1992 год. «Крымская правда»

4 Октябрь 2017 1095
Начало 90-х было и лихим, и голодным. Рис. Н. Ноздрачёва.
Начало 90-х было и лихим, и голодным. Рис. Н. Ноздрачёва.

Продолжается распад Союза. Разрывая годами отлаженные связи, «свободные страны» играют в независимость, принимая законы, заключая дипломатические отношения, участвуя в Международных содружествах, ассамблеях, соглашениях, попутно «деребаня» «совместно нажитое». А пока новые возможности кружат голову вчерашним секретарям райкомов и мелким сошкам, вылезшим на первые роли, народ стонет от голода и нищеты.

Жизнь с горечью в мыслях и на языке

1992 год я не знала. Ещё бы - только родилась! Но отчётливо помню рассказы родителей, старших знакомых, стариков - о том, как сложно было жить. «Сложно - но весело!», - улыбаются родители - им тогда было столько же, сколько мне сейчас. Возможно, порой так и было: трудности подгоняли, страх за будущее будоражил легкомысленные головы. И всё же улыбка получается горькая, вымученная…
Эту картинку я помню с трёх-четырёх лет: универмаг возле дома - одноэтажный магазин, стены, облицованные голубой плиткой, каталки под хлеб, белое ДСП прилавка, железные весы… И пустые полки.
Об этой картинке мама рассказывала и потом, вспоминая голодный 1992 год. Очередь за продуктами собиралась спозаранку. Через какое-то время со стороны склада выруливала продавщица с тележкой, доверху гружёной каким-то продуктом - в основном, варёная колбаса или «синие» куры - и толкала её в толпу. Хватали, кто что успеет - уже потом смотрели, нужно ли. В жутком дефиците молоко, хлеб - и почему-то мыло. На приобретение последнего выдавались талончики в ЖЭКе.
По талонам родители получали и детское питание.
В холодный декабрь отец выстаивал очередь с талоном за питанием. Терапевт участковый была золотой женщиной, вспоминает мать: откладывала талоны, чтобы работающим допоздна молодым родителям хоть что-то осталось. А ещё помогали дед с бабкой: привозили коробки с детским питанием с севера России, из Лабытнанг - там в тот момент и работа была, и продуктов на полках было побольше.
Голод, холод и смута - вот три слова, которые называют старшие, вспоминая «лихие» 90-е: как «пачками» закрывались крупные предприятия, и безработный народ шёл заниматься единственным доступным делом - торговать. Как сами родители ездили в Польшу или в Ровно, на западную Украину, где всегда немного европейского водилось, скупали технику, строительные инструменты, тряпки - и привозили сюда на продажу («джинса» тогда была в моде, как и польские магнитофоны - а вот плёнки к ним было почти не достать). Как в ноябре 1992 года никуда уже не поехали - потому что родилась я. Как старались - даже днём - без особой надобности не выходить на улицу: холодно и страшно.
И как много их сверстников, молодых ребят, только встающих на крыло, полегло под перекрёстным бандитским огнём - в кафе и переулках, на пешеходных переходах и автобусных остановках… Стреляли много и часто - без разбору.
На страницах «Крымской правды» за тот год непривычно мало бодрых заголовков. Даже традиционно праздничные номера полны политических дрязг и экономических проблем. Ещё ведётся хроника жатвы - но в ней больше тревоги, чем бравого спокойного труда: от этого урожая как никогда зависят жизни простых людей.
Сливочное масло, которое должно было бы стоить 25 рублей, местами «вырастало» до 171 рубля - цена зафиксирована в одном из номеров газеты. Яблоки стоили 25-30 рублей за килограмм, килограмм сосисок - 105 рублей, яйца - 25 рублей за десяток. Расчётный максимум купонов - не больше 400 рублей, не меньше 200 рублей, а всего - 25% от суммы заработка.
С хлебом - отдельная история: простояв на морозе в очереди 2-3 часа, домой можно было уйти без хлеба вовсе. Что поделаешь - закончился…
«Ежедневно симферопольцы потребляют от 90 до 100 и более тонн хлеба насущного. А вот на 7 число торговля его заказала всего 65 тонн. Многие магазины на праздники закрыли. С другой стороны, даже в те магазины, которые работали, завезти хлеб не удосужились, - поясняет корреспондент «Крымской правды» О. Базюк в одной из статей. - Ежедневно хлебопеки недополучают 2-3 автомобиля. Создаётся искусственный дефицит».
Так отзывается отмена во многих бывших союзных рес­публиках, в том числе, и на Украине, централизованного контроля над ценами.
Пышным цветом распускается теневая торговля. Но и там люди не шикуют и не жируют, а выживают, зажатые между рэкетирами и государством. Об этом плачется корреспонденту Олегу Володину «теневик» Александр без фамилии - как желание «делать деньги», выросшее из смелых инициатив 18-летнего мечтателя скатилось до рядового «где бы грош заработать».
«Жили бы мы в нормальной стране, разве стал бы я теневым дельцом? - спрашивает сам себя Александр. - Возглавил бы свою фирму на вполне законных и легальных основаниях. А так вот и фамилию скрывать приходится».
Если кто-то думает, что герой нашего рассказа вдруг сменил строительный профиль на подпольную торговлю гашишем и марихуаной, то глубоко ошибается. Просто познакомившись с нашей налоговой инспекцией, он понял, что легальный бизнес в нашей стране убыточен и опасен. Свыше 70% от прибыли не требует ни один уважающий себя рэкетир. На это способно лишь одно государство на свете. Вы знаете, какое…», - пишет Олег Володин.
Отчаянием сочатся строки из писем наших читателей.
«У меня муж парализован, и я инвалид по общему заболеванию.Прикреплена к магазину №78 по доставке продуктов на дом. Вчера был день заказов. Но когда мне назвали цены - я ахнула: мясо стоит 96 рублей вместо 7 руб. 80 копеек, сосиски подорожали в 15 раз, пшено - в 14 раз. Естественно, от заказа я отказалась. Сижу и плачу. Что я могу купить на свою пенсию в 185 рублей?», - пишет Е. Коваленко.
«Если бы руководителям Украины и Крыма определить зарплату в 185 рублей, то они, наверняка, прежде чем повышать цены до астрономических размеров, подумали бы, может ли человек жить в таких условиях»,- задаётся философской дилеммой А. Ридаль.
Увы, у истории нет сослагательного наклонения.

