Пушкин против демократии

Пушкин против Франции
и Америки
За два года до смерти в заметке «Об истории поэзии Шевырёва» Александр Сергеевич писал: «...Франция, средоточие Европы... Народ властвует в ней отвратительною властию демократии».
Именно так Пушкин, которого император Николай I называл «самым умным человеком России», отзывался о самой «блистательной» демократии современной ему Европы. Не лучше было его мнение о государственном устройстве Соединённых Штатов Америки.
В критической статье о мемуарах Джона Теннера Пушкин отметил: «...С некоторого времени Северо-Американские Штаты обращают на себя в Европе внимание людей наиболее мыслящих... Но несколько глубоких умов в недавнее время занялись исследованием нравов и постановлений американских, и их наблюдения возбудили снова вопросы, которые полагали давно уже решёнными. Уважение к сему новому народу и к его уложению, плоду новейшего просвещения, сильно поколебалось. С изумлением увидели демократию в её отвратительном цинизме, в её жестоких предрассудках, в её нестерпимом тиранстве. Всё благородное, безкорыстное, всё возвышающее душу человеческую - подавленное неумолимым эгоизмом и страстию к довольству (comfort)».
Размышляя о значении самодержавия для России, Гоголь приводит следующие слова Пушкина. «Зачем нужно, - говорил он, - чтобы один из нас стал выше всех и даже выше самого закона? Затем, что закон - дерево; в законе слышит человек что-то жёсткое и небратское. С одним буквальным исполненьем закона не далеко уйдёшь; нарушить же или не исполнить его никто из нас не должен; для этого-то и нужна высшая милость, умягчающая закон, которая может явиться людям только в одной полномощной власти. Государство без полномощного монарха - автомат: много-много, если оно достигнет того, до чего достигли Соединённые Штаты. А что такое Соединённые Штаты? Мертвечина; человек в них выветрился до того, что и выеденного яйца не стоит».
Пушкин против гламура
В 1834 году Пушкин писал о французских сочинителях, романами которых зачитывались русская знать и образованный слой мещанства: «Легкомысленная и невежественная публика была единственною руководительницею и образовательницею писателей. Когда писатели перестали толкаться по передним вельмож, они в их стремлении к низости обратились к народу, лаская его любимые мнения или фиглярствуя независимостью и странностями, но с одной целью: выманить себе репутацию или деньги. В них нет и не было безкорыстной любви к искусству и к изящному. Жалкий народ!».
За многие годы до появления боевиков, мелодрам и телесериалов Пушкин скорбел о соотечественниках, которые становились добычей современных ему мошенников от гламура.
«Явилась толпа людей тёмных с позорными своими сказаниями, но мы не остановились на безстыдных записках Генриетты Вильсон, Казановы и Современницы, - возмущался он. - Мы кинулись на плутовские признания полицейского шпиона и на пояснения оных клеймённого каторжника...».
Пушкин
против свободных СМИ
В письме Бенкендорфу от 1830 года Пушкин написал о европейской прессе. Написал, как бы сейчас сказали, нетолерантно. (В статьях того времени Россию клеймили за подавление Варшавского бунта.)
«Озлобленная Европа нападает покамест на Россию не оружием, но ежедневной бешеной клеветою», - утверждал Александр Сергеевич.
И уговаривал Бенкендорфа: «Пускай позволят нам, русским писателям, отражать безстыдные и невежественные нападки иностранных газет».
«Свободная печать» всегда раздражала поэта. Отсюда его постоянные мысли о том, что информационный беспредел должен быть ограничен.
«Разве речь и рукопись не подлежат закону? - удивлялся Пушкин. - Всякое правительство в праве не позволять проповедовать на площадях, что кому в голову придёт, и может остановить раздачу рукописи, хотя строки оной начертаны пером, а не тиснуты станком типографическим. Закон не только наказывает, но и предупреждает. Это даже его благодетельная сторона».
А вот ещё одно интереснейшее высказывание: «Я убеждён в необходимости цензуры в образованном нравственно и христианском обществе, под какими бы законами и правлением оно бы ни находилось. Что составляет величие человека, ежели не мысль? Да будет же мысль свободна, как должен быть свободен человек: в пределах закона, при полном соблюдении условий, налагаемых обществом».
Пушкин, что любопытно, сам настрадавшийся от цензуры, иногда прямо взывал к ней: «Не должна ли гражданская власть обратить мудрое внимание на соблазн нового рода, совершенно ускользнувший от предусмотрения законодательства?».
Пушкин
против правозащитников
В начале XIX века в России было уже немало людей, одураченных западной (масонской) пропагандой того времени. Пушкин понимал всю опасность этого явления. Он утверждал: «Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие».
«Европа в отношении России всегда была столь же невежественна, как и не благодарна», - писал поэт.
«Хотя лично я сердечно привязан к государю, я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя, - говорил Пушкин. - Как литератора - меня раздражают, как человек с предрассудками - я оскорблён, - но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество, или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог её дал».
Борцы за либеральные западные ценности вызывали у поэта негодование.
«Простительно выходцу не любить ни русских, ни России, ни истории её, ни славы её, - говорил Александр Сергеевич. - Но не похвально ему за русскую ласку марать грязью священные страницы наших летописей, поносить лучших сограждан и, не довольствуясь современниками, издеваться над гробами праотцев».
За много лет до демократических российских СМИ Пушкин с презрением отзывался о космополитах-«перемётчиках», «для коих где хорошо, там и отечество, для коих всё равно: бегать ли им под орлом французским или русским языком позорить всё русское - были бы только сыты...».
Пушкин против демократии и гражданского общества
Сами слова «демократ» и «демократка» были для Пушкина ругательными. «...Чистая демократка. Никого ни в грош не ставит», - говорил Пушкин об одной девушке (А. Смирнова. «Воспоминания о Жуковском и Пушкине»).
Идеал гражданского общества, в котором люди соединены не любовью к Родине и христианскими заповедями, а заботой о собственности, вызывал у Александра Сергеевича в лучшем случае усмешку:
Не дорого ценю я громкие
права,
От коих не одна кружится
голова.
Я не ропщу о том,
что отказали боги
Мне в сладкой участи
оспаривать налоги...
Поэта очень интересовало гражданское общество Соединённых Штатов Америки. Это было сродни любопытству, которое испытывает нормальный человек к заспиртованному уродцу, выставленному в Кунст­камере. В уже упоминавшейся статье «Джон Теннер» Пушкин писал:
«С изумлением увидели мы демократию в её отвратительном цинизме, в её жестоких предрассудках, в её нестерпимом тиранстве. Всё благородное, бескорыстное, всё возвышающее душу человеческую - подавлено неумолимым эгоизмом и страстию к довольству».
Читаешь эти слова сейчас и поражаешься: то ли это Пушкин про США говорит, то ли про нас, россиян грешных. Но, может быть, русский гений всё же не отрицал демократию как таковую? Может, он только против отдельных недостатков возражал? Увы.
Какой тут напрашивается вывод?
Больше читайте Пушкина и помните: Пушкин - это наше всё, но не всё наше - Пушкин.

Дмитрий ОРЕХОВ.