Сто лет семьи Костыркиных

Вылезли «герои» из танка, сели рядом и начали обсуждать «военные успехи». Тут на них и накинулись подползшие разъярённые солдаты. Дали им чертей на всю катушку, привели в село и сдали в комендатуру. Военный комендант посадил их под арест в курятник. Ночью они разбили оконце и разбежались по домам. Дома их матери-солдатки и солдатские вдовы, плача и причитая, «объясняли» им традиционными методами, что они не правы. Военный комендант был человек пожилой, разумный. На этом всё и кончилось».

Эти события цепкая детская память Виктора Костыркина запечатлела на всю жизнь. А ещё - предвоенный «рай» в Керчи и её окрестностях, войну, эвакуацию с голодом и холодом, предательство и великодушие. И возвращение домой, в Мариенталь (сейчас село Горностаевка). События детства и юности Костыркин не просто запомнил, он их описал. Причём записал и воспоминания своего отца, а тот вспомнил и о жизни деда. В итоге в 2000 году и получилась рукопись под названием «Двадцатый век в рассказах моего отца и из моей памяти». Написанная простым, образным языком работа смело может стать книгой мемуаров, притом источником очень интересным прежде всего по истории Крыма. И не только Крыма: за сто лет Костыркины-мужчины бывали в Сибири и Казахстане, учились шахтёрскому делу и бились с басмачами, возделывали виноградники и руководили крупными хозяйствами, защищали Родину.

Много тёплых слов сказано о людях, бывших рядом с Костыркиными в разное время - первом секретаре райкома партии Николае Парельском, освободителях Севастополя, затем специалистах сельского хозяйства, просто хороших людях, помогавших в трудные времена друг другу. Немало в воспоминаниях и предельно щемящей правды, но нет зла! Жизнь сложна и многогранна, порой полна недоброго, глупого, неясного. Но Костыркины не обозлились, а старались обустроить мир вокруг. Дед Виктор, например, основал хутор в Алтайском крае. Владимир Викторович возглавлял несколько совхозов, выводя их в передовые. А Виктор Костыркин - известный в Симферопольском районе виноградарь.

Но вернёмся к записям Виктора Владимировича. Особенный интерес представляет та их часть, которая озаглавлена: «Война в Крыму, всё в дыму...». Читая воспоминания о 1941-м на полуострове, не перестаёшь удивляться двум вещам: мифологии советской послевоенной пропаганды и щемящему чувству ежедневного горя - горя людей, в числе которых были и Костыркины.

Неразбериха при мобилизации: сначала призвали шофёров, затем мобилизовали автомобили, вот и пришлось трактористам кое-как доставлять машины в район. Сложности эвакуации, причём, наверное, самые большие - психологические:

«Небольшой катер на длинном тросе тянул паром. Мы переправлялись, сидя в кузове полуторки. Когда подплывали к причалу на косе Чушка, солнце коснулось горы Митридат и как бы покатилось по ней. Худой старик в белой фуражке, в белом плаще, в белых штанах и белых парусиновых туфлях поднялся со скамейки у кабины полуторки, низко поклонился в сторону Керчи и сказал:

- Прощай, крымское солнце! Больше я тебя не увижу, - сел на скамейку и заплакал.

Женщины бросились его успокаивать:

- Скоро немцев разобьют, и мы вернёмся в Крым!

- Вы, конечно, вернётесь, а я нет... - старик обречённо покрутил головой».

Страшные бои на Перекопе: истребительными батальонами затыкали прорыв немецко-румынских войск. Одна винтовка японского производства «Арисака» на пятерых, а подслеповатый тщедушный зоотехник, белобилетник, назначен истребителем танков и вооружён пятью бутылками с бензином. Но танк повернул в сторону...... Пьяная атака без смысла и с потерями. Жизнь на войне - это что-то абсурдное.

Немало места в воспоминаниях Костыркиных отведено судьбе партизанского отряда в Каралавских каменоломнях. В этом отряде, созданном в Маяксалынском районе, начальником штаба назначили именно Костыркина-старшего. Здесь, в каменной норе, Владимир Викторович в полной мере хлебнул всего, что сопровождало начало партизанской войны в Крыму - непродуманность организации и места базирования, предательство и дезертирство, блокада с применением удушливых газов, разочарование партизан и их командира. Но начштаба Костыркин сумел мобилизовать людей, найти выход, и партизаны мелкими группами просочились в степь. А дальше - нет, не приключения, а выживание в оккупированном керченском краю.

После освобождения Керчи в канун 1942 года - снова в своём совхозе «Мариенталь», налаживание хозяйства. Как ни просился Костыркин в армию, ответ был один: «А кто будет восстанавливать производство, кормить армию и народ? Возвращайтесь к своим обязанностям!». Он и работал. Даже в страшный майский день, ещё не зная о наступлении немцев, Костыркин поехал... смотреть поле люцерны!

Трагедия Крымского фронта в мае 42-го не миновала Владимира Викторовича. В воспоминаниях - свидетельства и о воздушных боях, и расстрелах малодушных, и гибели целых подразделений. Передовая линия располагалась всего в пяти километрах от села, по Турецкому валу. И страшные дни переправы на Таманский берег. Тут Владимир проявил хозяйскую сметку и сумел переправить несколько человек, переправился с оказией сам. При этом пострелял по атакующим их катер «мессершмидту» из винтовки, которую последний раз держал в руках ещё в пору войны с басмачами.

Очень многое можно узнать из рассказов Костыркиных. Многое добавляет и живое общение: Виктор Владимирович - хороший рассказчик. Издать бы все воспоминания и мысли Костыркиных разных поколений, но Виктор рассуждает философски: «Я написал эти воспоминания для тех, кто будет после меня: молодых, пытливых, интересующихся. Чтобы думали своей головой, сопоставляли факты и не позволили взрослым, брехливым, корыстным, нечистоплотным дядям любого цвета вешать лапшу на уши. А в принципе - просто хотел показать и осмыслить историю прошлого века через жизнь одной семьи».

Да, Виктор Владимирович, нам всем стоит вспомнить об истории своих семей в исторической ретроспективе. Наверняка многое поймём. Вы уже сделали это, и сделали добротно.