Антон Чехов: Я сделал из этой дачи красивое место

Мария Павловна прожила на Белой даче 56 лет. Унаследовав дом по распоряжению брата, она не покидала его ни в годы гражданской, ни в годы Великой Отечественной, став его «охранной грамотой». Именно благодаря её беззаветному служению памяти выдающегося брата мы имеем уникальный мемориальный музей. По настоянию Марии Павловны в 1921 году Белая дача получила статус государственного музея. Для посетителей же она была открыта сразу после смерти Антона Павловича. Сестра всю обстановку в доме оставила без изменений, переработала и систематизировала ценнейший литературно-мемориальный архив. Михаил Павлович Чехов писал, что Россия «обогатилась полным поэзии и трогательной чеховской лирики культурным учреждением, которое известно теперь всему просвещенному миру и которое носит название «Дом-музей А. П. Чехова в Ялте».

В сорок шестом году на работу в музей пришла юная Алла Ханило, ныне старейший научный сотрудник, владеющий как никто всей полнотой информации о становлении музея, достоверными воспоминаниями о Марии Павловне.

- Тогда это был фактически единственный музей в Ялте, - рассказывает Алла Васильевна. - Ещё был музей краеведческий, но он тогда был такой скучный, что туда никто не ходил. Единственной светлой и радостной отдушиной был Чеховский дом. Особенно для тех, кто лечился в санаториях после госпиталей. К нам приезжали из Алупки, Симеиза, Алушты, Судака.

- Штат в те годы был наверняка невелик?

- Вместе с Марией Павловной нас было шесть человек. Чехова - директор, Елена Филипповна Янова - её помощница с 1934 года, она же - завхоз. Занималась не только многочисленными хозяйственными делами, но и ходила в банк, потому что у нас не было ни бухгалтера, ни кассира. Даже смотрителя штат не предусматривал. Второй непосредственной помощницей у Марии Павловны была Пелагея Павловна Диева. Она жила в чеховском доме с 1910 года, была сиделкой при матери Антона Павловича, Евгении Яковлевне. После её смерти осталась здесь. Когда в советское время дом стал музеем, её определили в технички. Но она нам помогала водить экскурсии, потому что экскурсоводов было всего три человека, а группы шли за группой, просто физических сил не хватало. И тогда Пелагея Павловна приходила нам на выручку. А мы после окончания рабочего дня помогали ей убирать.

- Неужели так много было посетителей?

- Работали без выходных и праздников. С девяти утра до четырёх часов дня. И иногда было так, что за весь день не было и минутки времени, чтобы перекусить. С утра чайку дома выпьешь с чем-нибудь, а уже к концу дня стоишь, прижимая руки к животу, чтобы не урчало от голода.
И ведь мы не только экскурсии водили, а всё делали сами. Помещения отапливались дровами, надо было их заготовить. Когда в музей на грузовике привозили упавшее где-то огромное дерево и сбрасывали возле флигеля, мы поперечной пилой его пилили, потом кололи. Иногда шли на хитрость. Узнав, что к нам должны из алуштинского дома отдыха Академии бронетанковых войск приехать военные, мы с кассиром, которая была моложе меня, начинали колоть дрова. Конечно, при виде этого мужчины бросались на помощь. Мы ещё и шутили, что доверяем только самым высоким чинам. Они за пару часов нашу недельную норму выполняли.
С зимы 1946 года я снег счищала с чеховской крыши. Шутила: «Когда выйду на пенсию, буду приходить чистить вам крышу!». Раза два или три мы даже сами чинили кровлю. Я, например, умела ставить латки. Георгий Степанович Перепелица, который у нас работал, как-то сказал: «Лезу на крышу, а сам даже не знаю, как её латать». И мы полезли с ним вдвоём, я ему показывала.

- Много работы было, наверное, и в знаменитом чеховском саду?

- Очень! Дорожки постоянно расчищали, чтобы они травой не зарастали. Дорогу около музея подметали, когда не было дворника. Потом переоденемся и чистенькими, аккуратненькими выходим к экскурсантам. Мне было тогда восемнадцать, я ещё две косы носила длинные. Меня экскурсанты, которые не впервые приезжали, так и называли, просили: «Нам дайте экскурсоводом девочку с косами». В свои восемнадцать я такой щупленькой была, что больше четырнадцати лет не давали.

