«Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших...»

До начала 90-х прошлого века широкий читатель их почти не знал: «гарики» не публиковали. Первые стишки с незнакомой фамилией Губерман мне довелось прочитать переписанными от руки, перепечатанными на машинке. А потом как прорвало: каждый журнал стал считать престижным дать подборку «гариков» на своих страницах. И даже матерные слова в них читались, как какой-то знак протеста. Драгоценным подарком стала книга «Гарики» на каждый день», изданная в Москве в 1992 году. Это первая книга Игоря Губермана в моей библиотеке, и я ею очень дорожу. Сейчас проблем с книгами Губермана нет, их обильно издают и в России, и в бывших советских республиках, и в Израиле.

От стихов я перешёл к прозе, написанной любимым поэтом. Прочитал «Прогулки вокруг барака», «Пожилые записки», «Книгу странствий», даже «Книгу о вкусной и здоровой жизни». К прозе отношение менее восторженное и более сложное. Восхищают обширные познания и начитанность автора, убеждают многие его рассуждения. И тем не менее каждая новая книга прозы становится слабее предыдущей. Угнетает и возмущает наполненность его произведений ненормативной лексикой. Причём сам автор считает, что она совершенно необходима для выражения его мыслей. Я - не литературный критик, не занимаюсь разбором и анализом этих произведений (кстати, профессиональная критика тоже обходит стороной книги Губермана), я просто решаюсь высказать своё читательское мнение. А оно такое: чем слабее книга, тем больше в ней ненормативной лексики, или, попросту говоря, обычной матерщины. Видимо, автор благодаря матерным словам пытается добиться большей экспрессии, выразительности, воздействия на читателя. Но, я убеждён, добивается обратного результата.

Чем так нравится поэту русский мат, не знаю, но о своей любви к нему он говорил неоднократно. Вот, например, цитата из его интервью газете «Панорама», напечатанного ещё в 2001 году: «Полагаю, что мат - естественная часть русского языка!
Я его употребляю, когда мне нужно, а не как подросток - лишь бы продемонстрировать свою взрослость».

Две книги Губермана - «Пожилые записки» и «Книга странствий» - заканчиваются практически одинаково: заключительная сентенция вложена в уста любимой тёщи автора, известной писательницы Лидии Лебединской. И эта сентенция, конечно, с матом. Вместо высокой кульминации, которой, видимо, хотел завершить свои книги автор, вышла заурядная брань с банальнейшими блатными выражениями.

Конечно, мат является частью русского языка, куда от этого денешься! Но он не случайно носит ярлык ненормативной лексики. То есть нормой языка не является, на нём не пишут, не разговаривают, не стремятся выразить свои мысли. Его ещё называют табуированной лексикой, а «табу», как известно, - запрет: запрет на засорение русского языка похабщиной. Я думаю, что как следствие этого мат не должен становиться частью художественной литературы. Ну а если уж так необходимо автору ввести в текст матерное слово, для меня тут пример - классики. Они ведь тоже употребляли нецензурные слова, но как осторожно, деликатно и довольно редко это делали, причём ставили только первую букву и отточие или же только отточие.

У народа матерщина называется метким словом «сквернословие». Слова эти - скверные, заразные, режут и ухо, и глаз, их вслух, тем более в обществе, не произносят. Услышав их, хочется умыться, почиститься. Их мерзкую, грязную сущность хорошо выражает народная поговорка: «Материшься, а потом руками за хлеб берёшься». Только хулиганствующие подростки тайком пишут их на грязных стенах туалетов да на заборах.

После крещения Руси за сквернословие строго наказывали. При царях Михаиле и Алексее за брань полагалось телесное наказание - публично били розгами. Зато царь Пётр I матерился сам и поощрял в этом других. Но не стоит следовать его примеру и повторять его долгие матерные «загибы». В наши дни сквернословие квалифицируется в России как мелкое хулиганство, за которое следует отвечать. Хотел сказать: «по всей строгости закона», но закон в этом случае совсем не строг, наоборот, чрезвычайно мягок. Сквернословие является всего лишь административным нарушением, за которое граждане несут ответственность по статье 20.1 Кодекса об административных нарушениях, но отделываются, к сожалению, лёгким штрафом. Ну а если брань заложена в книжный текст, то это уже вроде и не брань, а художественная литература. Иначе давно надо было бы применить санкции к целому ряду писателей, совершенно распоясавшихся на книжных страницах.