Черноморский многострадальный

Одно из самых трудных, но, увы, безвыходных разделений коснулось военных баз и особенно Черноморского флота, базировавшегося в Севастополе. Этот конфликт обсуждался в течение всего года.
Уже 7 января появляются в «Крымской правде» первые публикации, через которые лейтмотивом проходит: «присяга», «верность», «Отечество». Вот только где оно теперь, Оте­чество?
Это только кажется, что всё просто и определённо: как говорили некоторые тогда, «верность сохраняется народу, а на каком языке отдавать коман­ды, не принципиально». Но вот перед какими вопросами встают те, у которых всё-таки есть принципы:
«Их мнение (большинства офицеров ЧФ - Ред.) единодушно: вновь политики ставят военных в безвыходное положение! Вместо того, чтобы Л. М. Кравчук и Б. Н. Ельцин обговорили все вопросы, связанные с Черноморским флотом, который Украина просто-напросто не прокормит и который тяжким бременем ляжет на плечи жителей республики, все «стрелки» переведены на личный состав: будет он принимать присягу на верность Украине или нет? - пишет корреспондент Г. Михайлов. -
А что делать, например, офицеру, которому осталось служить ещё пару лет на флоте?
В Севастополе он после десятка лет мытарств по «точкам» наконец-то получил квартиру, зажил по-человечески. Неужели вновь предстоит всё начинать с нуля на новом месте? А ему сейчас нередко напоминают: не примешь присягу на верность Украине - переводись на Тихоокеанский, Северный, Балтийский флоты. А на твоё место уже есть несколько «наших хлопцев», которые готовы по первому зову прибыть на Чёрное море с любой военно-морской базы, находящейся вне пределов Украины».
В сущности, это ведь самый натуральный шантаж: офицер не вправе забывать о долге перед Родиной. Но он не вправе забывать и о долге перед своей семьёй - женой, детьми, родителями. Как быть?
Вот и начинаются с Рождества военно-патриотические протуберанцы. 9 января командующий ЧФ адмирал Игорь Касатонов отказался приводить черноморцев к украинской присяге. Он подтвердил, что считает Черноморский флот исторически российским и сообщил о намерении встретиться в Киеве с президентом Украины и передать ему пакет документов - в частности, обращение собрания представителей офицерского состава, которое полностью передаёт отношение Военного совета флота к происходящему.
Параллельно на площади Нахимова начинают проходить первые митинги под лозунгами: «За единый флот!». Со всех концов большой страны летят письма поддержки от военно­служащих, бывших и действующих, коллективные письма с других флотов России, напоминающие не столько черноморцам, сколько зарвавшимся политикам, что Черноморский флот - это «неотъемлемая часть истории Военно-морского флота, который в 1996 году будет отмечать своё трёхсотлетие».
Видимо, дал маху командующий, нанеся визит в Киев: и месяца не прошло, как его объявили персоной нон-грата и посоветовали убрать с поста командующего ЧФ. А кто посоветовал-то? Если верить агентству Укринформ, то собрание крымского отделения союза офицеров Украины в составе 120 человек. В реальности же - и об этом пишет «Крымская правда» - на собрании было 57 человек, и они были озабочены более насущными проблемами социальной защиты военнослужащих. Но ложь прозвучала не случайно: кому-то очень хотелось, чтобы мечты стали явью…
