способными обеспечить выполнение поставленных перед ними задач. Войска Северо-Западного и правого крыла Западного фронтов должны были частными наступательными операциями сковать германские войска, развёрнутые в Восточной Пруссии, и занять Сувалкский выступ и Мемельскую область. Войска Северного фронта готовились к наступлению в Финляндии, а Южного фронта - в Румынии. Однако первоочередными мерами были действия Красной Армии на советско-германской границе от Балтики до Карпат.

Военные действия начались бы внезапным ударом большей части советских ВВС по аэродромам противника на территории Восточной Пруссии, Польши и Румынии. Общее советское превосходство в авиации позволяло подвергнуть аэродромы люфтваффе в 250-километровой приграничной полосе многочасовому непрерывному авиационно-штурмовому воздействию, что привело бы к значительному ослаблению ВВС противника и облегчило бы действия сухопутных войск Красной Армии. Радиус действия советских ВВС позволял обеспечить надёжное истребительное прикрытие бомбардировочных операций в 350-километровой зоне. При необходимости зону гарантированного воздушного воздействия можно было увеличить до 500 километров, используя новейшие самолёты «МиГ-3». Потери советской авиации можно было довольно быстро восполнить за счёт переброски лётных соединений из внутренних военных округов, что позволяло использовать ещё свыше 2,3 тысячи самолётов. Восполнить потери люфтваффе было значительно сложнее, поскольку они были задействованы на разных фронтах. На территории Германии в составе сил ПВО имелось всего 282 самолёта. Германские ВВС в Западной Европе (861 самолёт) были связаны отражением английских налётов, а на Средиземном море (423 самолёта) обеспечивали действия германо-итальянских войск в Ливии. Подобная дислокация германской авиации давала советским ВВС определённую перспективу завоевания господства в воздухе.

Нанесение удара по вермахту с рассветом 12 июня 1941 года, когда германские войска завершали сосредоточение и развёртывание, позволило бы захватить противника, не имевшего планов оборонительных действий, врасплох в группировке, совершенно не приспособленной к обороне. Удар Юго-Западного и левого крыла Западного фронтов пришёлся бы по 55 дивизиям противника, сразу же сковав 55,6% развёрнутых на Востоке войск, что значительно затруднило бы его контрдействия. Используя конфигурацию границы, Красная Армия повела бы операции на охват и окружение войск противника, исход которых решался бы способностью сторон наращивать свои силы.
В полосе от Перемышля до Карпат против развёрнутых там 2 пехотных, 2 легко-пехотных и 2 охранных дивизий вермахта, советское командование развернуло бы не менее 28 дивизий (из них 6 танковых и 3 моторизованные), что открывало советским войскам дорогу на Сандомир и через Тарнов - на Краков. Этот прорыв отвлекал бы дополнительные силы вермахта, которому, вероятно, пришлось бы создавать новый фронт западнее Вислы, где и развернулись бы основные сражения.

Советское командование могло использовать для наращивания удара на юго-западном направлении 24 дивизии, развёрнутые в тылу Юго-Западного фронта, а также ещё 15 дивизий резерва Главного командования, которые можно было использовать в Южной Польше или на Балканах. Германское командование могло первоначально использовать для отражения внезапного удара 22 дивизии (из них 6 охранных, не пригодных для действия на фронте), не успевшие развернуться на советской границе, и 26 дивизий резерва ОКХ, из которых почти сразу же можно было начать переброску к фронту 14 дивизий, которые по первоначальному плану германского командования должны были быть отправлены на фронт до 4 июля 1941 года. Остальные 12 дивизий (из них 2 танковые) пришлось бы спешно готовить к передислокации. При этом следует учитывать, что 2-я танковая дивизия только в начале июня прибыла на отдых в центральные районы Германии после боёв на Балканах и не успела восполнить понесённые потери, а 5-я танковая дивизия находилась в процессе передислокации из Греции в Германию. К тому же переброска этих войск к фронту тормозилась бы воздействием советских ВВС по железным дорогам. Кроме того, германское командование могло попытаться перебросить 5-6 пехотных дивизий из Восточной Пруссии, что было бы затруднено в результате действий войск Северо-Западного и правого крыла Западного фронтов и значительного воздействия советских ВВС.

