Станислав Айдинян: С Анастасией Цветаевой мы «пекли «слоёные пироги»

- Станислав Артурович, какое впечатление произвела на вас в первую встречу Анастасия Ивановна?

- На момент нашей первой встречи ей было 88 лет. Она тогда пошутила: «Я ещё молодая старуха, а потом буду старая старуха». Бодрая, позитивная, остроумная, темпераментная, сильная, отстаивающая своё мнение. Стремительная в движениях и в мыслях. На ходу, говоря о людях прошлого или настоящего, создавала «в воздухе» импровизированные портреты-эссе.
У неё были удивительные речь и память. И такой она оставалась почти до самого конца своей долгой жизни. Я был официально её литературным секретарём и литературным редактором на протяжении девяти лет.

- Что вас привело к Анастасии Ивановне?

- В 1970-е годы я занимался изучением творчества крупного литературоведа Анатолия Виноградова. Его начальником в Румянцевском музее был отец Марины и Анастасии Иван Владимирович Цветаев, профессор, создатель Музея изобразительных искусств в Москве. Потом Виноградов стал писателем. Его романы «Три цвета времени» (о Стендале), «Чёрный консул», «Осуждение Паганини», «Байрон», «Повесть о братьях Тургеневых» были очень популярны, их в советские годы можно было приобрести только по талонам за сданную макулатуру. Я знал, что Анастасия Ивановна была знакома с Анатолием Корнелиевичем ещё до революции. Написал ей письмо. Она ответила и пригласила меня к себе. Пришёл к Анастасии Ивановне на Большую Спасскую улицу в сентябре 1984 года. Мы сразу нашли общий язык. Я хорошо знал литературу, поэзию Серебряного века, а она встречалась со многими из наиболее ярких представителей той эпохи, дружила с Бальмонтом, Волошиным, Пастернаком, Мандельштамом, с философами Розановым и Шестовым. Проникнувшись ко мне доверием, Анастасия Ивановна сразу показала свои новые рассказы и попросила помочь отредактировать их.

- В чём заключалась роль редактора Анастасии Цветаевой?

- Порой она так писала, что никакой правки не надо было, а иногда приходилось вмешиваться, литературно выстраивать фразы. Особенно в крупных формах, как, например, в романе «Amor», в котором описываются, среди прочего, события в Коктебеле, Феодосии, Судаке. Она называла этот роман «мой слоёный пирог».

- Вы много писали о сёстрах Цветаевых, а что считаете самым большим своим вкладом в изучении их творчества?

- Я подготовил и издал «Воспоминания» Анастасии Ивановны в двух томах с обширными комментариями. Вышедшие впервые в таком объёме откровения, написанные «пылью растёртых слов», стали для многих потрясением. Это удивительная проза начала века, импрессионистическая. Когда мы с Анастасией Ивановной обсуждали этот стиль, она сказала, что порой близка к Марселю Прусту: такое же внимание деталям, но она меньше идёт от мысли, больше - от чувств. Это так: у неё любой факт облекается целым облаком ощущений, которые то или иное событие внесло в её жизнь.

- Анастасия Ивановна до сих пор остаётся в тени своей гениальной старшей сестры. Она не комплексовала по этому поводу?

- Никогда! Анастасия Ивановна всегда была самодостаточной. Понимала, что она не гений, но талантливый человек. До конца жизни чувствовала сестру как существо очень близкое ей, родное, но не идеализировала её, не преклонялась перед ней. Глубоко и искренне, с пониманием относилась и к личности, и к поэзии Марины. Некоторые из стихов старшей сестры дошли до нас только благодаря феноменальной памяти младшей. Надо понимать, что Марина - классик мировой поэзии, а Анастасия - классик мемуарной русской литературы. Она оставила нам много значительных произведений, но основными остаются «Воспоминания». Борис Пастернак написал ей, прочтя ещё неопубликованные страницы: «Ася, душечка, браво, браво! Только что получил и прочёл продолжение, читал и плакал. Каким языком сердца всё это написано, как это дышит почти восстановленным жаром тех дней! Как бы высоко я Вас ни ставил, как бы ни любил, я совсем не ждал такой сжатости и силы… Ваш слог обладает властью претворения…».