И всё же адмирал стоял на своём: Черноморский флот, Крым и Севастополь представляют собой единое целое. Об этом и многом другом он рассказал в мартовском интервью корреспонденту «Крымской правды», а нынче - главному редактору Михаилу Бахареву.
«Эта своеобразная триада сложилась исторически. Освоение Россией Крыма обусловило рождение флота. С созданием и развитием флота появился и стал расти Севастополь.
И это не отвлечённые понятия, а переплетение судеб тысяч и тысяч людей. <…> Не хватает воды в Севастополе - всем плохо. Не даёт правительство Украины горсовету денег - сказывается на жителях и гражданских, и военных. Пытаются поделить флот - накаляется обстановка во всём Крыму», - рассуждает адмирал.
И действительно, вопрос о судьбе флота беспокоит не только жителей Севастополя. По данным опроса, проведённого за три месяца Крымской соцслужбой «Крымсоцис» в пяти городах, более 63% опрошенных не согласны с тем, что Черноморский флот должен стать украинским. Согласны всего 20,9%. А 50,3% опрошенных на тот момент видели судьбу флота в составе не Украины и даже не России, а в составе Вооружённых сил СНГ. Собственно, как и судьбу самого Крыма - но об этом позже.
А вот что, безусловно, любопытно: в своём выступлении 14 января Леонид Кравчук касается среди прочего и воп­роса о судьбе ЧФ. Пересказывать бессмысленно: прочтите внимательно сами. Особенно то, что лежит между строк.
«Как известно, нас обвинили в том, что Украина присваивает себе весь Черноморский флот. Хотя, насколько мне известно, никто из украинских официальных лиц нигде об этом не говорил. Мы говорили, что Украина имеет право на свой флот и она имеет право построить этот флот на базе Черноморского флота. Что же касается конкретных вопросов - сколько кораблей и какого класса нам необходимо, то это всё должно выясняться, ведь концепция нашего Черноморского флота сегодня ещё не отработана.
Вероятно, что нам не нужны все 300 кораблей, так же, как не нужны и корабли, несущие ядерное оружие. <…> Хотя я не вижу чего-то чрезвычайного и в такой постановке вопроса. Неужели Украина, которая приложила столько усилий, внесла столько средств в строительство Вооружённых сил бывшего Союза, не имеет права даже сказать о своих правах в этой сфере?
Оказывается, что только одна республика у нас имеет на всё право - на весь флот, на все Вооружённые силы, на все консульства, на все посольства и так далее, а другие такого права лишены.
Хочу подчеркнуть: независимая Украина никому не позволит диктовать себе какие-либо условия».
Комплекс младшего брата, которому вечно достаются старые игрушки, так и лезет наружу. И полугода не прошло с момента развала - а риторика уже обвинительная: «недодали», «лишили», «не позволим», мы же «самостоятельные». И флота ещё нет, и концепцию ещё не придумали - но корабли уже нужны. И база нужна. И военные. А в том, что народ открыто протестует, виновата «одна рес­публика» - уже понятно, какая!
Как это всё напоминает речи последнего президента «Независимой», уже три года звучащие с трибун по всей Европе. Только обвинений стало больше, а совести - меньше.

