Мария Захарова: Всё они прекрасно понимают...

- Сейчас все уделяют огромное внимание Ближнему Востоку - терроризму, ситуации в Сирии и Исламскому государству. Какого развития ситуации, по-вашему, стоит ожидать?
- Все разговоры и похихикивания на тему того, где Сирия, а где мы, закончились плачевно. Теракты в Брюсселе нам всё показали. Брюссель стал переломным моментом, потому что это столица Евросоюза. Чтобы вы понимали мощь удара: в Брюсселе ко многим зданиям нельзя подойти ближе, чем разрешено. Многие здания нельзя фотографировать, а когда вы подходите к штаб-квартире НАТО, там ограничения повсюду. Это город, где сосредоточены инфраструктурные объекты, которые обеспечивают функционирование европейского механизма.
И по этому городу был нанесён не единичный удар, а системная череда атак. Это говорит о том, что террористы забыли о границах и о страхе. Это был вызов всему международному сообществу, наглый и циничный.
И мы об этом говорили много лет и делали так, чтобы официальный Дамаск имел возможность противостоять терроризму. Нас много лет за это шельмовали. Ещё до событий на Украине сирийский кризис был для нас таким же тяжёлым.
Тогда говорили: «Россия поддерживает кровавый режим», «Россия становится осью зла». Тогда, по мнению наших западных коллег, в Сирии была просто демократически ориентированная оппозиция и все только и говорили о том, что Россия душит демократические проявления на Ближнем Востоке. К сожалению, всё произошло так, как мы и говорили. Знаете, что самое смешное? Ежегодно в Мюнхене проходит конференция по политике безопасности. Туда съезжаются люди, которые последние 20-30 лет посвятили себя вопросам политики безопасности. Я помню, когда в прошлом году в составе нашей делегации приехал Сергей Лавров, вышел на трибуну и начал говорить о том, что если ничего не сделать, то дальше терроризм будет распространяться с колоссальной скоростью. Вы помните, чем закончилось: свистом, топотом и улюлюканьем. Прошёл год: снова российская делегация приехала в Мюнхен.
Я не могла поверить своим ушам: из выступления в выступление тех людей, которые год назад свистели и топали, как под копирку, звучали тезисы, которые говорила российская сторона на протяжении нескольких лет, в частности - в этом же самом зале в Мюнхене. Они все говорили, что терроризм - самое большое зло, что нельзя допустить разрастания, нужно что-то делать. К сожалению, Европа узнала, что такое сирийский кризис, прямо из уст беженцев и мигрантов. Это не миграционный кризис, а тектонический сдвиг в геополитике. Это исход людей из Ближнего Востока и ещё неизвестно, что будет дальше.
- Операция российских ВКС в Сирии позволила переломить ситуацию...
- То месячное перемирие, которое итальянский министр иностранных дел на пресс-конференции в Москве назвал каким-то чудом, было обеспечено сочетанием дипломатии и работы ВКС. Именно благодаря им удалось запустить работу Международной группы поддержки Сирии. Я хочу напомнить, что ещё летом 2015 года никто не хотел слушать о переговорах оппозиции с Дамаском, о каком-то обсуждении мирного плана для Сирии в контексте переговоров с правительством этой страны. Но мы всё-таки заставили региональных игроков сесть за стол переговоров, оказали влияние на те группы оппозиции, которые долго сопротивлялись, и со скрипом они пошли на уступки. На фоне этого и был начат процесс, который привёл к перемирию. Да, он нарушается, он не идеален. Но сочетание мирных переговоров и перемирия - это реальный шанс. И то, что группа работает под представительством России и США, даёт надежду на то, что процесс будет недолгосрочным. К сожалению, было потеряно много времени и людских жизней. Но ведь сирийцев за людей никто не считает. Теракты в Европе - это болезненно. Это подсветка Эйфелевой башни, приспущенные флаги, смена аватарок. А вот десятки, сотни людей, которые гибнут каждый день в Сирии, - их никто не вспоминает. Чем сирийская женщина средних лет отличается, к примеру, от меня? Ничем.
У неё только детей, может быть, больше. И муж уже, наверное, погиб, и когда погибнет она, о её детях никто не позаботится.
И это никому в голову не придёт рассказать, хотя бы об одной какой-то семье. Но когда теракты происходят в Европе, это всё очень болезненно.