В марте 2004 года нижняя палата Конгресса США одобрила законопроект, ужесточающий наказание за загрязнение радио- и телеэфира нецензурными выражениями и непристойной бранью. Штраф за эти нарушения составляет полмиллиона долларов. Такой штраф кого угодно отучит публично ругаться.

Среди носителей языков, в которых отсутствуют ругательства, указывающие на детородные органы, не встречаются заболевания Дауна и ДЦП. Разве не повод избавиться от всей матерщины ради здоровья детей?

Учёными доказано: бранные слова являются сильнейшим проявлением агрессии и несут в себе мощный разрушительный заряд, под воздействием которого хромосомы начинают искажаться и деформироваться. По своему отрицательному воздействию на человека мат аналогичен радиационному излучению.

Что касается евреев, то они всегда резко отрицательно относились к «плохой речи» («лашон ха-ра»). Тора считает «лашон ха-ра» тяжким грехом, который отравляет людям жизнь, ведёт к преждевременной смерти. К сожалению, далеко не все следуют мудрым заветам Торы: даже на заседаниях Кнессета иногда слышится нецензурная брань.

В Израиле существует закон о запрете сквернословия, в котором предусмотрено наказание до года тюремного заключения. Но никто не помнит, чтобы кто-то в соответствии с этим законом понёс наказание. В связи со всем этим мне вспоминается ещё одна - предпоследняя - глава из «Книги странствий» Губермана, которая носит название «Глава о неслучившейся книге». Какую же книгу Игорь Миронович хотел написать, но раздумал? Оказывается, книгу детских стихов. «Не для детей, - уточняет автор, - а именно детских...».

Игорь Миронович рассказал в своей книге, что прочитал несколько своих «детских» стишков писательнице Дине Рубиной. Она воскликнула: «...Я на все деньги, что у меня есть, скупила бы тираж, чтобы это не попалось моим детям». Наверное, это подействовало на поэта, и его детская книжка в свет пока не вышла.

К счастью, в неприятии матерщины у меня есть очень много сторонников. Назову одного из них - это Михаил Михайлович Жванецкий, которого Губерман, как он сам сказал, боготворит. В одном из недавних интервью Жванецкий прямо сказал: «Сейчас мне очень не нравится лезущий из всех щелей мат».
А вот цитата из интервью газете «Аргументы и факты»: «Мы узнали, наконец, как выглядит пошлость. Мы можем пощупать её руками. Включите телевизор. Красивая женщина выражается матом...... Мы прощаем ей этот мат, потому что женщина красивая. Но по сути - это ж та же самая уличная грязь. Те же самые немытые руки». И ещё из Жванецкого, ну совсем по нашей теме: «Меня раздражает ненормативная лексика у хороших писателей, но мы, увы, и к ней привыкаем».

Завершить свои заметки я хочу воспоминанием о своём уже далёком детстве. Оно как нельзя более подходит к теме нашего материала. После освобождения Крыма от фашистов моя семья сразу вернулась в родной Симферополь. Напротив нашей школы, первой открытой после оккупации, были развалины некогда красивого здания почты. От него остались только огромные подвалы, имевшие много входов и выходов. Стены подвалов сверху донизу были исписаны жуткой похабщиной: стишки, рисунки, изречения, просто матерные слова. Мальчишки - а школа была мужская - пропадали здесь все переменки, часами торчали после уроков. И наш директор Борис Абрамович Дивинский, офицер, который ещё не оправился от тяжёлого ранения и ходил, опираясь двумя руками на толстую трость, решил объявить войну этим подвалам. Он считал, что оградить детей от грязной похабщины, отмыть их души, покалеченные войной, не менее важно, чем дать им знания. Он добился, что в подвалах были поставлены железные двери, решётки, установил дежурства учителей, организовывал какие-то воспитательные мероприятия. Сквернословие в школе перестало существовать.

Я верю, что таких неравнодушных людей, как Борис Абрамович, немало и в наши дни и они объявят решительную войну похабщине и сквернословию! От этого просветлели бы души людей, исчезла бы грязная брань с книжных страниц, с улиц городов, и дети даже не знали бы о том, что существуют какие-то нехорошие слова.

Олег ШУСТЕР.

Израиль, Кирьят-Ата.

Анекдот в тему

- Слушай! Ну почему у тебя мат через слово?

- Да чаще не получается!

Строки из Библии

«Смерть и жизнь во власти языка, и любящие его вкусят от плодов его».

«Кто хранит уста свои, тот бережёт душу свою».

«Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только доброе для назидания в вере, дабы оно доставляло благодать слушающим».