Это уже было, было…

В марте 1992 года (хотя, фактически, намного раньше) недовольства жителей республики формируются в конкретную инициативу - референдум о независимом статусе Республики Крым в союзе с другими государствами. Тогда, по данным социологических опросов, 46,7% опрошенных ответили, что проголосовали бы «за», 11,6% - «против», 19,2% вообще не голосовали бы, а 20,9% не определились с ответом.
25 лет понадобилось крымчанам, чтобы проценты показали однозначный ответ. Но и тогда число сторонников независимости Крыма было если не подавляющим, то уверенно перевешивающим. Не успокаивали «бунтарей» ни программы стабилизации экономики, ни уже тогда обещанная свободная экономическая зона.
В мае Верховный Совет АРК принимает акт о государственной независимости. Его предполагали вынести на референдум в августе этого же года. Не сбылось. Украинский парламент отреагировал быстро: акт признали неконституционным, референдум - невозможным и положили отменить все эти «опасные» поползновения в течение недели. В результате, социологи могли проводить сколько угодно опросов, крымчане - сколько угодно кричать, что они «за». «Большая братва» решила по-своему.
Но как перекликаются все события  начала девяностых с молниеносной волной трёхлетней давности. Читая заголовки, невольно проверяешь дату выпуска газеты - уж не февраль ли 2017-го затесался в архивы?
Та же потерянность людей. Те же лозунги местных властей. Даже поезда дружбы из Львова в Крым уже приходили! Правда, в тот раз они до полуострова всё же доехали. О событиях зимы 1992 года на севастопольском вокзале вспоминает очевидец и участник Александр Кирьяков, сегодня - известный крымский блоггер, а тогда - молодой человек, несущий службу по призыву на Черноморском флоте.
- Призыву осени 91-го тогда досталось по полной программе - не успели призваться на флот и тут на тебе - парад развала Союза в самом разгаре, и декабрь был жаркий, и готовились принимать присягу шесть раз, и присягнули Российской Федерации, и бегали офицеры с флота на флот. Одни сразу и чётко, а другие по нескольку раз на дню метались - каждый хотел быть адмиралом-начальником. Все радостные такие! И тут шум по учебке, тревога, построение, идём на вокзал встречать поезд со Львова - едут в Севастополь бандеровцы (так и говорили - всё так).
А времена тогда были такие, что некоторым из призвавшихся с материка были известны поезда гопоты из Казани, Набережных Челнов на Москву, кто-то с люберами ходил. А были у нас и ростовские парни - те про поезда эдакого десанта на электричках в соседние города знали по себе. Кстати, было среди нас и множество парней с Украины, с самых западных её областей и даже по-русски сложно так говорили сельские ребята, были и городские с идеями. Серёга, мой друг, был запорожским - чуть не успел до мастера спорта в боксе. Он меня и спас, а после я его, - вспоминает Александр. - Земной поклон и память бабушкам, что жили в частном секторе на Корабельной стороне, по Красной горке и рядом с вокзалом. На рассвете они увидели три роты матросов в шинелях, что мёрзли на перронах и вокруг. Бабушки обычные такие - кто торговать вышел к поездам, кто на рынок неподалёку шёл… разговорились.
Мы были без оружия. Точно знали от офицеров, что гости едут заряженные на драку, с цепями, железом всяким и готовые. Так эти бабушки (троих помню - соседки все) нам: «Сынки, разбирайте штакетник заборов, вот лопаты, вот мётлы, вот ещё какие дрова - берите хоть что-то в руки». И мы взяли. Поезд никто не тормозил на подъезде к Севастополю - не до того тогда было. Бойня прямо на вокзале, без смертоубийства - не видел я трупов. А вот кровищи было. Шрам до сих пор на затылке есть, а лицо зажило. И ещё - хорошие тогда шили шинели для моряков, круче любого бронежилета.
Наш первый взвод четырнадцатой роты почти полностью состоял из спортсменов и мы сдружились - так же и дрались отделениями и попарно. Пятнадцатую роту, а их и набирали последними, их почти всех с тяжёлыми в больницу - наших только пятую часть. Серёга руки чуть не переломал тогда, отбиваясь, и меня вытащил с сотрясением и переломом носа.
Тех гостей в итоге собрала милиция, погрузили в тот же поезд и обратно, а мы ковыляли в учебку…
Формально всё постепенно налаживается. На то, чтобы пережить потрясения, найти крепкое русло для новой жизни, нужно время. Но как показали события весны 2014 года, тогда, в начале девяностых, по следам развала крупнейшей мировой державы, для Крыма ничего не решилось - а просто на время заштопалось суровыми нитками - до лучших времён.

Наталия НАЗАРУК.