Приютить готовы

«Спасский» - Адельберг

Сначала детский: сирот на полуострове хватало всегда. Открыли в 1854-м, когда уже шла Крымская война, впрочем появиться «дом призрения детей-сирот и детей особо бедных родителей» должен был раньше: весной 1848-го решили учредить небольшой детский приют - «Спасский». На народные деньги: «делать единовременные и ежегодные пожертвования в уверенности, что найдётся много благотворителей, которые примут участие в этом деле». Менее чем через год собрали около 2000 рублей, вносили не только горожане, но и жители других регионов, к примеру, владельцы крупнейшего в России овцеводческого хозяйства - семья Фальц-Фейн (милостью императора Александра II две фамилии основателей рода были позже соединены в одну - «за бескорыстное снабжение русской армии в Крымскую войну»). Жертвовали деньги новоросскийский генерал-губернатор Михаил Семёнович Воронцов и даже императрица Мария Александровна. Последние вскоре и утвердили прошение Таврического губернатора Владимира Ивановича Пестеля об открытии приюта. Начальником его он предлагал «вдову генерала от инфантерии, героя Монмартра и Парижа Александра Яковлевича Рудзевича и дочь одного из первых предводителей дворянства губернии Евстафия Ивановича Нотары - Марфу Евстафьевну». Но что-то, видимо, не сложилось - приют так и не открыли.
Уже в 1854-м на открытии его «для призрения сирот, беднейших жителей Симферополя и других приморских городов, разорённых в военное время», настояла Амалия Максимилиановна Адельберг (жена Таврического губернатора Николая Владимировича Адельберга) - через пять лет приют поименовали в её честь. Сначала приютские комнаты были в частных домах, потом решили приобрести здание на Сенной площади (так назывался район, где продавали сено, ограниченный нынешними улицами Гоголя, Пушкина, Самокиша и Жуковского). Выкупили дом у Анны Михайловны Раевской (урождённой Бороздиной) - племянницы бывшего Таврического губернатора Андрея Михайловича Бороздина и вдовы генерала-лейтенанта Николая Николаевича Раевского-младшего). А уже в 1868-м дом, где по легенде бывал и Александр Сергеевич Пушкин, приезжавший в Крым в 1820-м, стал непригоден для приюта - «очень уж обветшал, страшно стало за воспитанников». Во дворе дома Раевских, на углу с улицей Комендантской (Гоголя), решением попечительского совета приюта построили новое двухэтажное здание (считавшееся тогда лучшим в городе), сейчас здесь Этнографический музей.
- Одной из воспитанниц приюта была моя прабабушка Фрося, - рассказывает читательница Зинаида Александровна. - Вспоминала, что учили их немного считать, писать и читать, но основное обучение - рукоделию. Она потом прекрасно вышивала и вязала. И Закону Божьему учили - ходили в приютскую церковь во имя мироносицы Марии Магдалины. Церковь была на первом этаже, где и учебные комнаты, а спальни детские были наверху. Детей, по её словам, в приюте старались учить на добрых примерах, никаких розг не было, наверное, потому о времени, проведённом там, прабабушка хранила светлые воспоминания, и даже подруги у ней были с детства, с приюта.

«Боржомка» - Люстиг

Волею судьбы через несколько домов от приюта графини Адельберг в начале XX века в яслях при другом приюте обучались и внуки той Фроси. Спустя 31 год после создания в городе детского приюта, появился и взрослый - «доступное убежище бездомным беднякам христианского, еврейского и магометанского вероисповеданий, не только жителям Симферополя, но и зашедшим на заработки из уездов Таврической губернии и разных концов необъятной России». В начале «Ночлежный дом», или «Боржомка», тоже ютился в съёмном небольшом помещении, но в 1887-м Таврическое губернское собрание выделило Симферопольскому благотворительному обществу тысячу рублей на постройку приюта. Денег, конечно, не хватило: опять собирали всем миром - почти 11 тысяч. 130 лет назад, 23 октября 1888 года, «Ночлежка» вселилась в здание (позже его несколько раз перестраивали) на нынешней улице Пушкинской, 35. Одновременно в нём могли находиться 95 мужчин и 25 женщин, а за год примерно 10 тысяч человек. Стоил ночлег 1-2 копейки, билеты продавались в приёмной. На каждом указывался распорядок ночлежного дома: «Открытие в шесть часов вечера. В восемь часов, после ужина, поются молитвы. Билет сохраняется до утра и возвращается при раздаче чая. Приют закрывается в восемь часов утра». Находились бездомные в общих спальнях, где стояли кровати, покрытые соломенными тюфяками, два стола со скамейками, умывальник и кадка с водой для питья. На каждую комнату полагались керосиновая лампа и вентилятор на потолке. Туалет был во дворе ночлежки.
В Государственном архиве Республики Крым сохранился отчёт приютского врача Тепсльзона в городскую управу в 1910 году: «Полы цементные, температура зимой 15, отопление каменным углём. Матрасы и подушки грязные, моются они 2-3 раза в год, солома меняется также редко. А между тем постояльцы часто ложатся в кровать в грязной и сырой одежде и обуви, в кровати едят. Духота, вонь, табачный дым дополняет картину нашего приюта». Зато рядом с ночлежкой в 1896-м открыли богадельню на 30 немощных стариков, инвалидов и детские ясли на полсотни ребят. В них, носивших имя симферопольского купца А. Д. Люстига, завещавшего средства на устройство такого дома, условия были лучше. Богадельня была бесплатной: немощным полагались кровать, матрас, подушка, зимние и летние одеяла и костюм, несколько смен белья. На человека в сутки - 1,5 фунта чёрного и четверть фунта белого хлеба (1 фунт - 454 грамма), полфунта мяса, чай, сахар (это укладывалось в обед, ужин) и по кружке чая с утра и вечером. Подобное питание было и в яслях, только детям вместо чёрного хлеба давали кружку молока. За ясли, где могли находиться дети от 6 месяцев до 8 лет, родителям приходилось платить по 3 копейки в день.
- Некоторое время в них ходил и мой отец, - продолжает читательница. - Его мама, одна поднимавшая троих детей, трудилась на фабрике. Детей, 6-летнего Александра, моего будущего отца, 4-летнего Владимира и 3-летнюю Дарью, в ясли водила по очереди - на всех сразу денег не хватало. Отец вспоминал, что там он научился читать - детей с 6 лет готовили к школе, в основном читали книгу Константина Ушинского «Родное слово». Арифметике обучил один из постоянных обитателей ночлежки - бывший учитель из Мелитополя. Сразу учиться в школе отцу не довелось - революция, гражданская война. Лишь в советское время уже подростком окончил рабфак, где был одним из немногих грамотных благодаря ясельной науке при ночлежке.
Симферопольские приюты практически до революции 1917-го оставались единственными подобными в губернии. Правда, после открытия государственных стали появляться и частные, но из-за платы в 5-10 копеек за ночь особым спросом они не пользовались и быстро разорялись.