Развитие наступления Красной Армии в юго-восточной Польше давало возможность войскам Южного фронта перейти в наступление в Румынии, не опасаясь удара с тыла. В Румынии имелось всего 6 дивизий вермахта, а румынская армия не являлась серьёзным противником, что обрекало удар Южного фронта на успех. Разгром северного крыла фронта противника открывал Красной Армии дорогу в центральные районы Румынии и ставил под угрозу господство Германии на Балканах. Парировать эту угрозу германскому командованию было просто нечем: 10-12 германских дивизий, разбросанных по территории Югославии и Греции, не могли надолго задержать продвижение советских войск. Прорыв Красной Армии в Румынию, скорее всего, подстегнул бы национально-освободительное движение на Балканах, и прежде всего в Югославии, что ещё больше осложнило бы положение расположенных там германских войск. Необходимость заткнуть брешь на Балканах вынуждала бы германское командование перебросить туда часть войск из тех 24 дивизий, которые находились в резерве, что ещё больше ослабило бы фронт в Польше.

Из 38 германских дивизий, несущих оккупационную службу в Западной Европе, можно было использовать на фронте лишь 14, которые ещё предстояло подготовить к переброске на Восток. Использование остальных 24 дивизий было затруднено потому, что это были в основном стационарные соединения, не располагавшие необходимым автотранспортом, содержащиеся по сокращённым штатам и имевшие ограниченный комплект тяжёлого вооружения. Конечно, можно было свести по две дивизии в одну более полнокровную, но это требовало немалого времени, что также играло на руку Красной Армии. Кроме того, следовало учитывать необходимость сохранения достаточного количества войск для поддержания оккупационного режима и отражения возможных английских десантов.

Германия просто не располагала силами, способными отразить внезапный удар Красной Армии. Это признавал после войны начальник штаба верховного командования вермахта фельдмаршал В. Кейтель, который считал, что советское нападение на Германию в 1941 году могло «поставить нас в стратегическом и экономическом отношениях в исключительно критическое положение. [...] В первые же недели нападение со стороны России поставило бы Германию в крайне невыгодные условия».

Конечно, не следует рассматривать боевые действия советских войск в случае нанесения внезапного удара по Германии, как «прогулку до Берлина». Безусловно, это была бы тяжёлая, кровопролитная борьба с серьёзным противником. Однако сила и инерция внезапного удара позволила бы Красной Армии если и не разгромить, то значительно ослабить германские соединения на фронте Остроленка - Карпаты. При наиболее благоприятном ходе событий войска Западного и Юго-Западного фронтов смогли бы выполнить основную задачу и вышли бы на фронт Остроленка - Варшава - Лодзь - Оппельн - Оломоуц. Наименее благоприятным результатом наступления советских войск могла бы стать стабилизация фронта по рекам Нарев и Висла, т. е. примерно там, где советско-германский фронт стабилизировался в конце 1944 года. На Балканах же стабилизировать фронт германскому командованию вообще было нечем, и глубина продвижения Красной Армии лимитировалась бы лишь инерцией удара.

Конечно, это наступление Красной Армии не вело бы к немедленному решению исхода войны, но советское нападение привело бы к срыву германского вторжения в СССР и облегчило бы победу в войне, сохранив нашей стране миллионы жизней и значительные материальные ценности. Красная Армия могла бы быть в Берлине не позднее 1942 года, что позволило бы поставить под контроль Москвы гораздо большую территорию в Европе, нежели это произошло в 1945 году. Разгром Германии и советизация Европы позволяли Москве использовать её научно-технический потенциал, открывали дорогу к «справедливому социальному переустройству» европейских колоний в Азии и Африке. Созданный в рамках Старого Света социалистический лагерь контролировал бы большую часть ресурсов земли. Соответственно даже если бы Новый Свет и не был захвачен, он скорее всего вряд ли смог бы значительно превзойти Старый по уровню жизни. В результате там сохранялось бы значительное количество недовольных, с надеждой смотревших на помощь из-за океана. В случае же полного охвата Земли социалистической системой была бы полностью реализована сформулированная в либеральной европейской традиции задача создания единого государства человечества. Сегодня совершенно очевидно, что создание подобного государства на основе русской советской традиции всеединства и равенства разных народов в гораздо большей степени отвечало интересам подавляющего большинства человечества, нежели реализуемая ныне расистская по своей сути модель «нового мирового порядка» до обеспечения интересов «золотого миллиарда».

(Продолжение следует).