Памяти отца

Папа был при штабе местной противовоздушной обороны Симферополя, который находился в здании мединститута. 30 октября 1941 года папа пришёл домой взять смену белья и сказал, что их скоро отправят. На следующее утро мама пошла в мединститут, надеясь увидеть отца и узнать, где они будут. Но там уже никого не было. Сказали, что утром всех отправили в Севастополь. А ведь у них даже оружия не было. 2 ноября в Симферополе появились немцы. Через несколько дней стали возвращаться мужчины, которые были с отцом в отряде (один жил по Киевскому переулку, второй - на улице Машинистов). Сказали маме, что звали отца домой, а он ответил: кто же будет Родину защищать?

Началась оккупация. Как мы её пережили, вспоминать страшно. Мне в 41-м было 11 лет, брату - 10. Мама ходила по деревням: меняла вещи на продукты, шила людям за муку, крупы. Натерпелись мы горя и страха. Но всё верили, что папка наш где-то воюет, придёт к нам с победой. Освобождение Крыма - радость. Стала приходить почта, и мы каждый день ждали от папы письма.
А пришло извещение в казённом конверте: ваш муж пропал без вести в июне 1944-го. Где, как?
Я писала в архивы по всему Союзу, в госпитали - ответ один: нигде не значится. Мы, дети и мама, всё равно ждали, а вдруг ошибка. После войны вернулся товарищ из отряда папы и рассказал, что держали они оборону в Севастополе. Кажется, на Сапун-горе тогда были. Фашисты вели артобстрел, бомбили. Тот товарищ, Шевченко, видел, как мой отец встал во весь рост, взялся за голову и сказал: «Вот дело - так дело!». Кровь текла из головы, он упал. Потом контузило Шевченко. Он пришёл в сознание на берегу моря: отправляли на Кавказ, грузили на корабль. Он спрашивал о людях, которые были с ним, о папе, но никого из них рядом не было. Затем понесли на корабль, но вернули: не было мест. Корабль ушёл в море, фашистская авиация потопила его. Удалось тому товарищу добраться на Кавказ, в госпиталь, уже на другом корабле. Так и выжил. Интересовался судьбой нашего папы, но ничего не узнал. Значит, всё же погиб папа тогда в Севастополе, ведь был бы жив - отозвался бы.

А нам везде отвечали: не числится, словно не было его. Видно, выгодно было написать, что пропал без вести, и не платить нам пенсию. Раньше я несколько раз ходила в военкомат, чтобы что-нибудь узнать, но там чиновник мне говорил: вас у матери только двое, а нас шестеро было. Вот и весь сказ, вся помощь. Но мы выжили, мама нас подняла, дала высшее образование. К сожалению, брат мой, преподававший в спецшколе на улице Футболистов, ушёл из жизни совсем молодым. Нет уже со мной дочки и мужа, 37 лет проработавшего на «скорой помощи». Нет и мамы. Когда её не стало, мы с мужем поставили на её могиле памятник и нанесли на нём и данные папы. Только дата смерти у него не указана, просто 1941 год. Наверное, всё-таки сердце мне это подсказало. А потом как-то сосед нашёл в Интернете: папа мой пропал без вести таки в декабре 41-го. Вот такая память о нём. Очень хочется верить, что в Севастополе его имя увековечат на каком-нибудь мемориале, ведь он отдал жизнь за этот город.

Лидия ЧЕРКАШИНА.
Симферополь.

P. S. О том, что отец нашей читательницы пропал без вести именно в декабре 1941 года, есть упоминание в послевоенном донесении Симферопольского горвоенкомата, находящемся на сайте www.obd-memorial.ru Если он был направлен в Севастополь из Симферополя уже во время оккупации Крыма, то погиб, скорее всего, именно в сражениях за город-герой. Помни об этом, Севастополь.