Ров. Звёздные ручейки

До оккупации противотанковый ров жители Симферополя и окрестных мест вручную, по 8-12 часов в сутки, копали, чтобы защитить родную землю от врага, не дать пройти фашистским танкам. В декабре для многих, кто работал здесь осенью, ров стал местом гибели: 6 декабря - 1200 цыган, 11 декабря - 10 тысяч евреев и 3 тысячи крымчаков (поэтому и дата Дня памяти выбрана), вплоть до 16 числа - ещё несколько тысяч - все из Симферополя и пригородов.
В других регионах полуострова казни по национальному признаку фашисты начали в нояб­ре: Евпатория, противотанковый ров у товарного вокзала, Ялта, траншеи у Никитского сада и виноградников Массанд­ры, Феодосия, противотанковый ров у завода «Механик», Керчь, Багеровский ров, а ещё - 4-й километр Балаклавского шоссе, деревни Старые Шули (Терновка) под Севастополем, Балтачекрак (Алёшино) в Бахчисарайском районе…. Ров на Феодосийском шоссе - самая большая могила - от 18 до 27 тысяч человек. Расстреливали не только в 1941-м, здесь 568 краснофлотцев, пленённых в июле 1942-го в Севастополе, и 700 коммунистов, казнённых летом 1943-го, а осенью того же года - 300 крымских татар, помогавших партизанам, и дети-полукровки, что в декаб­ре смогли избежать гибели, а потом некоторых всё равно предали… Иссякшие ручейки жизни, оборванные очередями из пулемётов и автоматов. На кого-то, в основном на маленьких, пули не тратили - ядом губы смазывали, а для кого-то спецмашины пускали - душегубки, в которых задыхались в пути. Кто-то за миг до выстрела сам срывался в ров, детей сталкивал, в надежде спастись. Фашисты «милосердно» не добивали: выжить в мороз, без пальто, в окружении тел убитых, в рубахах, что набухли от чужой крови, смогли единицы, кто-то выбрался из последних сил, кто-то не смог - много дней стонал ров, земля стонала от ужаса и боли.
Не нашить на одежду звёзды было нельзя - расстрел, и не подчиниться приказу прий­ти на сборные пункты тоже нельзя, и нельзя не оставить деньги, ценности, ключ от квартиры и бумажку с адресом - за всё расстрел, сразу. А когда выполняли приказы, шили, шли, оставляли, то надеялись люди на обещанное «переселение». Оно оказалось в вечность. Там во рву - Ося Фукс, школьник, которому прочили славу великого математика, и Евшакий Пиастро с женой, их застрелили ещё на сборном пункте, но довезли до рва, «чтобы в городе не мешались», там Ашер и Фрида, пожилые евреи, осенью думавшие, что роют защиту Симферополю, там тётя Фая, у которой на Петровской балке были самые вкусные пирожки, и её внуки Исаак и Рива, там семилетние близнецы Анечка и Ицхак, дети погибшего на Перекопе еврея Шнеура и русской Светланы - она сама привела их на пункт, чтобы свою жизнь спасти. Там 3-летняя Роза, 6-летняя Мая Цыпарские с отцом Исааком, семья Зельцер, мама, папа и два сына, там семья композитора Якова Богорада и родные, отец Мордух, братья, дядя, двоюродная сестра, нашего художника Эммануила Грабовецкого… Тысячи тех, кто не дожил, не долюбил, не досмеялся, не узнал о Победе. Им и после неё не было покоя - новоявленные фашисты (иначе не скажешь) вскрывали захоронение в поисках ценностей, даже золотые коронки из черепов вырывали, а кости даже не утруждались закопать. Когда-нибудь там, на 10-м километре Феодосийского шоссе, всё же будет достойный надёжный мемориал. Светлая память о звёздных ручейках, павших во имя Победы, не должна исчезнуть. Это крымская боль, не утихающая уже 79 лет.