- К вечеру от усталости с ног валились?

- Усталость остро не чувствовалась, потому что люди вокруг были очень доброжелательными, посетители - необыкновенно благодарными. Представьте, после такой тяжёлой войны у людей в форме слёзы на глаза наворачивались, когда мы рассказывали о жизни Антона Павловича, даже не о болезни его, не о смерти, а о том, как он любил театр, как относился к женщинам, как умел дружить. Когда тебя так слушают, силы быстро восстанавливаются.

- Какие правила установила для посетителей Мария Павловна?

- Да никаких особых правил не было. Экскурсанты ходили по комнатам без тапочек, ковров на полах не было, и паркет в кабинете Чехова к концу дня совсем не был виден из-за густого слоя пыли. Приходилось натирать его каждый день. Занятие не из лёгких. В 1947 году устроился на работу Николай Александрович Сысоев, который стал ещё одним помощником Марии Павловны: помогал составлять документы, печатал на машинке. А до этого я печатала, как могла, одним пальцем, освоив «Ленинград» - была такая громоздкая машинка. Я помогала Марии Павловне печатать ответы на письма, которых приходило огромное количество. Мария Павловна всегда сама отвечала на письма, диктуя текст.

- Но ведь Марии Павловне было уже так много лет......

- Знаете, возраста её совершенно не чувствовалось. Она счастливо избежала старческих изменений в характере, обладала феноменальной памятью. Конечно, мы старались освободить её от нудных занятий. Я одна за всех ходила в карточное бюро, где всегда стояли огромные очереди. Мне удавалось их одно время обходить: работал хороший человек начальником. После того, как увидел список, в котором указывалось, сколько кому лет, он из уважения к Марии Павловне принимал меня без очереди. А тем, кто стоял в это время в ожидании своей очереди, говорил: «Она берёт карточки на семь человек, двоим среди которых - двести лет!». Имелась в виду ещё и вдова Антона Павловича Ольга Леонардовна, которая тоже получала карточку, когда приезжала в Ялту.

- Что же полагалось на эти карточки?

- На так называемую «рабочую карточку» выдавалось 500 граммов хлеба в день. За Марию Павловну я получала продукты в лучшем магазине города напротив банка. Это здание сохранилось. Всё ялтинское начальство отоваривалось там. На паёк Марии Павловны я получала килограмм 200 граммов мяса на целый месяц, 400 граммов какого-то жира и немного сахара. Так что Мария Павловна так же скромно жила, как и мы все. Правда, ей очень помогал Михаил Сергеевич Валуйко, секретарь райкома, в который входили колхозы. Он нет-нет, да и привезёт немного свежих огурцов и помидоров. И я помню, как 7 ноября 1946 года Мария Павловна нас пригласила к себе на обед и угостила этими деликатесами, которые мы сами купить были не в состоянии.

- Кто-то помогал музею в те далёкие годы?

- Мария Павловна была очень скромным человеком, старалась не обременять никого просьбами. Но тогда даже мелочей - бумаги, ручек, карандашей - в Ялте было не достать. Самую большую заботу проявляла Московская библиотека имени Ленина, филиалом которой мы были. Оттуда часто приходили посылки с канцелярскими принадлежностями. А однажды нам даже туфельки прислали на низком каблучке, с трогательными перепоночками и по два-три метра ткани, чтобы мы платья сшили. Тогда ведь это всё тоже только по карточкам можно было приобрести. Ольга Леонардовна, которую Мария Павловна ждала с нетерпением, приезд которой всем нам был в радость, всегда баловала нас чем-нибудь вкусненьким.

- Одно время спасение музея приписывалось то немецкому майору, который жил в доме во время оккупации, то племяннице супруги Антона Павловича Ольги Леонардовны, жене его племянника Михаила Александровича Чехова актрисе Ольге Чеховой, которая жила в Германии......