- Анастасия Ивановна ведь опередила в прозе сестру?

- Именно так. Её первая книга называется «Королевские размышления». Она богоборческая, с лейтмотивом: нас бросили в этот мир и забыли. Там воспроизводится её разговор на духовные темы с Максимилианом Волошиным. Не без его влияния она изменила свои взгляды, ушла от идеи самоубийства и стала писать ответ сама себе уже с духовной точки зрения. К сожалению, рукопись не сохранилась. Было это, кстати, в Судаке, в трудные для неё годы: пережила голод, смерть первого мужа, Бориса Трухачёва.

- Насколько мне известно, это не единственная пропавшая книга?

- Вместе с приятелем поэта Велимира Хлебникова художником Георгием Цапоком, с которым у Анастасии Ивановны был недолгий роман, они написали две книги. Об этом я рассказал на Международной конференции «Судакский Парнас». В своё время сделал магнитофонную запись нашей беседы с Анастасией Ивановной об утерянных книгах, которые могут быть найдены в будущем. Небольшие по объё­му - «в палец толщиной», как говорила Цветаева, книги были созданы в Судаке. Одна называется «Лё» - вода по-французски, вторая - «Начало и конец».

- Книгу «Дым, дым и дым», основанную на дневниках, написанных в Феодосии, многие считают в большей степени, чем «Королевские размышления», предтечей знаменитых «Воспоминаний». «Королевские размышления» называют книгой одинокого ума, а «Дым…» - книгой одинокого сердца…

 - Это действительно так. Во второй книге масса интересных вещей. Мне пришлось расшифровать некоторые из литер-букв, под которыми скрываются имена персонажей. Рассказал об этом в статье, опубликованной в книге «Последний луч Серебряного века», посвящённой жизни и творчеству Анастасии Цветаевой.

 - Анастасия Ивановна знакомила вас со своими друзьями?

 - Конечно. Благодаря ей я общался, например, с Ириной Владимировной Одоевцевой, которую называют последней поэтессой Серебряного века. Познакомила меня с Арсением Александровичем Тарковским, Вениамином Кавериным, который на меня произвёл большое впечатление глубоким знанием английской литературы.

- Младшая Цветаева писала не только прозу, но и стихи. Чем её стиль отличается от Марининого?

- У неё стихи очень тонкие, порой даже с намеренной «архаикой», сосем не похожие на произведения сестры. У Анастасии Ивановны чувство было проще, естественней. Даже почерк её был более простой, а Марина Ивановна специально училась писать красивой вязью у графолога-эксперта. У Анастасии Ивановны почерк природный, естественный. И стихи вроде бы повествовательно бесхитростные, но с большим вкусом и смыслом.

- Анастасия Ивановна говорила о своём отношении к вам как к профессионалу?

- Когда наша совместная работа уже заканчивалась, ей шёл 98-й год, она написала обо мне очерк «Ночное эссе», где рассказала о нашей дружбе, о нашем сотрудничестве, о моих рассказах и новеллах. Он опубликован в моей книге «Механика небесных жерновов».

Досье

Художественный критик, поэт, прозаик, журналист, переводчик Станислав Артурович Айдинян родился 13 апреля 1958 года в Москве, в семье народного артиста Армянской ССР, известного певца Артура Айдиняна. После окончания филологического факультета Ереванского государственного университета и курсов искусствоведения в Государственном институте русского и иностранных языков им. В. Я. Брюсова как журналист сотрудничал с центральными газетами страны, работал внештатным коррес­пондентом парижского журнала «Этюд Совьетик».
С 1984 по 1993 год - литературный секретарь старейшей писательницы страны Анастасии Цветаевой. Редактор, составитель, автор вступительных статей к её книгам, многочисленных публикаций о жизни и творчестве Анастасии и Марины Цветаевых, а также собственных прозаических и поэтических книг. Вице-президент Российско-итальянской «Академии Феррони». Лауреат литературной премии Международного сообщества писательских союзов. За личный вклад в отечественную многонациональную культуру награждён медалями Лермонтова, Чехова, «Профессионал России».