И от нас требуют проявления сочувствия, не дай Бог мы скажем какое-то критическое слово. То, что диалог начат, несмотря на колоссальное сопротивление определённых кругов в Соединённых Штатах, - это очень важно. Ведь решать вопросы контртеррористической борьбы невозможно без прямого контакта сторон.
И этого удалось добиться.
- Как вы считаете, будет ли когда-нибудь признаны ДНР и ЛНР со стороны России?
- Западные коллеги говорят: «Вы поддерживаете террористов». С другой стороны говорят: «Вы недостаточно поддерживаете Донбасс» или даже «Вы сдали Донбасс». Ни те, ни другие не правы в том смысле, что мы прекрасно понимали, что поддерживаем не сепаратистов, а право людей на достойную жизнь на той территории, в которую они и их предки вложили свою жизнь.
И мы понимаем, что без этой поддержки ситуация была бы иной, картина и география была бы уже иной, если бы не то противодействие, которое оказала российская сторона, защищая людей, которые поняли, что иным способом себя сохранить и защитить, нежели взяться за оружие, нет. При этом мы также понимаем, что нет никакой иной альтернативы мирному соглашению для выхода из этой ситуации. Мы были той стороной, которая предложила первый вариант Минских соглашений. При всём понимании того, что сделал Киев, мы считаем, что стороны должны сесть и договориться. Мы делаем всё, чтобы этот план был реализован. Когда нам бросают упрёк, что действиями ВКС в Сирии мы пытаемся отвлечь внимание от ситуации на Украине, я могу только ответить, что каждую неделю мы сами говорим о том, что происходит на Донбассе.
И никто не собирается закрывать эту тему до того момента, пока урегулирование не будет окончательным.
- А каковы, на ваш взгляд, перспективы потепления отношений между Россией и Западом по крымскому вопросу? Может, что-то уже начало меняться во взглядах европейских политиков?
- Я недавно разговаривала с очень высокопоставленным западным дипломатом. Он мне сказал: «Когда начался евромайдан, я туда приехал, увидел всё это и сказал: «Какой ужас! Что они сделали с демократией, как извращённо они понимают значение этого слова! О какой Европе, европейских ценностях может идти речь, когда это вообще не относится к тому, что развивает Европа?». Я говорю: «А что же ваши руководители буквально на днях совсем другое заявляли по этому вопросу?». На что он  мне абсолютно честно говорит: «А вы знаете, как надавили, когда мы только начинали говорить: «Посмотрите, что происходит»? Вы даже не представляете, как заламывают руки!». Понимаете, до многих суть крымского вопроса не доходила, потому что они и так всё понимали.  Невозможно не понимать. Ну как можно скрыть результаты референдума? Все дипломаты, представительские службы прекрасно понимают, что эти вещи подтасовать невозможно. Я разговаривала с журналистами, которые освещали референдум. Они рассказывали, что там было около 2000 иностранных корреспондентов.
И в день объявления результатов, когда народ ликовал повсюду, наши журналисты видели, как западные телекомпании пытаются найти фон, на котором они должны сделать свой репортаж, чтобы не было видно ликующего народа. И куда они ни поворачивали камеру, к ним везде подбегали радостные люди, размахивали российскими флагами - а они в ужасе пытались найти какой-нибудь угол, чтобы рассказать, что «зелёные человечки» всех построили и крымчане, опечаленные, сделали выбор под давлением. Все прекрасно понимают ситуацию, но давление оказывается колоссальное. Когда мы ездим в делегации на переговоры с иностранными партнёрами, нам говорят, как все устали от санкций. Некоторые отрасли экономики просто просели. И там задаются вопросом: почему они обязаны оплачивать безумие какой-то отдельной страны, в которой произошёл конституционный переворот, и амбиции США? Мы делаем всё, что в наших силах, чтобы привлекать внимание к тому, что происходило на Украине - к примеру, в Одессе, в Мариуполе. Работа ведётся. Что касается Крыма, вы знаете, что приезжают делегации, парламентарии, даже наблюдатели. Но...
- И как на фоне этой информационной войны оставаться хладнокровными и объективными? Как не опускаться до бессмысленного перегавкивания?
- Я поддерживаю стремление быть объективным и не опускаться. Но только не быть хладнокровным. Нужно, наоборот, быть эмоциональными и искренними. Хладнокровие я принимаю только в качестве неангажированности, в качестве залога отсутствия симпатии к той или иной стороне. Но безразличие - бич нашего времени - здесь неуместно. По моему мнению, это вообще самое страшное, что может быть в жизни.