- Да не так это всё! Спасителем была Мария Павловна. Когда немцы уже подходили к Крыму, городские власти предложили Марии Павловне уехать в эвакуацию. Она спросила, вывезут ли музейные ценности? Получив отрицательный ответ, решительно сказала: какая судьба будет у дома, такая и у неё. И осталась. Мне было тринадцать, когда началась война, я видела, как очень по-разному вели себя люди. Одни - честно, порядочно. А были и такие, которые, как только стали отступать наши части, начали грабить брошенные санатории, учреждения, дома. Мог пострадать и чеховский дом от мародеров. Кто-то мог на картину Левитана позариться, кто-то - на письменный стол Антона Павловича или какую-нибудь другую ценную вещь. Мария Павловна настоящий подвиг совершила, оставшись.

- А что за история с немецким офицером?

- Когда в город вошли первые немецкие части, стали искать жильё для высоких чинов. Пришла группа солдат и в чеховский дом. Вошли в кабинет, осмотрелись и заявили Пелагее Павловне Диевой по-русски: «За этим столом будет работать наш майор, а на той кровати будет спать». Тут спустилась из своей комнаты Мария Павловна, услышала, и прямо с порога отчётливо объявила: «Это музеум!». Она ничего не прятала, всё оставила на своих местах, только достала из ящика письменного стола открытку - портрет известного немецкого драматурга Гауптмана с воспроизведением внизу на белом фоне его подписи. Она поместила её среди фотографий, которые стоят у самого входа в кабинет, в самый центр.
И, указав на неё, сказала: «Видите, это немецкий писатель и драматург Гауптман!». Гауптман и Чехов были современниками, знакомы не были, но присутствующие немцы могли сделать вывод, что их писатель посещал этот дом.
А Мария Павловна, не давая им опомниться, быстро сказала: «Это музей, а вашему майору я могу предоставить другое помещение». И, поняв, что деваться всё равно некуда, предложила занять чеховскую гостиную. А кабинет и спальню Антона Павловича она заперла, так что туда не входили. «Оккупация» дома продлилась недолго - около трёх недель.

- Кому Мария Павловна завещала музей?

- В завещании, которое хранится в отделе рукописей Российской государственной библиотеки, рукой Марии Павловны написано: «Созданный мною после смерти моего брата писателя Антона Павловича Чехова в 1904 году из собственного владения и имущества Дом-музей А. П. Чехова в Ялте оставить в ведении и составе Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина как её филиал, как это было при моей жизни». Завещание выполнялось до 1979 года: музей находился в ведении Ленинки. Но потом его перевели под опеку Министерства культуры СССР, проигнорировав завещание и роль сначала Румянцевского музея, а потом Ленинки в истории чеховского музея. Румянцевский музей был первым хранителем чеховских вещей, рукописей и документов, а в советские годы библиотека занималась чеховским домом как своим филиалом. В том числе ремонтировала его после ялтинского землетрясения 1927 года, после освобождения Ялты. В начале 50-х годов прошлого столетия были выделены деньги на прокладку дренажа, противооползневые укрепления. В 70-е годы благодаря Ленинке был укреплён фундамент. Ничего этого не учли, забирая у неё ялтинский филиал. Сейчас мы на балансе Министерства культуры Крыма.

После распада Советского Союза музей достался Украине. Белая дача с флигелем получила статус памятника национального значения. Похоже, только совсем недавно государство осознало, что это такое, и буквально спасло от гибели уникальную чеховскую усадьбу в Ялте. Дай Бог, чтобы это отношение сохранилось и не пришлось бы больше собирать в прямом смысле с миру по нитке, чтобы залатать прохудившуюся крышу, укрепить фундамент мемориального дома.

* * *

Савва Мамонтов: «...аутская дача Чехова заняла в глазах русского человека почётное место наряду с Михайловским Пушкина, Спасским-Лутовиновом Тургенева, Ясной Поляной и другими незабвенными уголками, рассеянными по лицу нашей родины».

* * *

Когда на коллегии Министерства культуры СССР решалась судьба чеховского музея в Ялте, в Москве выставлялись сокровища Тутанхамона, учёный Марк Крейн доказывал чиновникам, что «чеховский музей намного ценнее того золота, которое нам привезли арабы... Мы не умеем ценить своего».