«Песня меня всю жизнь берегла»

В Крым - за счастьем

- Родом я из Запорожской области, из села Большая Белозёрка, - говорит Ольга Григорьевна. - Жила там до 17 лет. А потом переехала в Крым. Отец мой погиб в 1914 году. Мама вышла замуж во второй раз за бедняка, у которого пять душ детей в придачу, а я шестая. Ну что было делать? Старший сын отчима в Крыму служил, в Симферополе работать остался. И меня забрал.

Здесь девушка устроилась нянькой «к одному татарину, жена которого, немка, была парализованной». Год жила в этой семье, а потом вернулась домой, в Запорожскую область. А что дома? Ничего хорошего. Вот и решила она вместе с подружками поехать в Ворошиловград, авось там счастье подвернётся. Но, увы. Работала нянькой за семь рублей в месяц, потом в совхоз устроилась, в поле трудилась, в саду. Ну а когда стало уж совсем тяжко, вернулась домой, к маме. Немножко с нею пожила и в 1932 году опять в Крым умчалась.

Сначала в Белогорске жила, работала в детских яслях. Потом в Симферополь переехала, в 1934 году замуж вышла. Вместе с мужем Константином переехала в дом, в котором и сегодня живёт вместе с младшим сыном Леонидом и его женой Галиной.

- Первенец мой, Александр, родился в 1936 году, - рассказывает Ольга Григорьевна. - Когда ему исполнился годик, жизнь со свекровью стала просто невыносимой, мы опять переехали в Белогорск, где я и родила в 1938 году второго сына. Эх, муж, помнится, даже не приехал из роддома меня забирать, наслушавшись своей матери. А куда мне было деться? Надо угождать, подчиняться. Муж был единственным сыном, воспитывался без отца. Он во всём подчинялся родительнице. Окончил сельскохозяйственный техникум, был умным, начитанным. Ну а у меня три класса церковно-приходской школы. Но учиться я очень любила. До сих пор жалею, что не выучилась, это же так интересно!

- Ну а почему не выучились?

- А как жить-то было? Кто бы меня обеспечивал? В Белогорске я пошла в пятый класс вечерней школы, а в Симферополе - в шестой, но когда об этом узнала свекровь, то взбесилась: мол, ты, голодрань, двоих детей привезла, да ещё и учиться вздумала! Пришлось бросить школу.
И учиться жизни. Всё, что передо мной проходило, я запоминала.

- Она вместе с нами училась, - делится Леонид Константинович. - Мы в школу ходили, всё ей рассказывали, в техникуме учились, в институте - тоже. Она как губка знания впитывала.

А через год - война

Когда старшему сынишке исполнилось четыре года, а младшему - два, Ольга предложила мужу переехать к её родственнице в село Днепровку Запорожской области. Потому что в Крыму «время голодное было, хлеба не хватало».

- Мы переехали, - продолжает она. - Ну а через год началась война. Колхозное добро погрузили на подводы и повезли. Хотели эвакуировать в Крым, но на станции Пришиб сообщили, что полуостров бомбят. Вот и пришлось остаться у тётки. Муж тогда на мельнице работал, но её вывезли куда-то, а вместе с нею и его. Затем его на фронт отправили. Ну а мы с мальчишками переехали к маме в Гавриловку. Там и были в оккупации. Немцы колхоз оставили, не разграбили, так что голода мы не знали. В 45-м году с войны вернулся муж, к этому времени мы с сыновьями уже в Симферополе были. Помню грохот, стрельбу, радость и то, как Победу встречали...

С песней по жизни

- Ой, а знаете, какой с мамой произошёл казус? - подхватывает разговор Леонид Константинович. - Ей ещё в молодости неправильно выдали документ, удостоверяющий личность. По родному отцу она - Ольга Григорьевна Ткаченко, а у отчима фамилия Пугач. Так вот, она пришла в колхоз, в селе Гавриловка Запорожской области, её спрашивают: а ты чья? Она отвечает: «Пугачёва». Так и записали: Ольга Петровна (отчима Петром звали) Пугачёва. Уже будучи в зрелом возрасте, она свои документы исправила, а наши с братом - нет. По документам нашей мамой считается Пугачёва Ольга Петровна. Хотели в суд подать, документы собирали, но, увы, от нас потребовали двух свидетелей. Да где ж им взяться? Фамилию мужа - Гове - мама тоже не взяла. А вот мы с братом от мамы взяли всё (улыбается). И таланты наши от неё, и трудолюбие, и терпеливость. А ещё - любовь к музыке и песне. Она всё время пела! Сколько могла, столько и пела.

- Да, я очень петь люблю, - признаётся Ольга Григорьевна. - Это теперь у меня голоса нет, а раньше и просыпалась с песней, и засыпала, а работала - мурлыча под нос что-нибудь. И сейчас уже петь не могу, а ложусь спать, закрываю глаза, в голове песня какая-нибудь. Песня меня всю жизнь берегла.

Вот и сыновья Ольги Григорьевны своей жизни без песни не представляют. Леонид Константинович песни поёт, пишет. Рассказывает, как отец с детства запрещал заниматься музыкой. Как заставил одного сына получить специальность механика, а второго - стать строителем. Хотя мальчишки были очень музыкальными, шесть лет ходили в Дом пионеров, обучались игре на домре.

За век - всякое бывало

Как ей удалось до ста лет дожить, Ольга Григорьевна не знает. Смеётся: мол, ничего специального для этого не делала. Детей учила, что нужно быть добрыми и честными, чужого не брать, не завидовать, друг с дружкой не ссориться, чужого не трогать. Сама же никогда ни с кем не спорила, даже если знала, что человек не прав. Никогда никого не винила, только себя.

- За сто лет жизни всякое бывало, люди разные, но больше добрые попадались, - признаётся долгожительница. - Но очень работать любила. Шила, пряла, вышивала, шурфы для геологической разведки копала. Много лет проработала на трикотажной фабрике швеёй-мотористкой. Ну а вышла на пенсию, то много читала. Толстого люблю очень и Пушкина.

- Семейное тепло и дружба - это прежде всего, - улыбается Леонид Константинович. - А ещё, когда мы собираемся за столом - дети, внуки, правнуки, кумовья да соседи, то обязательно поём.
Я беру гитару, а когда сын приезжает (он тоже музыкант), так концерт устраиваем! Он - на скрипке, жена его - на виолончели, а я - на фортепиано. А хотите, я и вам что-нибудь исполню? Давненько не брал гитару в руки......

Горячий кофе, печенье в плетёнке, дождь за окном. Звучит гитара. «Давайте помолчим, подумаем и взвесим». И мы молчим. Слушаем. Про память-косу, которую человек время от времени не спеша расплетает. «И за каждую прядь я готов заплатить, я готов всё отдать, я готов всё простить», - поёт Леонид Константинович. А мать его, милая старушка, плачет, утирая комком платка уголки добрых глаз. Многое вплетено в косу её памяти за век жизни. И, наверное, «довелось бы начать всё с начала, если б прошлого не было жаль...». Но жаль. Поэтому не надо сначала, надо просто жить.